Трехмоторный самолет коснулся беговой дорожки, и Броуди расслабился впервые с тех пор, как самолет взлетел в Лондоне, где начинался второй этап их путешествия до Италии.

– Инди, я тут хотел тебе кое в чем признаться, только ждал, когда мы прибудем на место.

– И в чем же? – насторожился Инди.

– Ну, по-моему, тебе следует знать, что в списке приглашенных на завтрашний прием значится и Диего Кальдероне.

– Что?! Вы же сказали, что там не будет никаких политиков! Ни фашистов, ни коммунистов, ни…

– Тс-с-с, не так громко, – озираясь по сторонам, пробормотал Броуди. – Следует тебе знать, что род Кальдероне пользуется славой щедрых меценатов. Его просто не могли упустить из виду, как, скажем, заместителя премьер-министра по вопросам культуры. Вечером будут представлены и тот, и другой.

– Ах, Маркус! Почему же вы не сказали об этом раньше?

– Не хотел, чтобы ты кипятился из-за этого всю дорогу, ломая голову, что делать, если там покажется Мейра.

– Мейра?! А по-вашему, такое возможно?

– Не знаю, но, право же, было бы занятно, если бы Кальдероне прибыл и с ней, и с жезлом.

Ответ Маркуса пробудил в душе Инди наихудшие опасения.

– Маркус, а вы не имеете никакого отношения к приглашению Кальдероне?

– Я-то? Ну, это еще не все. Мне просто невыносимо было видеть, как ты неприкаянно слоняешься из угла в угол, пытаясь выбросить из головы жезл и Мейру.

– Ладно, слушаю. И что же вы сделали?

– Не только я сделал, но и ты сделаешь.

Тут дверь самолета распахнули, и пассажиры приготовились выходить. А минуты через три, ступая вместе с Маркусом на взлетную дорожку, Инди увидел предстоящий визит в Рим совершенно в новом свете.

На улице еще не стемнело, когда Инди пересек пьяцца делла Република, направляясь на вечерний прием по поводу открытия Симпозиума о будущем Древнего Рима, немного постояв у фонтана в центре площади, украшенного скульптурной группой: пышная бронзовая дама борется с морскими чудищами среди переливов и журчания водяных струй. При этом сражающиеся ничуть не встревожены и беззаботно улыбаются. «Достойный пример для подражания», – подумал Инди и легкой походкой зашагал прочь.

Путь его лежал вдоль античного фасада церкви Санта Мария делья Анжели, примыкавшей к площади. Оправляться на прием пока рановато, поэтому Инди решил зайти в церковь, заранее зная, что увидит – он бывал здесь несколько раз во время предыдущих визитов в Рим. Но эта церковь до сих пор казалась ему архитектурным курьезом, поскольку была выстроена на месте древних публичных бань.

Войдя внутрь, он оглядел ряд исполинских колонн из красного гранита, каждая более пяти футов в диаметре и почти пятидесяти футов в высоту. Колонны сохранились в неизменном виде от здания Диоклетиановых бань – колоссальной постройки, возведенной около трехсотого года нашей эры, крупнейшей из древних бань. В средине шестнадцатого столетия Микеланджело преобразовал центральный зал в базилику храма. Для Инди больше ни одно здание в городе настолько ярко не воплощало в себе величия античного Рима.

Инди медленно пошел вперед, минуя одну колонну за другой. И вдруг замер, увидев у следующей колонны высокую женщину с короткими светлыми волосами. Мейра! Что она здесь делает? Сейчас Инди ни в коем случае нельзя попадаться ей на глаза. Он сделал шаг назад, надеясь исчезнуть в тени, но подошва его шаркнула по каменному полу, и женщина обернулась.

В привлекательности она ничуть не уступала Мейре, но на этом сходство кончалось. С облегчением вздохнув, Инди вежливо сказал:

– Весьма замечательное здание.

– Non capisco, – откликнулась она, тряхнув головой. Она не понимает. Повернувшись, женщина пошла прочь, цокая каблучками по каменному полу.

– Я тоже, – пробормотал Инди под нос. – И почему они не оставили здесь бани?

