Это чувство продлилось ровно тринадцать секунд, до тех пор пока не взорвался «Зевс».

Совсем недавно Клозе обнаружил, что получил новую кличку, циркулирующую в среде пилотов. По роду своей новой деятельности он не общался с пилотами, так что о кличке ему рассказала Изабелла.

Раптор.

Изабелла не знала, что имели в виду неизвестные шутники. То ли ископаемого хищника, то ли популярное средство от насекомых. Клозе считал, что любой из этих вариантов достаточно неплох.

Раньше он бы гордился такой кличкой. Теперь она его просто забавляла.

Раптором его назвали после Сахары. Интересно, какую кличку он получит после того, как вздрючит генштаб ВКС в полном составе, начиная с самого адмирала Круза?

А сделает он это обязательно.

Где это видано, чтобы адмиралы умирали от инфаркта во время сражения, а другие адмиралы принимали идиотские решения, вопящие об их некомпетентности? У человечества и так немного шансов выиграть войну, так зачем усугублять ситуацию?

Клозе до сих пор носил звание полковника, но по должности был выше любого адмирала генштаба и отчитывался только перед Юлием. Так что он любому в Империи мог устроить веселую жизнь. Клозе только еще не решил, слетать ли ему самому на Марс или вызвать адмиралов сюда.

Об этом он и размышлял в кафетерии УИБ во время запоздавшего ланча. Изабелла при трапезе присутствовать не смогла, так как ее обеденный перерыв кончился, а Клозе не решался использовать свое служебное положение направо и налево.

Он твердо решил быть принципиальным и беспристрастным.

Боевой скафандр Дойла был спроектирован почти на все случаи жизни, но, когда модуль тряхнуло, Дойл приложился лбом о лицевой щиток и на время вырубился из реальности. В отключке он был не более нескольких секунд, потому что когда пришел в себя, то смог наблюдать разлетающиеся во все стороны обломки MKK. Модуль трясло, мелкие детали стучали по обшивке как град.

Дойл молился Богу, святому Патрику и инженерам, заложившим в спасательный модуль большой запас прочности.

Дойлу повезло. В хаосе обломков, образовавшихся после взрыва МКК, его модуль остался незамеченным таргами. Очевидно, они приняли его за крупный кусок космического мусора.

Модуль выровнялся, в салоне загорелась контрольная лампа, извещающая о восстановлении пригодной для дыхания атмосферы. Дойл откинул лицевой щиток скафандра, убедился, что до вхождения в атмосферу у них есть еще несколько минут, и полетел проведать своего пассажира.

Техник по-прежнему сидел в своем углу, вцепившись руками в крепления сиденья. Дойл приземлился рядом и показал технику два пальца, обозначив рабочую частоту встроенной в скафандр рации. Он надеялся, что с парнем уже все нормально, потому что понятия не имел, что ему следует делать в противном случае.

– Как слышишь меня, парень? Как меня слышишь? С тобой все нормально? Как тебя зовут? Можешь откинуть щиток, тут уже можно дышать.

Техник мотнул головой, отпустил кресло и правой рукой отстегнул крепление щитка. Техник оказался женщиной.

– Повезло же мне, – констатировал Дойл. – Ты в порядке?

Она неопределенно мотнула головой. Дойл решил считать этот жест положительным ответом. – Как тебя зовут?

– Энн.

– Отлично, – сказал Дойл. – Не смейся, но меня зовут Конан. На самом деле, Энн, тебе лучше сесть в кресло и пристегнуться. Мы вот-вот войдем в атмосферу, и тогда начнутся перегрузки.

Дойл помог Энн подняться на ноги и усадил ее в соседнее с пилотским кресло. Проследил, чтобы она пристегнула ремни, и пристегнулся сам.

Планета на мониторе увеличивалась в размерах. Скоро она заполнила уже весь обзор.

– Я тебя искал, – сказал Юлий, присаживаясь на свободный стул рядом с Клозе.

Мордовороты из его охраны остановились на почтительном расстоянии, делая вид, что не собираются подслушивать.

– Ты меня нашел, – констатировал Клозе.

– Что мне сказать людям?

