Он вскрикнул и с трудом поднялся на ноги. На его лице застыла гримаса боли, стыда и страха.

— Он был на тех страницах! — закричал Эмос. — Как шепот в моих ушах! Такой вкрадчивый! Он сказал, что может помочь! Сказал, что объяснит мне все, если я помогу ему освободиться!

— О Боже-Император! Все, что ты рассказал мне сегодня, ты узнал от этой ублюдочной твари — Черубаэля!

— Но это правда! — орал он. — Истина! Йисса-рил! Йиссаррррилллл!

Часы разразились неистовым звоном. Раскололись стеклянный кувшин и три бокала, стоявшие на бюро. По одной из линз очков Эмоса пробежала трещина.

Убер рухнул на пол.

Я вызвал сервиторов и перенес его в корабельный лазарет. Мы заперли его в изоляторе. Ради его и нашей безопасности.

Проклятые часы все еще звонили, когда я вернулся в его каюту, чтобы сжечь все бумаги.

Эмос. В течение всей последней недели нашего путешествия я дежурил возле него в лазарете. Убер проснулся спустя несколько часов после нашей беседы и не стал со мной разговаривать. Поначалу он даже отказывался от еды. День и ночь он сидел на койке, уставившись на закрытую дверь изоляционного отсека.

Мне очень не хотелось его запирать.

Спустя сутки он все-таки поел, но общаться отказывался. Все мы старались добиться от него хоть какой-нибудь реакции. И Медея, и Максилла пытались разговорить его. Но их старания не принесли никакого результата.

Мы прибыли к Иеганде на день раньше запланированного. Настроение у всех членов моей команды было на нуле.

Никогда прежде я не понимал, насколько Эмос был важен для всех нас. Мы скучали без него и переживали по поводу случившегося.

Я казнил себя, и только себя. Да, Эмос проявил беспечность, но вина все равно лежала на мне.

Я ненавидел себя.

И ненавидел Черубаэля, мрачная тень которого слишком долго отравляла мне жизнь. Смогу ли я когда-нибудь — хотя бы когда-нибудь — освободиться от него?

Я решил, что если выживу, если одержу победу над Гло, то уничтожу Малус Кодициум, а затем вернусь на Гудрун и уничтожу Черубаэля. Я мог взять свой рунный посох и уничтожить его так же, как уничтожил его сородича, Профанити, на Фарнесс Бета.

В системе Иеганды господствовал окруженный кольцами газовый гигант. На его орбите висела полуавтоматическая транзитная станция. Ее установили и обслуживали консорциум торговых гильдий и Дома навигаторов, используя в качестве базы для отдыха и сервисного центра.

Одинокий «Иссин» подошел к ней, Максилла связался с начальником базы, и робот-буксир завел нас на одну из широких стыковочных платформ, выступавших из круглого, похожего на тарелку сооружения.

Когда мы с Максиллой и Медеей миновали воздушный шлюз, нас уже встречал хозяин — косматый, вялый мужчина по имени Окин. Он и еще четверо сотрудников заправляли здесь всем. Он объяснил, что они заключили двадцатимесячный контракт, а по его истечении уступят место новой команде. Посетители здесь бывают редко, сказал нам Окин. И еще добавил, что они с радостью выполнят все технические требования «Иссина» по доступной цене.

Он вообще много говорил. Изоляция играет ужасные шутки с рассудком людей.

Мы просто не могли заставить его замолчать. Закончилось все тем, что мне пришлось оставить его с Максиллой. Тот тоже был любителем поболтать.

А мы с Медеей отправились к центральному отсеку станции, чтобы проверить, не получал ли местный астропат каких-либо сообщений для нас от Гидеона. База казалась царством тлена и состояла из грязных коридоров и мрачных ангаров.

В воздухе висел устойчивый запах гнилого мяса, хотя Медея утверждала, что пахнет давно прокисшим молоком.

Оказалось, что, несмотря на безостановочную болтовню Окина, кое о чем он так нам и не сказал.

Кто-то дожидался нас в зале отдыха.

— Грегор. — Фишиг поднялся с ободранного дивана.

Он кутался в черную короткую походную накидку, наброшенную поверх темно-красного армированного комбинезона с серебряным гербом Инквизиции под подбородком.

