Всадник крепко обхватил Аль’Кагана руками. Кровотечение остановилось.

— Моя жизнь в твоих руках. В буквальном смысле. — Аль’Каган кашлянул, чувствуя, как слабеет поток крови.

На этот раз боевых кличей не было. Сейчас действия говорили громче, чем любая труба. Аль’Каган пришпорил нового скакуна, посылая его вперед, молодой воин за спиной зажимал его рану и держал несколько копий. Оставшиеся всадники последовали его примеру, их скакуны догоняли коня старого командира. Конница разошлась с безмолвной синхронностью, выстраиваясь линией. Цепь всадников, числом в тридцать, взметнув комья земли, ринулась на врага.

— Копья готовь! — скомандовал Аль’Каган. Пушки были все ближе. Они оказались крупнее, чем он ожидал. Гигантские стволы, задранные к небу, казалось, сейчас черкнут по пухлым животам облаков. Гаубицы с казенниками, чернеющими словно пасть варпа, скалились словно демоны. Эти машины были готовы выплюнуть свой смертоносный груз на достойных служителей Императора.

На скаку атилльцы перекладывали копья из руки в руку с паучьей ловкостью. У каждого копий было вдвое обычного. Космодесантники Хаоса со своими культистами заметили диких всадников. Они бросились, пригибаясь к земле, за редкие укрытия, которые торчали из земли, словно вывороченные края воронок.

— Держать ровно! — крикнул Аль’Каган. Воздух выходил у него одновременно изо рта и из раны. Голова кружилась от нехватки кислорода в крови.

Залп лазерного огня и свинца хлестнул по цепи всадников. Взрывы мин и гранат рванули землю.

— Давай! — крикнул Аль’Каган. По его сигналу, каждый всадник легко скользнул в сторону, распластавшись по правому боку лошади. Некоторых коней ранило, несколько упали, но остальные продолжали бег.

— За Атиллу! — закричал один из воинов, когда кавалерия взметнулась в воздух и перескочила через линию врагов. Не обращая внимания на противника, всадники пришпорили лошадей. От грохота копыт гудела земля. Пот и кровь текли с лошадей и людей, оставляя тонкие красные следы на искрящейся жаре. Всадники опустили копья. Расчеты, все еще пытающиеся зарядить орудия, схватились за оружие. Атилльцы испустили единый боевой клич — двадцать голосов прозвучали словно сотня.

Копья со взрывными наконечниками нашли свою цель. Толстые броневые плиты срывало от машин, из корпусов, словно из вспоротых животов, вываливалась проводка. Череда взрывов, словно треск связки петард, покатилась по полю боя. Сверху сыпались градом подброшенные в воздух снаряды. Аль’Каган метал гранату за гранатой в штабели уложенных боеприпасов. Тыл армии Хаоса поглотило очищающее пламя. Горящие траки и куски металла еще падали на землю, когда атилльцы принялись рубить убегающих.

Аль’Каган провел руками по груди. Рана зажила хорошо. Остался впечатляющий шрам, самый большой на истерзанной сражениями груди. Тихие звуки линейного крейсера наполняли помещение. Прозрачные пластальные окна, словно пустые глаза мертвеца, уставились на звезды. Аль’Каган остановил взгляд на яркой голубой туманности, переливающейся молниями и языками пламени. Убаюкивающий гул двигателей звездолета и блистающее зрелище перед глазами почти вызвали у Аль’Кагана желание остаться в глубоком космосе. Почти.

Он опустил глаза на большого Имперского орла, висящего на груди на золотой цепочке. Он ощущал его тяжесть даже сквозь слои меха и грубой ткани. Остальные свои награды и медали Аль’Каган носил на плаще. Сейчас они казались блестящими металлическими блохами, присосавшимися к шкуре. Аль’Каган принялся изучать в окне свое отражение: широкая, отороченная мехом, степняцкая шапка, единственный глаз дикого воина, длинные заплетенные волосы. Он с трудом мог отличить собственные черные пряди от гривы снежного барса, которую носил поверх мехового плаща. И то, и другое вытерлось от старости и потемнело от тысяч кровяных пятен.

— Командир! — раздался голос за спиной.

