Взяв себя в руки, Ларн выстрелил снова и на этот раз попал врагу в грудь. Ничуть не смутившись, орк даже не сбился с шага. Ларн выстрелил снова, выпустив быструю серию разрядов, которые поразили монстра в шею, плечо, снова в грудь и затем в лицо. В конце концов, когда Ларн уже стал опасаться, что тот его сейчас достанет зазубренным лезвием боевого топора, орк в ярости издал последний предсмертный рык, после чего рухнул на землю и тут же издох. Каким бы кратким ни было ликование, которое ощутил Ларн при этой первой своей победе, оно быстро испарилось, когда он увидел, как несколько других зеленокожих ринулись на него по следам убитого собрата.
— Вали отсюда, салажонок! — услышал он позади себя дикий крик и почувствовал, как чья-то рука хватает его за плечо. — Проклятие! Ты что, пытаешься подманить к себе всю эту чертову стаю?!
Это был Давир. Одной рукой стреляя по наступающим оркам, другой он потянул Ларна в сторону блиндажей. От удара голова у юноши кружилась, однако, сообразив, что при падении уронил канистру для огнемета, он какое-то время сопротивлялся товарищу, отчаянно ища глазами потерю.
— Слишком поздно, салажонок, — прикрикнул на него Давир и теперь уже с силой дернул за плечо. — Брось ее. Мне эта канистра нужна там, где она лежит!
Уступив разумным доводам, Ларн повернулся и вместе с Давиром бросился бежать, лишь в последний момент заметив потерянную канистру, которая теперь валялась почти под ногами выстроившихся в фалангу, дико орущих орков. И вот прямо на бегу, когда они еще не достигли укреплений, Давир вдруг быстро обернулся и произвел один-единственный, но точный выстрел. Лазерный луч пронзил корпус канистры, и та взорвалась, вспыхнув оранжевым пламенем и испепелив вокруг сразу несколько орков. Тем самым гвардеец выиграл время — как для себя, так и для Ларна, — чтобы они вдвоем успели достичь желанной цели.
— Понял теперь, салажонок? — сказал Давир, после того как сильные руки друзей-гвардейцев помогли им оказаться в безопасных пределах нового укрытия. — Я же говорил тебе, что хочу, чтобы канистра оставалась там, где она была! Ах да… Я видел, ты вроде как держался за голову? Не стоит тебе так сильно на этот счет беспокоиться — тебя лишь слегка задело! Хотя… Учитывая, как ты порой пользуешься головой, мог бы ее и оркам оставить!
— Вы что, вернулись, чтобы мне помочь?.. — недоверчиво спросил Ларн. — И это после того, что Булавен говорил об оставлении раненых? Вы вернулись, чтобы меня спасти?..
— Я бы на твоем месте не слишком много о себе воображал, салажонок, — сказал Давир. — Что я действительно хотел спасти, так это канистру для огнемета… А дальше просто следовал за событиями… Вот, собственно, и все. Так что заткнись и начинай стрелять. Ты убил одного орка? Их осталось еще около двадцати тысяч!
У них кончились гранаты… Они израсходовали последнее горючее для огнемета… Также умолкли автоматические орудия, ракетные установки и лазерные пушки. Даже заряды батарей для лазганов подходили к концу. И все же, как бы много визжащих зеленокожих уже ни было уничтожено, атака все никак не прекращалась.
Раскалившийся ствол лазгана обжигал ему пальцы, когда Ларн, стоя на стрелковой ступени оборонного вала, выпустил лазерный луч в лицо безобразного орка, который взбирался к нему по мертвым телам своих собратьев. Затем еще в одного. Затем еще… Он стрелял инстинктивно, без передышки и размышлений, едва ли даже нуждаясь в том, чтобы целиться, — настолько плотным был натиск тел чужаков, которые отряд за отрядом наступали на него ревущими волнами. Теперь гвардейцы были окружены, отрезаны от других укреплений бесчисленными толпами орков — каждое укрепление казалось одинокой скалой посреди бескрайнего бурлящего моря варварской зеленой плоти.
