— Наверное убивая нас ты чувствовал себя таким крутым. Сжигал, травил, расстреливал, у тебя богатая фантазия. — Их голоса сочились ядом и были полны ненависти. Многие бы на моем месте просили прощения или раскаивались. К счастью, я знаю где я и что происходит.

— Внимание учащиеся, Максим Козлов вызывается к декану. Повторяю, максим Козлов к декану.

Сокурсники расступились. Преподаватель лишь сухо добавил.

— Тебе повезло.

Я пулей вылетел из аудитории и бегом бросился в кабинет декана.

— Беги трус. Вечно бегать ты не будешь. — Крикнули мне в след жутким голосом.

Говорят, во сне все равны. Теперь я убедился в этом на своей шкуре. Забавно. Я осознаю, что это сон и совсем его не контролирую, точнее только собственные действия. Такое уже было, в прошлый раз я побывал в парке, а теперь здесь. Кажется, я знаю кого застукаю в кабинете декана.

— Не смотри на меня так удивленно. Награда всегда находит героя. Лучше присаживайся. Поговорим.

В кресле декана сидел дедуля. Тот самый дедуля что играл в парке на гитаре для меня, тот самый что говорил загадками, а отгадки обещал потом.

Я послушно сел на стул напротив него, расслабленно положил ногу на ногу и приготовился слушать что она скажет.

— Ты не торопился.

— Вообще–то я бежал.

— Я не об этом.

— Попаду ли я сюда зависит от меня?

— Да, но ты пока этого не понимаешь.

— Так объясните.

— Ты точно хочешь это узнать?

— Я хочу услышать хоть что–нибудь. Неприятно, когда интрига сохраняется долго, а потом получаешь «пшик».

— Что ж, тогда я объясню. Когда твой разум долго работает и формирует образы, идеи, планы и т. д. Когда ты добиваешься истинного понимания чего–либо твои мысли обретают почти материальную форму. Настолько материальную что их можно даже пощупать. Давай для удобства будем называть эти нашедшие материальное воплощение мысли «концепциями». Чем больше концепций ты вырабатываешь, тем более ценным ты считаешься.

— Ценным для кого? Для системы?

— Нет, она стоит над всеми нами. В любом случае я ответил на твой вопрос.

— Да, и как же появление концепций связано со мной и этим местом?

— Концепции формируешь ты. Ты из тех, кто много думает и наконец приходит к пониманию происходящего, это для нас ценно. Что касается этого места то оно подстегивает тебя, позволяет шагать дальше более уверенно. Задает темп и направление. Вспомни, после нашего предыдущего разговора ты многое поменял в своей жизни. Конечно, это было твое решение сон лишь подстегнул тебя.

— Теперь вы снова направляете меня на выгодный вам курс?

— На выгодный тебе.

— Я молод, но не настолько чтобы верить в альтруизм.

— Ха–ха, а не альтруизмом ли продиктованы твои последние поступки? Ну, не важно, я не об этом хотел поговорить.

— Забавно, вы рассказали мне то, что хотели и обставили все так как будто я сам спросил. Я должен был почувствовать себя обязанным вам?

— А ты умный парень. Быстро учишься. Потому я с тобой и говорю.

— И что теперь? Вы посвятите меня в свои дивные планы по спасению миллиардов живых существ?

— Бери выше, триллиардов. Нет, пока не посвящу. Ты и так узнал очень много, обдумай это, наша следующая встреча будет гораздо более серьезной. К тому же скоро твоя очередь подойдет.

Я так и думал, но кое–что интересное он мне поведал. «Концепции». «Система стоит над всеми нами», он ведь явно не про человечество.

— Вы говорили, что никуда не уходите?

— Верно. Но то, что я есть дома еще не значит, что зову в гости.

— Кто ходит в гости по утрам…

— Тот поступает мудро. Я тоже люблю эти цитаты, но у тебя совсем мало времени, спрашивай и я отвечу.

— Скажите. Зомби… они страдают?

— Признаюсь я удивлен таким вопросом. А они сами тебе не сказали?

— Твою мать…

— Не нужно жалеть врага. Они тебя не пожалеют.

— Даже на войне должны быть правила хорошего тона.

