Она оглядела их всех, ее пронзительный взгляд упал на каждого. Никто не стал возражать.

Колонна стала двигаться быстрее, когда дорога спустилась с холмов и соединилась с главным шоссе колонии. Двум полосам проезжей части едва хватало ширины, чтобы вместить «Гибельный Клинок», но Шоум вел танк хорошо, не задевая феррокритовой разделительной стенки. Танки разрушали дорожное покрытие.

Они добрались до окраин шахтерского городка как раз ко второй половине местного долгого дня, спустившись по опустошенным долинам с их горами шлака на мрачную равнину, где шоссе проваливалось, создавая углубление. Башня «Гибельного Клинка» возвышалась над провалившейся дорогой, но другие танки скрывались в провале полностью, и разведывательным машинам пришлось подняться на насыпи по обеим сторонам дороги. Они проезжали мимо горных машин и покореженных механизмов, несших на себе очевидные следы боя. Дорога была усеяна воронками от снарядов, обгоревшие машины преграждали путь. Высокие фонарные столбы с круглыми люменами, стоявшие между полосами шоссе, были опрокинуты, повалившись на ровные стены углубления. «Честь Кортейна» давила все это гусеницами, не замедляя хода.

Трупов нигде не было.

Маленький космопорт занимал большую часть дна долины, над его невысокими складскими зданиями, бункерами для руды и посадочными площадками возвышался укрепленный пункт, построенный на каменной гряде в центре долины. Банник внимательно изучил его, потому что этот форт должен был стать центром их боевого порядка. Он увеличил изображение на авгурах до максимума, сравнив то, что видел сквозь просветы в складских постройках с трехмерной проекцией на столе-карте, и узнал крепость с голоснимков на инструктаже Сашеллы. По каменной гряде на две сотни метров тянулись валы, охватывая широкую платформу, шириной около сорока метров; обе ее оконечности защищали высокие башни. Ближайшая из башен когда-то служила опорой для диспетчерской вышки космопорта, но сейчас ее там не было — что-то срезало ее так же аккуратно, как цветок с куста, и ее останки лежали у подножия гряды. За исключением этого форт выглядел невредимым. Это тревожило Банника.

— Где же гарнизон? — спросил Мегген.

— Пропал, — ответил Эппералиант. — Приборы не обнаруживают ничего. Никаких признаков жизни, сигналов, вокс-переговоров. Ничего. Это место мертво.

Когда танк доехал до места, где дорога переходила в перекресток, и свернул к космопорту, Банник приказал:

— Колонне остановиться.

Шоум мягко остановил «Честь Кортейна» у ворот космопорта.

Путь от места высадки был завершен. Банник, приведя сюда колонну, передал командование капитану Эскелиосу. Атраксианцы работали быстро, развертывая пятьсот бойцов ударной группы. Вокс-переговоры в эфире становились все оживленнее, когда солдаты и бронетехника выдвигались на позиции, колонна разделялась на составные элементы. Большая часть сил оперативной группы направилась к форту. «Честь Кортейна» тоже должна была занять позицию там, но «Гибельный Клинок» ждал до последнего, чтобы своей малой скоростью не замедлить развертывание других частей. Только когда последние солдаты нового гарнизона форта вошли в ворота, Банник приказал Шоуму следовать за ними.

— Мы должны занять позицию здесь, у правой башни, — Банник подсветил это место на столе-карте, передав его изображение на посты экипажа. — Шоум, веди нас туда.

Савларец вывел танк на позицию с похвальной скоростью. В самом космопорту оказалось больше следов боя. Некоторые складские здания были разрушены, большие бурые пятна на камнебетоне явно были засохшей кровью.

— И тут никаких тел, ни живых, ни мертвых, сэр, — сказал Эппералиант.

Новые члены экипажа стали перешептываться.

— Отставить болтовню, — приказал Банник.

Люди были напуганы.

Сорок минут спустя «Честь Кортейна» была надежно укрыта за башней форта. Строение прикрывало танк с левого борта, при этом, не закрывая ему сектора обстрела. Для прикрытия с кормы приходилось полагаться на солдат в башне, но с этим Банник мог смириться. Он еще раз проверил занятую танком позицию, убедившись, что участок местности перед крепостью максимально в зоне поражения.

