Для таких здоровяков, они движутся с невероятной осторожностью и мастерством. Мы, джопаллийцы, кажемся рядом с ними неуклюжими дураками. Последним летом, я неделями обучался диверсионным боям в Гвардейской Академии Улья Аид. И преуспел. Мне казалось, я действовал неплохо. Но как… как, во имя Императора, что наблюдает за нами, как движения человека могут не оставлять ряби на воде?

Мы вновь останавливаемся, и я сгибаюсь от усталости у ствола огромного гинкго. На манжете моего кителя невесть откуда взялась кучка влажно блестящих желтых яиц. Размером не больше рисового зернышка. Содрогнувшись, я собрался стряхнуть их.

Неожиданно, мою ладонь останавливает чья-то грязная рука. Это — тот Свежеватель с черными глазами.

— Не тронь! Яйца Гнилостной Осы. Скажи спасибо, что она отложила их на твои пестрые шмотки, а не в ухо, глаз или пах.

Он счищает с меня коконы ржавым ножом.

Я перепугано гляжу на него.

— Хочешь, чтобы личинки отъели тебе нос? Сожрали твой мозг?

Я отрицательно качаю головой. Вряд ли кому-то захочется пройти через такое.

Он только усмехается.

— Как твое имя? — спрашиваю я.

— Череп.

— Нет… В смысле, твое настоящее имя?

— Ну… Риклз, — отвечает он, словно озадаченный таким вопросом. Затем он отворачивается.

— А мое имя ты узнать не хочешь? — говорю я ему.

Он оборачивается и пожимает плечами.

— Накой мне знать имя куска орочьей жратвы, который к вечеру сдохнет? Мне все равно не придется его произносить.

Во мне вскипает ярость, сухая и жаркая.

— Мое имя — Онди Скалбер, Капрал Джопаллийских Контрактников, ты, тупой ублюдок! Запомни его хорошенько! Молись Императору, чтобы у тебя был шанс произнести его!

Он скалится, как будто моя злость впечатлила его.

Но все же, он отвешивает мне хороший удар по лицу.

Мы продолжаем движение. Как всегда бесшумные, Свежеватели молча карают нас за каждую мелкую оплошность. Мы входим в рощу, через высокие кроны которой пробивается солнечный свет. Яркий, словно лазерные лучи. Здешние цветы плавают в пенистой воде, полной водорослей. Огромные цветы с невероятно яркими розовыми бутонами. Большие насекомые неспешно летают, роняя с отвратительных хоботков нектар. Они жужжат не хуже цепного меча. Белесая змея с рудиментарными отростками вместо лап, проскальзывает между моих ног. Мой друг, пехотинец Рокар, начинает хныкать. Он только что обнаружил, что нечто под водой откусило мыс его ботинка… вместе с двумя пальцами.

Мы с Рокаром вместе учились. Мне жаль его. Его рана. Его слабость…

Возвращаются двое разведчиков. Третьего мы так больше и не видели. Некоторое время они разговаривают с Кейзером. Потом он тихо и мрачно говорит нам, что рядом гнездо, и нам придется разделиться.

Рокар теперь хнычет еще громче и начинает лезть на дерево. Капитан пытается заставить его слезть. Но Рокар только мотает головой — он слишком испуган.

Кейзер снимает его. Он резко кидает нож, и попадает точно в грудь моему другу. Рокар с громким плеском падает в болотную жижу. Его тело начинает тонуть.

— Он все равно бесполезен. Обуза. Даже хуже, чем обуза, — Кейзер объясняет капитану.

Капитан теряет дар речи от ярости и страха одновременно. Как и все мы. Я уже не знаю, что мне чувствовать или думать.

Меня отправили на правый фланг наступления, вместе с Черепом и Свином. С нами оказался еще один Свежеватель по кличке Горелка, с тяжелым огнеметом в руках. Из джопаллийцев со мной рядовой Флиндер. В тени хвоща Свин останавливается и начинает намазывать наши лица мерзко пахнущим веществом из грязной банки. Теперь от нас воняет не хуже, чем от Свежевателей, и я впервые замечаю, что они тоже покрыты этой мазью. Они вовсе не грязные. Так и задумано.

— Это жир, — ухмыляется Горелка, проверяя шланги своего закопченного огнемета. — Теперь от вас не будет нести мылом и людьми.

Свин только что намазал нас орочьим жиром, выпаренным из их отвратительных тел. Меня выворачивает от омерзения.

