Смерть теперь казалась определенной и неожиданной одновременно, и вся неопределенность в жизни гвардейца Флоскана Хартума испарилась из его разума. Он был беззащитен, на спасательных капсулах не было лазружей, которые были слишком дороги, чтобы тратить их на людей без шанса на выживание. Он сомневался, что сможет вообще бежать, не то что оторваться от погони, а если бы залез в капсулу — просто бы оказался загнан в ловушку как зверь.
Он вздохнул. Надо держаться, как подобает солдату Аврелийского Девятого. Он мог сражаться и голыми руками. Но, возможно, была лучшая альтернатива. Копье отскочило от камня слева от него. Он смог сделать несколько шагов, присесть и поднять толстую палку с земли. Копье было невероятно тяжелым в его руках, но он как-то заставил себя снова выпрямиться и развернуться, чтобы встретить врагов лицом к лицу, направив на них копье. Если бы он смог забрать с собой хотя бы одного, уже бы умер с честью.
Еще одно копье прилетело, вращаясь, вместе с кучей стрел, но прицел был взят неверный, и они сильно недолетели. Что-то в походке приближающихся аборигенов было странным. Когда они подошли достаточно близко, он увидел, что ошибался на их счет.
Они вовсе не были людьми, это были четвероногие чужаки! Спереди они казались людьми, потому что вокруг талии были обмотаны куски ткани, но сзади там было вовсе не то, что полагалось. Зад был удлиннен и поддерживался дополнительной парой ног. Эти ноги были совсем как передние, только короче. Обе пары работали синхронно, так что существа неслись быстрым, но качающимся шагом.
Странное зрелище напугало Флоскана. Напутствие при основании его полка пронеслось у него в голове: «Вы будете сражаться с чужаками, мутантами, чудовищами, еретиками, всеми тварями, мерзкими Императору!». Теперь он умрет, исполняя наказ!
Но вместо того, чтобы напасть на него, кавалькада пронеслась мимо. Они атаковали кого-то за ним, не Флоскана. Он обернулся посмотреть — и выронил копье, парализованный страхом.
Четвероногие чужаки выкрикивали предупреждения, не угрозы. Долина кончалась скалистым холмом, одним из многих, усеивавших пейзаж. Из-за уступа вылезало огромных размеров нечто, напоминавшее омара, краба и бронированную сороконожку. Оно почти закрыло собой холм, его ребристый панцирь скреб по скале, из качающихся ротовых придатков вырывался свист. Когда оно спустилось, огромные когти схватили спасательную капсулу и раздавили ее, как яичную скорлупу, прежде чем снова бросить.
Такие же когти потянулись к Флоскану. Он отшатнулся, пытаясь устоять на ногах. Выкрикивая боевые кличи, аборигены посылали копья и стрелы в сверкающий панцирь. Они целились в мягкие части чудовища: покачивающиеся глазные стебельки и широкую влажную пасть, которая могла заглотить их всех разом. Каменные топоры врубились в когти, тянущиеся к Флоскану. Хитин раскололся, потек фиолетовый ихор, конечность оторвалась и упала, подергиваясь.
Флоскану казалось невозможным, чтобы аборигены смогли одолеть это огромное ужасное существо своим примитивным оружием. Но они побеждали. Два широко раскрытых золотистых глаза были проткнуты стрелами, третий — копьем. Свистя и хрипя, чудовище отступило и уползло за холм под торжествующие вопли четвероногих воинов.
Теперь их вниманием завладел Флоскан. Вожак, свирепо выглядящий мутант с ярко-рыжими волосами и бородой, указал на него и проревел приказ на гортанном непонятном языке. Второй четвероногий подался вперед и, подхватив Флоскана, забросил его на мускулистую пятнистую спину, держа его словно в тисках. Группа развернулась и поскакала назад туда, откуда они появились, вышибая из Флоскана дух с каждым прыжком.
И снова он спасся из хватки смерти. И снова, скорее всего, чтобы встретить нечто худшее. Он был захвачен чужаками.
На пути через долину Флоскан смог поднять голову и увидеть, на какую странную и опасную планету попал. То был мир кошмаров с сияющим небом, ломаным ландшафтом и огромными живыми существами. Крабы-сороконожки были повсюду, бесцельно бродя в поисках пищи. Четвероногие ухитрялись обходить их, но очевидно, были и более серьезные угрозы. Они замедлились, прежде чем зайти далеко, рассредоточились и нервно маневрировали.