– Я бы посоветовал тебе подождать пару дней, – сказал Клозе. – Пока мы не получим свежие разведданные и не узнаем, что произошло с Великим Китаем.

– А сам ты как думаешь, что там произойдет?

– Оно там как раз сейчас и происходит, – сказал Клозе. – Бойня.

– Мы опять облажались, – сказал Юлий.

– Ничего подобного. Ситуация была прогнозируема. Мы с самого начала знали, что Китай нам не удержать.

– Но делали вид, что это не так.

Клозе пожал плечами.

– Не могли же мы всем объявить, что два с половиной миллиарда человек обречены.

– Я вижу, ты уже здорово ориентируешься во всем этом политическом дерьме, – с горечью сказал Юлий.

– Когда убивают одного человека – это преступление. Когда убивают много людей – это политика.

– Кто это сказал?

– Не помню. Вот тебе еще один перл из той же области. Смерть одного – трагедия, смерть миллиарда – статистика.

– Ты предлагаешь мне относиться к сегодняшнему как к статистике?

– Я вижу, что ты воспринимаешь все как глубоко личное. Наверное, так и должно быть, иначе из тебя вышел бы очень хреновый правитель, но… Может быть, ты воспринимаешь все как слишком уж личное. Это война. Потери неизбежны.

– Мы можем их минимизировать.

– Не на этой стадии, – сказал Клозе. – Давай прикинем, что мы могли бы сделать. Исключительно для очистки твоей совести. Эвакуировать два миллиарда человек? Куда? На чем? В какие сроки? Скажи мне, что мы могли это сделать. Скажи.

– Не могли.

– Тогда что? Оголить другие планеты и отправить весь флот на защиту Китая, чтобы две другие группировки таргов могли свободно хозяйничать в наших системах? Мы и так отдали им все, что могли. Пожертвовали одной МКК. Никто не сможет нас упрекнуть, что мы не сделали все возможное.

– Кроме нас самих.

– Я себя упрекать ни в чем не собираюсь, – сказан Клозе. – Я живу в мире с собой и тебе советую заниматься тем же самым. Пилоты в каком-то смысле напоминают медиков. Я имею в виду, у них тоже есть здоровый цинизм. Куда ты дел свой? Я точно помню, что он у тебя был.

– Думаю, что правитель не имеет на него никаких прав.

– Ты угробишь себя, если будешь продолжать думать так, – сказал Клозе. – И это я тебе не как советник говорю.

– А как кто?

– Как я.

Спасательный модуль вошел в атмосферу в группе крупных обломков МКК, что уберегло его от внимания нескольких кораблей таргов, курсировавших в верхних атмосферных слоях.

Тарги работали по поверхности мощными боевыми лазерами. Дойл отключил автопилот и взял управление на себя, чтобы увернуться от одного такого луча, достигавшего ста метров в ширину. О том, что этот луч творил с поверхностью планеты, Дойл предпочитал не думать.

Однажды он видел подобную хреновину в действии. Вековые деревья вспыхивают и сгорают со скоростью спички, попавшей под струю огнемета. Земля плавится, небольшие водоемы мгновенно испаряются, оставляя столбы пара. А если под действие такого оружия попал город… Что ж, его жителям можно только посочувствовать.

– Что ты делаешь? – спросила Энн.

На автопилоте модуль опускался бы вертикально, совершив посадку в первом же подходящем для этого месте. Дойл же заложил дугу, смещаясь в горизонтальном направлении куда больше, чем в вертикальном.

– Ищу море, – сказал Дойл. – Если верить приборам, тут должно быть море. Совсем недалеко.

– Неужели эта штуковина умеет плавать?

– Я очень надеюсь, что это не так, – сказал Дойл. – Очень-очень надеюсь.

– Ты хочешь нас утопить?

– Иногда для того, чтобы подняться, нужно опуститься на самое дно.

Если тарги будут обрабатывать поверхность лазерами, это единственный шанс на спасение. Желательно, чтобы модуль погрузился на пару километров. Вода, конечно, имеет большую плотность, чем атмосфера и космический вакуум, однако Дойл надеялся на немереный запас прочности, которым обладали армейские спасательные модули.