Отель «Беннингтон», Лондон

Апрель, 1990 год

Рафаэлла попыталась отвернуться, но у нее не вышло — отвратительный серый комок приковал ее взгляд. Она не могла вымолвить ни слова; так и застыла на месте, поперхнувшись от омерзения.

— Да, — протянул внезапно позеленевший Маркус, — от такого может и стошнить. — Он осторожно вытащил из-под трупика сложенный вдвое листок, затем поднял с пола крышку и медленно водрузил ее на место. Развернув записку, прочитал.

— Что там написано? — спросила Рафаэлла. Маркус передал ей листок, и она прочла:

«Мой дорогой мистер Девлин!

Чем-то напоминает Жака Бертрана, не так ли, мой друг?

Символика от Вас не ускользнет. Увидимся у меня в клубе. В восемь вечера. Приводите свою очаровательную подругу».

— Это Оливер, я полагаю?

— Да, без сомнения. Ну и юмор, а? Но насчет символики он прав.

В голосе Маркуса звучала тревога, и Рафаэлла решила разрядить обстановку.

— Ты голый, Маркус. Да нет, я не сетую, не подумай. Просто ты вылетел из ванной точь-в-точь как Святой Георгий, разве что без доспехов. И копья.

Он скользнул взглядом по собственному животу.

— И в самом деле — на нынешний момент я не жеребец.

— А какой будет, как его… антоним? Вспомнила — мерин.

— Смотри, смотри на него — и Искренне Ваш поднимется тебе навстречу. Если я отыщу халат, вы с нами позавтракаете?

Рафаэлла поглядела на закрытый крышкой поднос и поежилась.

— Сначала убери отсюда эту мерзость… Нет, лучше сами уйдем.

Они отправились завтракать в «Бегущую лису», рядом с Британским музеем. Маркус советовал Рафаэлле не заказывать пива, но она не послушалась и заказала, исключительно из чувства противоречия, а потом пожалела об этом. Пиво было противное — теплое, безвкусное.

— Не пей его, давай я закажу тебе лед с кока-колой, — предложил Маркус и подозвал официантку.

Когда на столе появились сандвичи с солониной, Рафаэлла поинтересовалась:

— Интересно, а как этот Оливер так быстро проведал, что мы тут?

— Я же говорил тебе: у него везде глаза и уши. Оливер написал о своем «клубе» — он называется «Западный». На Пиккадилли, если мне память не изменяет. Мы с тобой приоденемся и пойдем с ним повидаться, но ты будешь моим украшением, не более того. Идея понятна?

— Украшением? Будь любезен, уточни, пожалуйста.

— Моя дама, компаньонка, любовница.

— Вроде Коко.

Маркус явно удивился, потом медленно проговорил:

— Ага, вроде нее. Ты должна выглядеть шикарно, блистательно и, главное, помалкивать, когда мужчины начнут обсуждать дела.

— Значит, я выступлю в роли Бонни с пушкой из отчаянных бандитских тридцатых. Пистолет за подвязкой, так?

— Знай он, что ты репортер, вряд ли пригласил бы нас в свою святая святых. Как думаешь — сыграешь?

— Не волнуйся. На репортерском поприще мне вполне удавались самые разные роли. — Откусив еще кусочек сандвича, Рафаэлла задумчиво добавила: — Непонятно, как он до сих пор не узнал и это. Все остальное, похоже, ему известно.

— Законный вопрос, но я полагаю, что он просто не считает женщин серьезной угрозой. Будем надеяться, что он и впредь ничего не заподозрит насчет тебя — малютка Молли, девочка моя.

В назначенный час они подошли к подъезду клуба «Западный», ничем не примечательного здания на улице Сент-Джеймс, скромно стоявшего чуть в глубине, подальше от проезжей части. Рафаэлла была удивлена: один из самых злачных лондонских игорных домов снаружи выглядел на редкость заурядно. Она наивно полагала, что казино должно напоминать потревоженный улей, а расфранченная экзальтированная публика в бриллиантах будет гроздьями свешиваться с подоконников.