Я в недоумении уставился на него:

— Что ты здесь делаешь, Годвин?

— Жду тебя, Грегор. Жду возможности все исправить.

— И как ты собираешься это сделать?

Он пожал плечами и развел руки в стороны. Это был открытый, спокойный, почти примирительный жест.

— Я сказал то, чего не должен был говорить. Слишком скоро судил тебя. Я всегда был упертым идиотом. Но годы службы с тобой изменили меня.

— Кто бы мог подумать, — язвительно заметила Медея.

Я предупреждающе поднял руку, призывая ее к молчанию.

— Фишиг, ты предельно конкретно продемонстрировал свои чувства на Спеси. Не думаю, что мы снова сможем работать вместе. Мы оба испытываем недостаток взаимного доверия.

— И с этим мне бы хотелось покончить, — сказал он.

Никогда не слышал, чтобы он говорил так спокойно и так искренне.

— Годвин, ты подверг сомнению чистоту моих помыслов, заклеймил меня как еретика, а затем предложил мне покаяться, — напомнил я.

— Я был изрядно пьян, — сказал он, слегка улыбнувшись.

— Да, был. А что сейчас?

— Сейчас я здесь. Желаю помочь. Верный тебе.

— Ладно, — сказал я. — Давай для начала разберемся с этим вот «здесь». Как ты, черт побери, узнал, куда я направляюсь?

Он не торопился с ответом. Я медленно обернулся к Медее, сосредоточенно изучающей палубу у себя под ногами.

— Это ты сказала ему?

— Кхм…

— Отвечай!

Она резко подняла взгляд, такой же непокорный и надменный, как и у ее проклятого отца.

— Ладно, я сделала это! И что? Нам нужен Фишиг…

— Возможно, нет, девочка.

— Не смей называть меня девочкой, ублюдок! Он один из нас. Один из банды. Он продолжал отправлять сообщения. Раз за разом. Ты не хотел слушать его, поэтому ответила я.

— Нейл сказал мне, что получил только одно письмо.

— Да, — ехидно ответила она. — А потом Нейл сказал мне, что ты отправил в ответ. Большое «отвали». Сказать такое человеку, который посвятил тебе всю свою жизнь. Который просто несколько разозлился на тебя, а потом подумал и пожалел об этом. Фишиг хочет все исправить. Он хочет снова быть с нами. Разве ты никогда и ни о чем не жалел?

— Чаще, чем ты способна представить, Медея. Но тебе стоило предупредить меня.

— Я попросил ее не говорить, — вступился Фишиг, — представив, как ты можешь отреагировать. Я благодарен Медее за то, что она такого высокого мнения обо мне. Неужели ты не способен снова поверить мне? Поверить так же, как она.

— Весьма возможно. Когда буду готов. На все свое время. А сейчас у нас и без того слишком много дел.

— Да ладно тебе, — простонала Медея.

— Как ты сюда добрался? — спросил я Фишига.

— Совершил прыжок через варп на суденышке одного бродячего торговца. Он высадил меня здесь неделю назад.

Я задал этот вопрос, чтобы проверить его искренность. Как только он ответил, я мягко прощупал его своим сознанием и обнаружил то, чего ожидал меньше всего.

— Почему на тебе ментальная защита? — спросил я.

— Простая предосторожность.

— Ради чего?

— Ради этого момента, — сказал Фишиг.

В его глазах отражалось истинное мучение. Он выхватил компактный пистолет из кобуры под накидкой.

— Фишиг! — в ужасе взвыла Медея. Ожесточающая уже гудела в моих руках.

— Не будь дураком, — сказал я.

— Он был бы дураком, если бы пришел сюда один.

Слова не звучали вслух. Раскаленной колючей проволокой псионического яда они обвивали чудовищную ментальную палицу, обрушившуюся сзади на мой череп. Наполовину ослепнув, я неуклюже шагнул вперед. Медея тяжело упала на пол и потеряла сознание.

Я увидел, как из всех дверей появляются люди. Пять, шесть, еще и еще. Все они были одеты в бургундскую броню членов инквизиторской свиты, прикрытую накидками с капюшонами. Нагрудники доспехов украшали золотые пластинки в форме герба Инквизиции. Двое из вошедших схватили меня и вырвали картайскую саблю из ослабевших пальцев. Еще двое взяли меня на мушку.