— Мерзавка! — процедила Маргарита Романовна. — Поймаю, своими руками придушу!

А как же иначе? Именно своими руками и придется душить; такое дело посторонним доверять нельзя.

Мадам хотела привычно резким движением подняться с канапе, но словно раскаленный гвоздь вбило под лопатку. Боль отдала в локоть, эхом запульсировала в левом мизинце. Комната косо повернулась, Маргарита Романовна сползла на пол. Сознание мутилось, боль и чудовищная слабость захлестывали его. Мадам еще пыталась содрать с себя так некстати надетое платье... Митоз, срочно митоз! Какое там срочно?.. — нельзя делиться дважды в один день. Митоз происходил лишь сегодня утром, сердце должно быть новехонькое. И с чего бы ему отказать в самый первый день?

Инфаркт и Инсульта уходили по лесной дорожке прочь от брошенной машины.

— А я помню, где у хозяйки устроен схрон, — сообщила Рита. — Только там на платьях монограмма — тридцать три года. Перешивать придется.

— А у меня — координаты в бумажнике, на тот случай, если хозяин забудет, где находится его тайник. Какая там монограмма — представления не имею. Но думаю, что не пятьдесят.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись, а Устин вдруг подумал, что Рита на удивление красива. Смертельная болезнь больше не искажает ее лицо, а что до синяков под глазами, то женщины, случается, специально рисуют себе это украшение.

— А правда, что мы теперь не бессмертные?

— Не знаю. Но я очень не хочу такого бессмертия. Хозяин в той жизни специально изучал биологию, и я помню, как меня поразило, что среди многоклеточных гаплоидными являются только трутни. Кому охота быть трутнем?

— Боже, о какой ерунде мы говорим! — вслух удивилась Рита.

Они снова рассмеялись, глядя друг другу в глаза, и слились в бесконечном поцелуе