— Пока все. Выключить двигатель и ждать дальнейших приказов.

Банник, потянувшись в кресле, с трудом удержался от зевка.

«Честь Кортейна» затихла, все системы танка были отключены. Шум реактора прекратился, и в танке тикало и поскрипывало. В отсеках стояла напряженная тишина, пока ее не нарушил Мегген:

— Что это вообще за рудные миры?

— Нужно же откуда-то брать все эти материалы, — сказал Эппералиант.

— Забытая Императором дерьмовая дыра посреди пустоты. Шахтерский городок? Никакого воображения.

— Что ты знаешь о воображении, литейщик? — спросил Эппералиант.

— В цеху можно найти массу примеров творческого подхода к работе, если, конечно, знаешь, где искать, богатенький мальчик, — ответил Мегген.

Новые члены экипажа на командной палубе неуверенно посмотрели на Банника, не зная, как понимать этот разговор.

— Господа… — предупреждающе сказал Банник, хоть и не всерьез. Мегген правильно сделав, начав разговор. Страх начал отступать.

Банник встал со своего места и обошел командную и нижнюю палубы, инспектируя посты новых членов экипажа. Формально он устроил обход якобы для того, чтобы поправить настройки их оборудования, на самом же деле проверял, как держатся новички. Атраксианцы, казалось, были в порядке, хотя Колиос был, как всегда, необщителен, а Леонат выглядел потрясенным под напускной воинской флегматичностью. Хувар Ганлик был явно напряжен, но не утратил своего любопытства, как и Джемерон Каллиген. Обменявшись парой слов с Джемероном, Банник отправился проверить Шоума, спустившись в отделение управления в носовой части корпуса. Савларец едва вышел из своего нитрохимического забытья. Он посмотрел в глаза Баннику, ожидая, что тот скажет. Шоум был безучастно спокоен. Попытка Банника завязать разговор заглохла. Они смотрели друг на друга в напряженной тишине, когда в тесном коридоре нижней палубы внезапно раздались крики.

— Зубы Императора, — выругался Банник и направился к снарядному погребу.

— Нет, нет, нет! Это сюда, а это туда! — кричал Васкиген на малорослого дикаря Голлфа. Босовар сидел на полу снарядного погреба, умоляюще подняв руки и что-то бормоча на своем неразборчивом диалекте. Васкиген вздернул дикаря на ноги за воротник формы, которая была Голлфу слишком велика. — Когда ты уже усвоишь это, тупой мелкий басдак?!

— Простите, я виноват, простите! — кричал Голлф.

— Васкиген!

Первый заряжающий, услышав голос Банника, отсалютовал, бросив Голлфа на пол. Потолок погреба был низким, и Васкигену приходилось стоять, согнув шею. Он яростно уставился на босовара, забившегося в угол.

Банник протолкнулся мимо здоровяка заряжающего и схватил дикаря — слишком резко, вымещая на несчастном босоваре свою злость. Голлф был плохо приспособлен к службе танкиста не только из-за прежней жизни. Заряжающие должны быть сильными и выносливыми. Голлф же был низкорослым, чуть выше полутора метров. К тому же у него был странный цвет лица — ярко-розовый; из-за этого он был еще больше похож на ребенка. Банник вполне понимал злость Васкигена, но командир должен быть выше этого. Немного ослабив захват, он вытащил Голлфа из проема между снарядными стеллажами.

Взяв дикаря за подбородок, он повернул его лицо туда-сюда. На щеке Голлфа виднелись синяки, с разбитых губ капала кровь. Взгляд Банника посуровел.

— Подними рубашку, — приказал он, его голос дрожал от злости.

Голлф снова съежился, умоляюще подняв руки.

— Сэр, спасибо, добрый сэр. Добрый, добрый сэр.

— Рубашку! — повторил Банник, указав на свою майку. Босовар, открыв рот, непонимающе посмотрел на него. Банник сам задрал его рубашку. Тело дикаря было усеяно старыми пожелтевшими синяками.

Банник обернулся к первому заряжающему.