– Это опасно, ты можешь зазнаться, и ничего хорошего из этого не будет.

– Что мне делать? Мне очень хочется повелевать вами, я еле сдерживаюсь.

– Колю, ты уже послала за красным, постельным бельем. Он принесет белье, ты его заставишь надеть красные плавки.

– Откуда ты все знаешь? Бред какой-то.

– Я живу в этой квартире.

– Чем все кончится?

– Этого никто не знает, но быть твоей слугой мне не хочется, можешь пойти другим путем и делать добро людям сама. У тебя есть красная мантия, она обладает одной возможностью: по понедельникам ты можешь совершать одно доброе дело, пожалуй и все. Но можешь войти в раж…

В комнату вошел Николай с комплектом великолепного, красного, постельного белья.

Дарья выскочила из комнаты.

Я боролась с желанием послать Николая куда подальше, потом у меня возникла мысль, что он в такой ситуации Фиолетовый Бог в моей мантии. Мы – равны! В комнату вбежала Дарья, быстро постелила постель и убежала. Николай и я легли в дорогую постель, укрылись одеялом. В комнату прибежала Дарья, поставила красную свечку на стол, зажгла, поставила поднос с двумя стаканами с водой из красного стекла и убежала, плотно закрыв дверь за собой.

Николай откинул одеяло в красном пододеяльнике, на постели лежал красная мантия без Мийлоры.

Я вылетела из постели, оставив в ней красный халат, пролетев некоторое время невидимкой, я оказалась летящей по типу ракеты. Я лежала в странной кабине, обитой изнутри красным шелком, приборов никаких я не видела, но прекрасно ощущала полет. Я летала на самолете, но теперь скорость была больше, чем на самолете раз в сто. Я летела недолго, но быстро, в чем я находились, я не понимала, но чувство страха отсутствовало.

Ракета приземлилась на берегу побережья Холодного моря. Я даже не успела понять, как створки ракеты разгерметизировались, и я вышла на песок в герметичном комбинезоне.

Понедельник – промелькнуло в моей голове. Я увидела странное плавательное судно.

Людей рядом не было. Красный катер с герметично закрытой палубой качался на волнах. Катер дал задний ход, в нем открылись двери, я зашла внутрь красного катера. Двери за мной захлопнулись. Я села в единственное кресло.

Катер полетел по волнам. Я увидела корабль с названием на 'С', но катер пролетел дальше красной стрелой. В холодных волнах были видны две мужские головы, они держались руками каждый за свой красный мяч. Из катера выдвинулась платформа, матросы легли на нее, и вместе с платформой были подняты выше волны, и задвинулись внутрь герметичного катера.

Я уловила, что мой катер спас двух человек, но как это получилось, я не осознала.

Катер полетел к берегу. Два человека были доставлены на берег, в сухой одежде.

Мне дали на них посмотреть, чтобы я убедилось, что с людьми все нормально.

Сильным потоком воздуха меня засосало в ракету, внешне не маленькую, но с небольшой кабиной. Теперь я летела сидя, красные пластины с окон были сдвинуты, я наблюдала в окно, полет сквозь облака, и полет вне облаков, в ясном небе. По контурам земли я догадалась, что была в районе Тихого океана, а теперь возвращалась в округ столицы.

Ракета зависла над плоской крышей дома. Я сама вышла в открытый люк ракеты, открыла дверцы чердака. Позвонила во вторую дверь в комнате Николая…

Он отрыл одеяло и увидел красную Богиню своего фиолетового сердца.

Я почти неделю прожила спокойно в доме Николая, до звонка Киры Андреевны.

Тетушка сообщала, что на ее нефтяной платформе в море – океане происходят неприятные моменты с вертолетами. Она попросила нас присмотреть за нефтяной платформой. Фиолетовый Бог и Красная Богиня прибыли на вертолете на маленький, металлический остров среди морских волн.

Тину Николаевну съедала тоска, дети выросли и развлекались сами по себе либо на ее нервах. Дарья слушала такую матерную музыку, при своей внешней интеллигентности, что не только уши вяли, но и мозги усыхали. Музыку Дарья включала на полную мощность, одну и ту же песню слушала по несколько раз и подпевала. Речитативные песни крутились под самодельные клипы и вызывали нервные спазмы.

