«Никогда не видел столько синекожих в одном месте, — подумал Жук. — Может, они здесь только ради прометия, может, ради чего-то ещё, но старая платформа важна для ксеносов. Возможно даже, тут их штаб в Клубке».
Транспортник проскользнул в сплетение пирсов, раскинувшихся вокруг комплекса наподобие расслабленных щупалец, и неторопливо занял место у причала. Грузные боевые сервиторы в тяжелой броне патрулировали набережную, проносясь туда-сюда на элегантных антигравитационных подушках. Головы этих существ были всего лишь кусками мертвого мяса, которые выступали из железных торсов и свисали между массивных наплечников, словно высушенные плоды. Взглянув в слепые, молочно-белые глаза сервиторов, Жук содрогнулся: как ни посмотри, это были живые мертвецы с промытыми мозгами, сращенные с машинами и поставленные на службу Империуму в качестве бездушных рабов.
Вот только эти ходячие трупы даже не ходят, и уж точно больше не служат Империуму…
Если обычные сервиторы были помесью человека и машины, создания Диадемы являлись тройственными гибридами, ещё немного удаленными от людского облика касанием ксенотеха. Гладкие обводы антигравитационных подушек указывали на то, что нижние части охранников произведены чужаками, как и скорострельные пушки, встроенные в их правые руки, и антенны дронов, торчащие из черепов. Эти высокотехнологичные плюмажи соединяли мертвецов с системой безопасности комплекса, что обеспечивало им сверхъестественную остроту восприятия. Подобное отвращало Клэйборна сильнее прочих актов насилия, совершенных над сервиторами. Порой арканец готов был поклясться, что за их покрытыми катарактой глазами пылает искренняя ненависть…
Если тау такие охрененно просвещенные, что ж они, когда открыли тут лавочку, не избавились от этих несчастных ублюдков, а тоже решили с ними поразвлечься?
Но Жук уже знал ответ — за время, проведенное в Гармонии, он весьма неплохо разобрался в образе мыслей синекожих. Если многие расы цеплялись за благородные понятия вроде чести, славы или праведной ненависти, тау просто делали всё необходимое для победы. Постоянно болтая о Высшем Благе, они оставались прожженными прагматиками, народом материалистов, и считали окружающий мир мерзким, но подчиняющимся законам логики. А раз так, его можно было обтесать, обстругать или без изысков обработать кувалдой, чтобы придать нужную форму. Самое главное, тау ненавидели расточительство и обожали возиться с железками, что и сказалось на судьбе аугментированных зомби, доставшихся чужакам «в нагрузку» к Диадеме.
«Хотя, чисто технически, зомби не принадлежат синекожим, — сообразил арканец. — Наверное, парни-шестеренки до сих пор тянут за ниточки».
Сервиторы не были единственными пережитками прошлого в комплексе. Кроме них, тут обреталась целая куча жрецов Механикус, включая аж целого магоса, которых поддерживала армия техногвардейцев — Альварес называл их «скитариями». Аугментированные здоровяки составляли постоянный гарнизон буровой платформы, в отличие от команд янычаров, просто тренировавшихся в этом районе. Поначалу Клэйборн удивился, узнав, что всех скитариев рекрутируют из аборигенов Федры, но, учитывая возраст Диадемы, решение было совершенно естественным. Изначально охранявшие комплекс солдаты-иномиряне давно уже умерли, и жрецы вынужденно набирали — или, что более вероятно, захватывали — новых бойцов на месте.
Конечно, у самих шестеренок всё было по-другому. Механикус обладали знаниями, способными сделать их практически бессмертными, хотя и расплачивались за долгую жизнь полной утратой человеческого облика. После столетий беспощадных аугментаций магос Каул и его дружки могли как угодно выглядеть под просторными красными рясами, и Жук сомневался, что их до сих пор можно называть людьми.
Я по-прежнему не понимаю, что за дела с этим местом. Чем парни-шестеренки занимались тут целыми столетиями? Застряли тут, когда выдохлось первое умиротворение планеты, или захотели остаться? А что они поделывают сейчас? Работают рука об руку с тау, или сидят на положении почетных рабов, как и все мы?