Вновь оказавшись на улице, он пошел по дорожке обширного парка, направляясь к зданию по ту сторону церкви – Музео Национале Романо, занимающему оставшуюся часть древних бань. В шестнадцатом веке это строение стало картезианским монастырем, а впоследствии было переделано в музей. В последние десятилетия здание понемногу разрушалось, но в прошлом году, когда стало известно, что здесь состоится международный симпозиум – была произведена реставрация прямо-таки с умопомрачительной скоростью. Броуди частенько рассказывал о ведущихся приготовлениях, так что Инди невольно чувствовал себя здесь по-свойски, как посвященный во все сплетни человек.

Вытащив из кармана свои очки в металлической оправе, Инди пристроил их на кончик носа, затем ссутулился и стал прихрамывать, довершая маскировку под старика. У дверей он трясущейся рукой протянул охраннику приглашение, выписанное на имя доктора Феликса Шульца. Охранник кивнул и дал знак входить. Шульц – профессор классических древностей из Мюнхена, а также пылкий приверженец идеи национал-социализма. Как раз нацистская-то деятельность и помешала его планам принять участие в симпозиуме. Это разумеется, пришлось весьма на руку Броуди, прекрасно вписавшись в его замысел, который Инди предстоит воплотить в жизнь.

В зале тут же бросалась в глаза первая примета обновления – появилось полдюжины зеркал в рамах стиля барокко. Они не только скрыли облупившуюся штукатурку, но и сделали зал светлее и будто бы просторнее. Из зеркала смотрело отражение морщинистого сгорбленного старика с совершенно седыми волосами в очках и смокинге. Инди сообразил, что это он сам; грим состарил его лет на сорок. Глядя в зеркало, Инди вдобавок заметил полдюжины мужчин в черных костюмах, смахивающих на работников службы безопасности. Интересно, они охраняют музейные реликвии или прибыли сюда обеспечить безопасность Кальдероне?

Отвернувшись от зеркала, Инди увидел столы, ломящиеся от яств, уложенных в несколько ярусов с таким изяществом, что просто грех трогать подобную красоту. Повсюду разгуливали красивые женщины в вечерних туалетах и мужчины в смокингах. Поприветствовать делегатов международного симпозиума были приглашены многие богатые и прославленные члены римского бомонда. Среди них сновали фотографы, неустанно щелкая своими аппаратами. Привлекательная публика наслаждалась вниманием; как и яства, она была выставлена на всеобщее обозрение, являясь частью декораций. Среди сливок общества там и тут попадались на глаза более пожилые и менее привлекательные участники симпозиума.

Кое-как одолев искушение набрать полную тарелку закусок, Инди заковылял к лестнице, ведущей на антресоли, и принялся медленно взбираться по ступеням. На галерее с видом на главный зал нервно прохаживался Броуди.

– А я жду – не дождусь. Боже мой, Инди, я уж думал, ты заблудился! Где ты был? – не дожидаясь ответа, Маркус быстро заговорил вполголоса: – Он принял приглашение и привезет с собой Мейру, совершенно официально.

Успех их плана казался таким маловероятным, что Инди не знал, радоваться или огорчаться.

– Хорошо, но жезл-то он привезет? Вот в чем вопрос.

– Да знаю, знаю! Но если он намерен показаться с жезлом на публике, то здесь самое подходящее место.

– Откуда у вас такая уверенность?

– Это официальный прием, причем касающийся древностей. Жезл не только является древней реликвией, но и чем-то вроде церемониального украшения. Кроме того, он не выходит на люди без тросточки, так что жезл будет выглядеть вполне уместно.

– Ага, но он может оставить жезл дома именно по тем же причинам. Может решить, что здесь нечто затевается. Мейра могла его предупредить.

– Не будь таким скептиком, Инди! Он и не догадывается, что ты здесь или хотя бы знаешь о симпозиуме. – Маркус поправил галстук-бабочку Инди. – Ты просто великолепен. Но, по-моему, тебе следует оставаться здесь, подальше от глаз, до самого момента истины. Не стоит давать Мейре дополнительное время, чтобы раскрыть твою маскировку.

– Так я и знал, что надо чего-нибудь съесть, прежде чем подниматься сюда.