Там оказалась каменная глыба, на вершине которой сидел серебряный двуглавый орел. Инди двинулся к нему, помаргивая – почему-то никак не удавалось сфокусировать зрение. В голове воцарилась головокружительная пустота. Громкий благовест не умолкал ни на миг. Инди коснулся серебряных голов, потом взял орла обеими руками. В глыбе была трещина, из которой показался винтообразный костяной жезл, увенчанный серебряным орлом.

Инди поднял жезл, пробежавшись пальцами по его прохладному, гладкому костяному древку. На рукоятке виднелась греческая надпись, удостоверявшая, что этот аликорн принадлежал императору. Инди бросилась в глаза другая надпись в нижней части древка.

Инди узнал строку из греческого Нового Завета, заимствованную из визнатийской молитвы «Трисвятое» и гласившую: «Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный». Заключительные слова фразы, «помилуй нас», были опущены, и вполне справедливо – учитывая историю жезла.

Инди поднял голову. Воздух вокруг него переливался, словно подернутая рябью гладь озера, играющая солнечными бликами. Вокруг мерцали полупрозрачные образы, миражи и радуги. Ощутив необыкновенный душевный подъем, Инди воздел жезл над головой, помимо воли обратившись мыслями к неизменным исканиям отца, надеющегося отыскать Святой Грааль.

И тут же раздался голос, подобный мысли, но столь внушительный, что Инди тотчас понял: это не порождение его собственного разума. Словно эта мысль исходила от двуглавого орла.

Обладать мною дано лишь тому, в ком нет коварства; в ком жар страстей переплавился в тепло человеческого сострадания, природное невежество – в святую мудрость, самолюбие – в самоотречение; ибо я – священный символ безмерного величия, высочайшего совершенства и абсолютной истины. Я – символ стража врат, ибо один мой взор обращен к светозарному лику Творца моего, а второй – к бескрайней вселенной, созданной Им. В лапах я сжимаю аликорн – пламенеющий огнь духа, исторгший чудо моего бытия. Я символ Посвящающего в таинство, веками несущего на своей спине Ганимеда к лику богов.

Свет вдруг померк. Инди оглянулся на треугольник входа. Тот запульсировал, открываясь и закрываясь, открываясь и закрываясь – и с каждой пульсацией тоннель становился все меньше и тесней, стягиваясь, будто зрачок. Инди понял, что надо убираться отсюда, и побыстрей, чтобы не оказаться в ловушке навечно. Но остаться было бы так легко! Часть сознания понукала его броситься в бегство, но вторая вопрошала: «Но к чему? Что может быть лучше, чем углубляться все дальше и дальше в теплые объятья нижнего мира?»

Словно вспышка света озарила сознание Инди. Это нижний мир! Человеку здесь не место. Здесь нельзя оставаться. Бросившись к выходу, Инди упал на четвереньки и пополз. Но отверстие стало чересчур тесным, угрожая вот-вот сомкнуться. Инди распластался на животе, что есть сил извиваясь в узком тоннеле, охваченный страхом застрять, увязнуть в скале врат нижнего мира.

Высунув из сжимающегося отверстия голову, Инди протиснул следом руку, оперся ладонью о стену, высвободился и упал на изрытый пол. Благовест оборвался. Солнечные лучи больше не пробивались сквозь щель в скале, коридор погрузился во мрак. Уперевшись ногами в края ямы, Инди сел и утер мокрый лоб.

Сакральные знаки анасаси остались на своем месте, все те же, что и вначале – но от треугольного отверстия не осталось и следа. Изумление мало-помалу уступило место подозрительности. Должно быть, это какая-то иллюзия, очередной фокус Агуилы. Инди просто видел то, что нужно было индейскому шаману. После того как Инди напился чаю, Агуила загипнотизировал его, внедрив в сознание определенные мысли. «Когда ты увидишь эти символы, с тобой случится то-то и то-то».

Тут взгляд Инди упал на предмет, оказавшийся в руках – великолепный скипетр из серебра и слоновой кости. Это рог единорога! Надо полагать, он был как-нибудь замаскирован, другого логичного объяснения просто не существует. Несмотря на уверенность, что пал жертвой галлюцинации, Инди не мог не почувствовать благоговения перед жезлом, воплотившим в себе миф и реальность, драгоценную реликвию и живое наследие далекого прошлого.