Отряд продвигается. Мы с Флиндером пытаемся двигаться так же тихо, как Свежеватели. Но наши попытки смехотворны. Череп снова останавливает меня и указывает на тонкую лозу, которую я чуть не задел ногой. Он проводит ее до цветущего кустарника и осторожно извлекает из него связку гранат, поставленных на растяжку.

Появляется Кейзер.

— Молодец, Череп. Во время заметил.

— Вообще-то, не я их нашел, сэр. Это, вон, Онди.

Я оборачиваюсь, обрадованный тем, что обо мне вспомнили.

— Ну, его нога, во всяком случае… — добавляет Череп, и они с командиром громко смеются.

Черт бы побрал из грязные шкуры…

Пересекая глубокую яму с грязью, я вижу вдалеке движение. Я всегда был наблюдательным. Этим я до сих пор горжусь. Я вижу, как через Зеленку движется нечто грязно-зеленое.

Без лишних раздумий, я вскидываю лазерную винтовку и даю длинную очередь.

Из зарослей вырывается нечто огромное, зеленое и клыкастое, и с разорванной грудью падает в воду.

А потом я оказываюсь в настоящем аду. Из жижи вокруг нас выныривают Орки, выплевывая трубочки, через которые они дышали под водой. Это бледные, жилистые, зловонные создания с торчащими белыми клыками и глубоко посаженными светящимися глазами. Они кричат и воют. От них мерзко воняет. Они вооружены тяжелыми тесаками, дубинами и грубыми самодельными пистолетами.

Мы открываем огонь. Весь наш строй одновременно изрыгает поток огня. От лазерных выстрелов сырой воздух мгновенно становится сухим, наполняется запахами гари и озона. Лучи вспарывают зеленый покров, разбрызгивая древесный сок.

Горелка жмет на гашетку огнемета, сжигая лиственную завесу перед нами. Свин грубо раздает приказы, крича поверх шума бушующего пламени.

Я стреляю в автоматическом режиме, убивая Орков вокруг. Ржавый тесак сносит голову Флиндера в фонтане крови и обрывков плоти. Я вижу, как капитана Лорита, пронзенного в живот копьем, поднимают из воды. Он жалобно кричит, молотя по воздуху конечностями. Я закрепил штык еще несколько часов назад, как велели Свежеватели. Теперь, когда заряды кончились, а времени на перезарядку нет, я дерусь в рукопашную, колю и рублю.

Рядом со мной Череп. Он вырвал из лап мертвого Орка копье и теперь сносит головы, вопя не хуже зеленокожих. Горелка снова открывает огонь, струя пламени его огнемета выжигает целую толпу атакующих Орков. В воду падают только обугленные скелеты, роняющие капли кипящего жира.

Я колю бегущего ко мне Орка штыком. Тот ревет и продолжает переть на меня, вырывая из рук мою винтовку. В огромных лапах он сжимает металлический топор, уже забрызганный человеческими мозгами.

Я выхватываю свой автопистолет и разношу его морду вдребезги.

— Кидай! Кидай! — кричит Череп, бросая мне связку гранат.

Мы вместе забрасываем плотную толпу Орков гранатами. За ослепительной вспышкой следует град шрапнели, усеивая воду миллионами маленьких фонтанов.

Орки разворачиваются и пропадают, будто их и не было здесь.

Мы перегруппируемся. Пятеро Свежевателей погибли. Я — один из всего лишь троих выживших джопаллийцев. Опустошенные шоком, мы втроем прислоняемся к замшелому камню. Свежеватели тем временем берут под контроль периметр и начинают собирать трофеи.

— Ты чего хочешь? — спрашивает Свин, заставляя меня обернуться.

Он отпиливает орочью голову зазубренным ножом.

— Чего?

— Ухо? Зуб? Ты заслужил.

Тошнота выворачивает мой желудок. Из обрубленной орочьей шеи начинает струиться темная кровь, расплываясь по воде дурно пахнущими пятнами.

— Вот теперь не ошибись, Онди Скалбер, — тихо советует мне Череп.

— Не ошибиться?

— Свин предлагает тебе трофей. Не помню, когда он в последний раз предлагал такое куску орочьей жратвы. Большая честь. Не вздумай отказываться.

— Тогда давай зуб, — говорю я, разворачиваясь к потрошащему труп Свежевателю.

— Точно, — соглашается Череп. — У парня острый глаз. Он их первым заметил.

Свин кивает, фыркает и снова вонзает свой нож.