— Смотря с кем воюешь. Это не тот случай. Наше время вышло. Молодец что не терял его даром и бежал сюда на всех парах, мы успели немного поговорить.

— Неприятно быть марионеткой.

— По крайней мере ты когда–то был свободен. А я вот таким похвастать не могу. Еще увидимся.

Меня разбудил толчок в бок, глаза открылись, я проснулся.

— Его очередь подошла, а он сидит спит, чуть разбудила. Ишь нашелся птиц важный, иди давай, не задерживай. Что за молодежь пошла? — Бабуля возмущалась, ее право. Пусть старики зудят и ругаются, что им еще остается, жизнь то прожили.

Я подошел к стойке регистрации. Меня поприветствовала девушка в офисной одежде.

— Вы к нам надолго?

— Зависит от вас.

— Тогда заполните полный бланк пожалуйста.

Стандартные вопросы, стандартные ответы. Никого не убивал, зомби видел только по пятницам, уровень пятый, ничего не знаю и не умею, способностей и класса нет, пустите пожить. Такая анкета гарантирует минимальное внимание к моей персоне. Глупцов что написали правду уже вербуют и обхаживают в соседней палатке. Вербуют в стиле «или в армию или за дверь».

Через десять минут бюрократических процедур я покинул большую палатку в таможенной зоне, где сидел и спал пять часов дожидаясь своей очереди. Наконец я смог войти внутрь.

Войти на территорию военных.

Меня приветствовали грязные унылые улочки, наполненные торговцами, нищими и грязными и уставшими людьми. Я нарочно вошел можно сказать не с главного входа, чтобы не привлекать внимания. Потому оказался не в чистенькой и прибранной парадной части, куда прибывает большинство новичков, а здесь, в обители бедности. Зато я сходу вижу, как идут дела.

Я сжалился и дал еды нескольким нищим, пока никто другой не видел. Старики и калеки, точнее настоящие калеки, а не фальшивые, не должны сидеть на краю дороги и просить у прохожих подаяния. Я понимаю, что ситуация тяжелая, но неужели нельзя организовать людям хотя бы минимальные пайки? Еда ведь теперь падает с зомби, минимально кормить население вполне реально.

От упоминания о минимальном пайке меня чуть ли не за грудки трясли с вопросом «где такое бывает»? Пришлось врать что нигде. А когда я закинулся об электричестве одна женщина расплакалась, а другие потупили взгляд. Похоже блага цивилизации здесь не доступны почти никому и виноваты в этом, мне кажется, кажется, вовсе не обстоятельства. За пару монет мне показали и рассказали, где можно снять жилье. Несколько раз из–за углов на меня чуть ли не вешались женщины разной степени худобы или старости. Дела здесь и вправду идут очень плохо.

Дважды меня останавливал военный патруль. Автоматы, бронежилеты, рации. Все по высшему разряду. Проверяли документы, как будто им делать больше нечего или шпионов ищут? Так сюда любой может пройти. Любой же может устроить здесь диверсию. Ладно, это их дело, желания иметь с ними что–то общее уменьшается с каждой минутой. А ведь иметь с ними дела придется.

Я дошел до дома, где можно снять квартиру. Бывшая гостиница, в лучшем случае три звезды. Теперь скорее две. Я вошел внутрь и остановился у стойки регистрации. Там меня приветствовала бабуля лет семидесяти. Старая, но бойкая. В трезвом уме и при доброй памяти как говорится.

— А денег то у тебя на номер хватит, парнишка?

— Хватит. — Я высыпал перед ней небольшой мешочек с тугриками. Оплаты хватит на неделю вперед с трехразовым питанием.

— Пойдем–ка в моей кабинет парень. Потолкуем.

— Ну пошлите.

Какая мне разница где пережидать несколько часов?

Софья Павловна, так ее зовут уже наливала нам чаю. А вот к чаю ничего не полагалось, еды здесь не густо, а судя по худобе женщины густо никогда и не было, даже до всех этих событий.

— Ну парень. Рассказывай. Как там дела за стенами обстоят, жив ли кто?

— У вас есть сомнения?

— Власти говорят, что за стенами живых почти не осталось, только здесь жизнь есть. Правда я бы это жизнью не назвала, так, еле теплится.