– Неплохо сработано, Инди! Где ты его нашел? – в конце коридора замаячила долговязая фигура Шеннона.

– Джек, что с тобой было? Что ты здесь делаешь?

– Ничего особенного. По-моему, будет лучше, если ты отдашь эту штуку мне.

– Как?!

Что-то тут не так. На Шеннона это не похоже. Но тут Инди заметил темный силуэт позади Шеннона и понял, что это Уолкотт.

– Инди, он уткнул пистолет мне в ребра и пустит его в ход, если ты не сделаешь, как велено.

Уолкотт передал Шеннону длинный футляр с крышкой на рояльных петлях, назначение которого стало ясно с первого же взгляда.

– Положи его туда, Джонс! Живо!

Инди с удовольствием огрел бы Уолкотта двуглавым орлом по голове, но тот предпочел не рисковать, не только отгородившись от Инди Шенноном, но и взведя курок своего пистолета.

– Уолкотт, скажи честно, на что он тебе?

– Отвезти его в Италию.

– И что же, ты хочешь продать его Муссолини? – засмеялся Инди.

– Неплохая догадка, но ты промахнулся. Так уж получилось, что в аликорне заинтересован один из противников диктатора. Он даже думает, что рог защитит его от Муссолини.

– Не верю.

– Ты же знаешь, что раньше рога единорогов были в большом почете у попов. Правду говоря, этот самый жезл двести лет назад изъят из собора Святого Марка в Венеции.

– Ну так что ж?

– Мой наниматель, синьор Кальдероне – человек весьма набожный, а заодно – сильный соперник дуче. Он верит в силу аликорна. – В голосе Уолкотта не было ни малейшей тени насмешки. Инди и сам никогда не питал восторгов перед Муссолини, но раз в этом деле замешан Уолкотт, то жезла ему не видать, если слово Инди хоть что-нибудь, да значит.

– Ласково положи его в футляр, – приказал англичанин.

– Делай, как он говорит, Инди.

Инди неохотно уложил жезл на красный бархат, а Шеннон сунул футляр Уолкотту под мышку здоровой руки.

– Только дернись, Шеннон, и ты мертвец, – предупредил Уолкотт.

– Если этот Кальдероне узнает о том, что случилось с владельцами жезла за последние двести лет, сделка покажется ему не столь уж удачной, – заметил Инди, пытаясь оттянуть время.

– Смитти болтал что-то о проклятии. Я не верю в подобную ахинею, да и ты сам вряд ли веришь. Но я искренне признателен за твою заботу о моем нанимателе. – Уолкотт издал угрожающий гортанный смешок. – Но увы, ни одного из вас не будет поблизости, чтобы поведать ему об этом.

Он поднял свой пистолет к затылку Шеннона, и коридор огласился грохотом выстрела.

– Нет! – крикнул Инди.

Шеннон дернулся всем телом, споткнулся и рухнул в яму, вырытую собственными руками. Инди подумал, что даже не услышит следующего выстрела, потому что успеет отправиться на тот свет.

Но Уолкотт почему-то медлил. Потом, с застывшей на лице гримасой недоумения, вдруг упал на колени, покачался мгновение, выстрелил в воздух и ничком повалился рядом с футляром. По его спине расплывалась кровавая клякса, а у входа в расщелину застыла Мейра с веблеем в руках.

Испытанное облегчение буквально ошеломило Инди. Переведя взгляд с Мейры на Шеннона, он увидел, что тот сидит в яме, потирая затылок.

– Джек, как ты там?

– Не могу прийти в себя от удивления, что жив. Я уж думал, эта пуля достанется в мое безраздельное пользование.

– Я видела, как Уолкотт спускался по каньону к этой скале, – проговорила Мейра. – Наверно, он не догадывался, что я здесь. Я пошла за ним и Джеком, и…

– Все в порядке, – переступив через труп Уолкотта, Инди обнял ее. – Все позади.

– Я должна была так поступить… Его надо было остановить. Я не могла позволить ему…

– Знаю, – Инди погладил ее по голове. – Все в порядке. Пойдем отсюда.