Флоскан заметил нечто, что сначала принял за заводскую дымовую трубу, вздымавшуюся ввысь вдалеке, такие можно было видеть в промышленных центрах Аврелии. Оно даже изрыгало дым, или, возможно, пар, и издавало странное гудение. Но это была не заводская труба. Это было нечто живое. Оно гнулось. И оно тянулось вперед, его зловонная пасть приближалась к воинам. Четвероногие рассыпались, прячась в расселинах скал. Оттуда Флоскан изумленно наблюдал. Мельком он увидел кольцо глаз вокруг «трубы», когда она подняла краба-сороконожку. Чудовище всосало в трубу, несмотря на все попытки сопротивления. Когда она распрямилась, вероятно, краб попал прямиком в огромный желудок.
Четвероногие осторожно снялись с места. Выйдя из пределов досягаемости чудовища, они побежали по холмам. Флоскан задался вопросом, чего ради они выставляют себя напоказ, когда с вершины скалистого кряжа он получил ответ. Внизу было полно ужасающих животных-растений: луковиц размером с дом, странно напоминающих кактусы, из которых тянулись десятки извивающихся щупалец, рыскающих во всех направлениях. Любое съедобное животное, найденное ими, подтягивалось к луковице, чтобы быть поглощенным.
У четвероногих, как и у любого существа размером примерно с человека, не было ни единого шанса пересечь смертельную сеть. Мысли Флоскана путались. Сколько же чужацких кошмаров было в запасе у этой планеты? Внезапно четвероногие показались другими, не принадлежащими этому миру. Они были словно беспомощные насекомые, которых сейчас раздавит толпа больших животных.
Но больше думать он не мог, сосредоточившись на боли от жесткой езды на спине местного. Хоть он и страшился того, что лежало впереди, появление деревни четвероногих стало почти облегчением. Она была окружена шестиметровой оградой, ощетинившейся шипами и заостренными палками. Когда прибывшие крикнули, кусок ограды втащили внутрь, чтобы они смогли пройти.
Картина внутри была суетливой, толпа четвероногих чужаков, снующих между хижин, крытых багровыми стеблями. В центре поселения пылал костер, над ним на вертеле жарилось какое-то местное животное. Флоскана сняли с переносчика и поставили на ноги, ему опять пришлось бороться с тянущей вниз силой тяжести.
Их прибытие вызвало бурное восхищение. Местные столпились вокруг него, вскакивая на задние ноги и издавая ликующие крики. Его подхватили на руки и понесли к костру. Он отпрянул, побледнев. Ужас разлился по всему телу. Ему был уготован вертел! Он потерял контроль над собой и начал бешено сопротивляться, пока пламя лизало его лицо.
Внезапно его отпустили. В руку ему сунули кусок дымящегося жареного мяса, оторванный от туши на вертеле. Несмотря на весь восторг от освобождения, гвардеец Флоскан Хартум почувствовал, что голоден. Он понюхал мясо. Пахло вкусно. Он откусил кусок, прожевал и начал жадно поглощать мясо. Чужаки обрадовались. Утоляя голод, Флоскан смотрел по сторонам. Что они задумали? Они с ним играли, хорошо обращаясь, перед тем, как убить? Он слышал, что первобытные племена так делают.
Как же эти чужаки были похожи на людей, если не смотреть ниже пояса! Да, они выглядели свирепыми, да и сложены были крепко. Флоскан, считавший себя крепко сбитым, казался тощим рядом с ними. И, само собой, он был перед ними слаб, как дитя, с их-то бугристыми мышцами.
Когда он проглотил последний кусок мяса, местные резко затихли. Их ряды разомкнулись, чтобы пропустить вышедшего из ближайшей хижины. Он шел на четырех ногах медленно и с достоинством. У него было морщинистое старое лицо и седые волосы и борода.
Он подошел к Флоскану, осматривая его спокойным взором. Затем, к удивлению гвардейца, он заговорил не на непонятном местном наречии, которое Флоскан уже слышал, а на странном диалекте имперского готика, так что ему пришлось повторить вопрос дважды, прежде чем Хартум понял, о чем речь.