Аль’Каган неторопливо повернулся. Комиссар: черная кожаная шинель, черная островерхая фуражка, украшенная серебряными черепами, глаза холодные как камень.

— Командир, полагаю, вы поправились?

— Так и есть, комиссар Штрек.

— Имперский орел вам к лицу, — комиссар повернулся к окну.

— Удобно сидит на шее.

— Как и положено. Вы хорошо послужили Императору, — комиссар повернул ручку, закрывая окно экраном и оставляя в помещении лишь яркий неоновый свет.

— Сто сражений.

— Пора занять место правителя собственной провинции на Дагнаре-2.

— С нетерпением жду этой чести.

— В самом деле?

— Я уверен, как никогда.

— Интересно. Я полагал, что ваш народ скучает по родному миру, как ни один другой. Ледовые воины Вальгаллы стремятся к солнцу, альдерийские ударные части ненавидят свой мир смерти, Огненные Часовые с Горчака хотят воды. Но атилльцам никогда не надоедает охотиться на бизонов, участвовать в межклановых войнах… или так, по крайней мере, считает Адептус Министорум.

— Уверен, у них есть на это причины.

— Несомненно, — Комиссар Штрек развернулся и собрался покинуть помещение, но остановился:

— Однако… у вас есть необычный выбор. Через три дня мы пристыкуемся у вашего родного мира. Это уникальная возможность. Нам нужно взять новых лошадей и другие припасы для вашего обоснования на новом месте, затем мы отправимся на Дагнар-2, а оттуда на Олстар Прим. Если вы решите остаться на родине, ваша честь не будет задета. Вы можете вернуться на свои охотничьи земли.

— Так в чем дело?

— Скажем так, я давно придерживаюсь мнения, что со временем воин Императора забывает все, кроме умения воевать. Я хочу получить доказательства, которые изложу в докладе Министоруму. Контрольный опыт, если хотите.

— Понятно, — Аль’Каган опустил взгляд на медаль на груди.

— Корабль простоит всего неделю, — сказал Штрек. — Император вас благословляет.

— Неделя, командир, — донесся крик комиссара Штрека через пространство одного из многих погрузочных отсеков огромного космического судна. Аль’Каган даже не оглянулся. Вместо этого он двинул вперед, сквозь воздух, полный паров топлива, к высоким воротам отсека. Ему не терпелось ощутить под ногами вместо безжизненного железа мягкую землю родного мира.

Меха Аль’Кагана, связанные в узел за спиной, давили на плечи. Усыпанные наградами Императора, они смотрелись чуждо для Атиллы. Извилистый путь через туннели и мостки был забит людьми, мешая Аль’Кагану идти. Корабль Императора со своими отвратительными испарениями и скрежетом даже теперь пытался не пустить его на родную землю. Землю, с которой навечно была связана его душа.

Аль’Каган добрался до огромных внешних дверей отсека. Двое солдат из Пракашского XII-го — всего лишь мальчишки — стояли на страже у небольшого, для людей, выхода. Один из них преградил ему путь. Аль’Каган вынул из-под плаща свои бумаги и припечатал их ко лбу молодого гвардейца. Тот отшатнулся. Аль’Каган коротким пинком выбил из-под того ноги и крутанулся на месте, дав тяжелому узлу врезать второму по шее. Тот рухнул на пол всего через пару секунд после первого. Тяжелые от печатей бумаги с шелестом легли на пол между ними. Аль’Каган прошел в дверь, и в него тут же ударил ветер родного дома. Он задержал дыхание и спустился по наклонному мостику, затем спрыгнул в доходящую до колен траву вольных степей Атиллы.

Грузный космический корабль горой возвышался над пастбищами. Днем его тень будет двигаться по земле, словно стрелка гигантских солнечных часов. Высокую траву колыхал теплый вечерний ветерок. Стебли плескались вокруг идущего Аль’Кагана, хлопая его по бедрам. Корабль приземлился возле небольшого имперского форпоста, сжавшегося на широком пятаке выжженной земли. Больше походящие на скопище разрозненных административных зданий, чем на организованную базу, строения были похожи на приплюснутые кучки навоза.