Тина задумалась, а виновата ли в этом музыка Дарьи? Тине не хватало Тора, очень не хватало, но его убрали с ее дороги навсегда. Страшное слово: навсегда. Его больше нет, а есть дурная страсть дочери. Модные ритмы со странной рифмой раздражали до бешенства.

Тина послала проклятье на экран с такой ненавистью, что Дарья вскричала:

– Не смей, проклинать моих друзей!

– Выключи! – выдавила из себя Тина.

Рядом бегали две собаки, создавая суету. Кобелю было два года, его будущей партнерши только два месяца. Эта маленькая, красивая собачка задирала взрослого пса, и он не выдержал: смазал лапой по мордашке собачки. Тина достала остатки твердой колбасы, разрезала на две неравные части и отдала собакам за домашний цирк. Они успокоились, легли с двух сторон от нее и задремали, поскольку и Дарья выключила песенный речитатив и удались на встречу с автором песни.

Семен Семенович последнее время постоянно жил на даче и Тине не докучал, он ее вовсе не замечал. Анна Григорьевна посла его на даче вместе с козой, и поила козьим молочком.

Оставался Николай, но он так увлекся Мийлорой, что мать в упор не видел, и ее к себе в комнату не пускали.

В доме наступила временная тишина, Тина включила телевизор в общей комнате и стала смотреть супер сериал про Букиных, но просмотреть всю серию она не смогла.

Ей захотелось пойти в обувной магазин и купить новые туфли. Для чего она не знала, но хотелось обновить обувь. Она переключила программу, там красили волосы, захотелось пойти и купить новую краску. Она взяла и выключила плоский экран.

Тишина заставила вспомнить Тора. Это было самое наихудшее состояние, сопровождающееся полной безысходностью. Глаза упали на усохшие букеты цветов, выбросить их у нее не было желания. Она была пустая, без положительных эмоций.

Она стала рассматривать обстановку вокруг себя, но что-либо делать ей не хотелось.

Вдруг она ощутила зов Тора. Он звал ее с того света. Возникло ощущение, что его душа в этой комнате. Это было ужасно! Дома не было никого! Была только зовущая ее душа, умершего любимого человека. Да, она его любила! Со всеми его достоинствами и недостатками. Она знала секрет счастья: между удачными свиданьями обязательно должна была быть нейтральная полоса отчуждения.

А теперь у нее была только эта полоса, но она не обещала приятной встречи. Руки у Тины мелко-мелко завибрировали. Она посмотрела на руки, внешне они были спокойны, а изнутри их трясло. Состояние нервного напряжения нарастало. Психоз готов был вырваться наружу, ей хотелось заголосить. И она завыла, протяжно и неистово, и резко прекратила вой.

Тина вышла на балкон, лето окутало ее теплом. Пролетел голубь. Мимо капнула вода с верхнего этажа. Она села в кресло, взяла отложенную книгу, стала читать. В дверь позвонили. Пришла я, с капельками слез в глазах.

– Что случилось? – спросила Тина Николаевна, забыв свое горе.

– Не знаю, я устала быть никем и нигде, – тихо пролепетала я.

– Проходи на балкон. Поговорим, – предложила мне Тина Николаевна.

Мы сели в два кресла, в окружении цветущей герани, на лето выставленной на балкон.

– Тина Николаевна, а что говорить? Я живу у вас никем. Тетка сорвала меня с моей квартиры и Николай не дает в нее вернуться. Жить у тетки я не могу, с ней живет двоюродная сестра с дочкой и новым мужем. Я никому не нужна, – и я заревела в полный голос, навзрыд.

– Мийлора, а какой сегодня день недели?

– Вы про Фиолетового Бога или красную девицу – царицу? Так это шутки Николая.

Сильно придуманная ложь. Не летала я в ракете на Тихий океан. Я все придумала для Николая, чтобы он меня за свою считал. А я не умею постоянно выдумывать подвиги, чтобы ему было со мной интересно! Не могу! – и я нервно всхлипнула.