Краем глаза Ларн видел вокруг себя товарищей: Булавена, сражающегося с лазганом, взятым из рук убитого гвардейца, Давира, Учителя, Зиберса. Он видел Челкара, его холодное, выразительное лицо, когда тот передергивал затвор дробовика и выпускал по врагу заряд за зарядом. Он видел Владека, офицера медицинской службы Свенка. Видел повара — рядового Скенча; его лазпистолет сверкал в единственной оставшейся у него руке, когда он стоял плечом к плечу с остальными. Он видел их лица: напряженное, но все же решительное лицо Учителя; исполненное чувством долга лицо Булавена; нервное Зиберса; выплевывающее грязные и яростные оскорбления в сторону орков лицо Давира. В их глазах он видел стальную волю и решимость дорого отдать свою жизнь. Глядя на все это, Ларн невольно почувствовал легкий стыд за то, что усомнился в этих людях, когда впервые их встретил. Какими бы ужасными ни казались их манеры, гвардейцы были такими, какими и должны быть гвардейцы. Смелыми, решительными, несгибаемыми перед лицом врага. По сути, они и были теми людьми, которые построили Империум. Теми, кто участвовал во всех его сражениях, одерживал для него победы…
Сегодня, однако, они безнадежно уступали врагу числом. Сегодня это был их последний рубеж.
— У меня все! — проревел Давир, вытащив из своего лазгана последнюю энергобатарею и швырнув ее в орков, в то время как другая его рука уже тянулась к висящему на бедре лазпистолету.
Между тем с другими вокруг него происходило то же самое. Оглянувшись по сторонам и увидев, что варданцы уже вытаскивают пистолеты и примыкают к ружьям штыки, Ларн задал себе вопрос: на сколько выстрелов хватит заряда в его собственной батарее? На пять? На десять? Может, на пятнадцать? И вот, когда он, немного поколебавшись, отбросил идею приберечь для себя последний выстрел, ответ пришел сам собой: нажав в очередной раз на спусковой крючок, он услышал, как его лазган издал жалобный стон и отключился.
«Вот и все, — подумал он, почти отстраненно наблюдая за своими руками, которые медленно, как в кошмарном сне, примыкали к лазгану штык, в то время как огромный орк, подняв окровавленный топор, уже пошел на Ларна в атаку. — Милостивый Император! Ну пожалуйста… Это ведь так несправедливо. Я не могу умереть здесь. Ты должен меня спасти!»
И вдруг, будто остановленный на полном ходу его мысленной молитвой, орк встал как вкопанный и, подняв свое звероподобное лицо, посмотрел на небо. На мгновение Ларн замер, ошеломленный, но затем услышал отчетливый звук и тут же понял, что именно заставило тварь остановиться. Откуда-то с высоты, с небес до них донеслась какофония пронзительных и скрипучих завываний, которые в тот момент, однако, показались Ларну ничуть не менее сладкозвучными, чем ангельский хор.
«Артобстрел! — подумал он, узнав звук. — „Разверзатели“! Наконец-то они поддержали нас огнем! Мы спасены!»
— Теперь в блиндаж, салажонок! — услышал он рядом с собой голос Булавена. — Живее… Всем в укрытие!
Ларн с остальными варданцами бросился к входу в блиндаж и, сбежав по ступеням, оказался в безопасности в тот самый миг, когда земля уже начала сотрясаться от новых взрывов. Опасаясь преследования орков, гвардейцы, тяжело дыша, захлопнули за собой дверь и, задвинув засов, несколько долгих минут стояли, ничего не говоря и лишь прислушиваясь к тому, как бешено ревут, свистят и рвутся у них над головой снаряды.
— Такая перемена обнадеживает… Как думаешь, салажонок? — спросил Давир, но его слова потонули в грохоте артобстрела. — Я имею в виду, что наша батарея теперь стреляет не по нам, а по оркам. Если батарейное командование позволит вести огонь достаточно долго, думаю, эту сумасшедшую атаку орков мы больше уже не увидим.
И он оказался прав. Через несколько минут, услышав, что обстрел наконец закончился, варданцы, и среди них Ларн, начали осторожно выбираться из блиндажа. Поле боя, жуткий вид которого встретил их на поверхности, теперь было пустынно, если, конечно, не принимать во внимание курганы из растерзанных тел. Орки бежали. Сражение закончилось. Осматривая открывшуюся перед ним панораму недавних опустошений и бойни, Ларн вдруг ощутил пьянящее чувство радости и восторга.
Вопреки ожиданиям, он все еще был жив!