Взбираясь на пирс, Клэйборн понял, что ещё далек от раскрытия тайны Диадемы. Возможно, она никогда ему не поддастся.
— Субъект-11 упорно продолжает пассивное противодействие моим попыткам добиться взаимопонимания. Следуя врожденным моделям поведения, он скрывается за барьером атавистической враждебности, — пор’о Дал’ит Сейшин сделал паузу, чтобы собраться с мыслями, и странно человеческим жестом сложил пальцы «домиком». — Данный субъект представляет собой крайне озадачивающий, но вместе с тем интригующий парадокс.
Посланник касты воды тау, который сидел, скрестив ноги, на мягком куполе парящего тронного дрона, напоминал мистика, погруженного в какую-то глубокую медитацию. Изможденное тело о’Сейшина окутывали лазурные одеяния из переливающегося шелка, которые переходили в твердый воротник с высокой тыльной частью. Хотя лицо посланника казалось всего лишь костяным клином, обернутым в серый пергамент, черные глаза на нем сияли решимостью.
В свои восемьдесят три пор’о был глубоким стариком, прожившим намного дольше, чем было отпущено природой представителям его расы — всё благодаря омолаживающим технологиям магоса Каула. Несомненно, более ортодоксальные коллеги о’Сейшина могли бы не одобрить подобное искусственное долголетие, но сам он твердо знал, что это ради Высшего Блага. Престарелый тау видел, как зарождалась головоломка войны на Фи’драа, и собирался дожить до её логического завершения. Правда, если события будут развиваться в соответствии с планом, ждать придется ещё очень долго.
— Как я утверждал ранее, гуэ’ла подвержены расовой склонности к глубоким психозам, — продолжил о’Сейшин. — В дальнейшем я собираюсь исходить из гипотезы о том, что болезнетворные грибковые организмы, загрязняющие атмосферу планеты, способны вызвать психотропную реакцию у особо эмоциональных личностей…
Раздался звонок в дверь, и посланник вздохнул.
— Отложить запись, — приказал он инфодрону и обернулся. — Войдите.
Покрытая шрамами женщина-воин, появившаяся на пороге, почти незаметно склонила голову. Неуважительное поведение для тау её ранга: да, она была ветераном касты огня, но о’Сейшин достиг высшего чина среди водников. Пусть в их обществе не существовало предубеждения против нижестоящих, необходимо было уважать опыт старших и повиноваться им. В отсутствии высокопоставленного воина огня, посланник начальствовал над посетительницей.
— Вы меня вызывали, о’Сейшин, — утвердительно произнесла Джи’каара, с дерзкой фамильярностью используя его личное имя.
— Совершенно верно, шас’уи, — отозвался посланник, отвечая совершенной учтивостью на её неуважение. — К сожалению, ваш запрос о переводе в подразделение, действующее на передовой, был отклонен. По-видимому, причина отказа кроется в великолепных результатах, достигнутых вами при обучении новобранцев гуэ’ла. Ваши умения слишком ценны, чтобы рисковать ими.
«И тебе лучше всего оставаться там, где я могу наблюдать за тобой», — подумал о’Сейшин.
— Я — воин, — с горечью произнесла женщина. — Я рождена сражаться.
— Поправлю: вы рождены служить Высшему Благу, — ровным голосом ответил посланник. — И в настоящее время Высшее Благо требует, чтобы вы тренировали достойных янычар.
Ноздри о’Сейшина вздрогнули в том, что у тау сходило за улыбку.
— Впрочем, у меня есть для вас и хорошие новости. Ваши достижения были замечены шас’элем, и он одобрил ваше повышение в звании, шас’вре Джи’каара.
— А что насчет моего запроса о встрече с шас’элем? — в голосе женщины не было и намека на благодарность, и посланник нахмурился, всё же потеряв терпение от такой наглости.
— Обрабатывается, — сказал о’Сейшин, — но исполняющий обязанности командующего обременен многочисленными и тягостными задачами. Будьте уверены, он вызовет вас в надлежащее время.
— Прошло много ротаа с того момента, как я доложила о предательстве гуэ’ла в Раковине, — не отступала Джи’каара. — Я принесла клятву последствий своим товарищам, когда они умирали.