Привратник в черном торжественно пригласил их следовать за ним. Совершенно лысая голова, фламандская бородка. «Господин Девлин», — произнес он вместо приветствия, повернулся кругом и провел их через сводчатую дверь в главный зал, примерно тридцать футов на семьдесят, занимавший весь первый этаж. Мягкий свет роскошных хрустальных люстр нежно очерчивал силуэты стоявших под ними мужчин и женщин. «Никакой вульгарщины и показной роскоши», — подумала Рафаэлла. Просто очень богатые и сдержанные в своих эмоциях люди выигрывают и проигрывают кучи денег.

— Я слышал, — зашелестел голос Маркуса над ее левым ухом, — что в удачные дни Оливер загребает тут под триста тысяч фунтов. Кстати, ты великолепна.

— Шикарна? Сексуальна? Ухожена?

— Да, все это и еще многое.

Рафаэлла посмотрела на него с оттенком укоризны, но он улыбался как ни в чем не бывало.

Накануне он послал ее на разведку по газетным конюшням Флит-стрит в надежде раздобыть какие-нибудь дополнительные сведения об Оливере. Поначалу ей не везло — этот тип сторонился репортеров и Скотланд-Ярда как чумы, но потом подвернулся бойкий «коллега» из «Тайме», который вызвался помочь, явно рассчитывая на будущее свидание. Маркус куда-то исчез и вернулся в гостиницу к вечеру, навьюченный подарочными коробками. В ответ на ее вопросительный взгляд он лаконично бросил:

— Нужен же мне «смок», да и тебе тоже.

Ее «смокингом» оказалось белое платье из тончайшей шерсти, предельно простое, но в то же время настолько вызывающее, что Рафаэлла на несколько мгновений застыла над ним в нерешительности.

— Элегантно до неприличия, — прошептала она наконец.

Маркус настаивал, и она примерила наряд, а когда прошлась в нем и белых лодочках по комнате, смотрелась именно так, как надо, — шикарная любовница очень богатого человека.

— Эх, каблуки бы надо повыше, — оценивающе потер подбородок Маркус, — но, с другой стороны, на шпильках далеко не убежишь.

Маркус внимательно разглядывал ее, будто впервые видел, заходил то с одного, то с другого бока, чуть нагибая голову, потом попросил расправить плечи, и Рафаэлла без особого труда читала желание в его взгляде. Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Ты, Маркус Девлин, или как там тебя еще зовут, похищаешь меня, опаиваешь неизвестно чем, врешь мне Бог знает что про мою мать и запугиваешь до полусмерти, а после всего этого ждешь, что я прыгну к тебе в постель.

Он вздохнул:

— Да, все верно. Но я не «жду» — правильнее сказать, «надеюсь». Представь себе, я все еще надеюсь, хотя ни разу не проявил себя в постели должным образом. Но теперь, Рафаэлла, когда я начал задумываться об этом, мне окончательно ясно, что именно ты всегда стремилась соблазнить меня. С молнией помочь?

Рафаэлла рассмеялась, не смогла сдержаться. Она хотела его и понимала, что он чувствует это, к тому же она рассчитывала, что после «этого» появится возможность — не дурачась — поговорить на серьезные темы.

Зазвонил телефон. Маркус вздрогнул от неожиданности и с раздражением повернулся к аппарату, но после минутного колебания все же снял трубку. Молча, не проронив ни звука, он слушал, и на лице его не отражалось ничего; он лишь чуть прищурил глаза, и Рафаэлла не могла понять, что за новости он получил — добрые, дурные или никакие. Маркус выглядел непроницаемо, и это ее бесило.

Потом он повесил трубку и глубоко вздохнул:

— Я должен выскочить ненадолго. Ничего серьезного. Вернусь, и мы сразу отправимся в клуб, так что будь готова.

Он не дал ей времени на ответ; быстро, но крепко поцеловал, погладил теплые холмики, облитые тонкой материей, и, слегка их потискав, исчез за дверью.

Рафаэлла подошла к телефону и вызвала коммутатор.

— Извините, это из номера 927. Мне только что звонили, но забыли оставить свои координаты. Вы не поможете мне, будьте любезны?

Она не надеялась на успех, поэтому едва не вскрикнула of радости, когда телефонистка сказала:

— Конечно. Звонили из номера 1020, мистер Антон Рощ. Соединить вас?

— Нет-нет, благодарю, — торопливо отказалась Рафаэлла. — Невероятно! — воскликнула она, повесив трубку, потом повторила еще раз: — Невероятно!