Какой-то миг он смотрел на меня пристально и серьезно, затем улыбнулся, отчего его физиономия, и без того малопривлекательная, стала совершенно разбойничьей.

— Сочтемся.

Миновав две деревушки, столь маленькие, что в них не было даже трактира, пройдя вдоль берега заросшей камышами неспешной реки и перебравшись на небольшом пароме на другую сторону, мы оказались на невысоком пригорке. Откуда был прекрасно виден городок с нелепым названием Даббская Плешь. Дорога шла вниз, в сторону большого кладбища, сразу за которым и начиналось поселение.

Оно выросло на пересечении четырех дорог. Одна шла с востока — по ней мы пришли; другая с запада — от Альсгары; третья с севера — от Окни, и четвертая с юга — от шахтерских деревень, находящихся в неделе езды отсюда, у Самшитовых гор. Именно из западной части этой горной гряды торговцы везли в южную часть Империи железную и серебряную руду. Ценный товар, минуя Плешь, отправлялся в дальнейший путь по стране. До тех пор пока серебряные шахты у Врат Шести Башен не иссякли, восточный тракт был не менее оживлен, чем Южный, но теперь он находился в запустении, торговцы, потеряв основной источник дохода, редко отправлялись в путешествие в Лесной край.

По моим прикидкам в Плеши должно быть многолюдно, даже несмотря на то, что праздник Имени давно кончился и главная летняя ярмарка завершена. Народ с трудом расползается по домам после недельного загула.

— Тихо, как на кладбище, — сказал Лук осматриваясь.

— Разуй глаза. Мы как раз через него и идем. Тут как понимаешь, шуметь никто не станет. — За прошедшие дни настроение Шена и не думало меняться к лучшему.

— Это ты заблуждаешься, — не согласился солдат. — Покойнички, дай им только волю, не только шуметь начнут, они еще и бегают быстро. Сам видал, лопни твоя жаба.

— Помолчи, — одернул его я. — Накликать хочешь?

Он заткнулся.

Мы проехали по кладбищенской дороге, миновали Лысый камень у перекрестка четырех дорог и подъехали к городу. Невысокая серая стена, две деревянные башни для лучников (сейчас пустые) и распахнутые створки ворот. Возле них — троица стражников в куртках, с кордами и арбалетами. До нас им не было никакого дела. Даже присутствие северянина их нисколько не заинтересовало. Ребята после возлияния реской[38] были мертвецки пьяны.

— Защитнички, лопни твоя жаба. — Лук скорчил такую мину, словно у него разом заболели все зубы. — Они что, о войне не знают?

— Очень странно все это, — произнес Га-нор.

— Странно что? — поинтересовался Шен.

— Где армия? Почему здесь нет патрулей, а только три пьяных урода? До Песьей Травки не так уж и далеко. Врагу, чтобы напасть, много времени не надо. Несколько быстрых ударов, и дорога на Альсгару открыта. Я не вижу ни одного солдата. Даже занюханного разъезда на дороге не было.

— Армия сдерживает врага на севере. Согласись, Лестница Висельника сейчас гораздо важнее Альсгары. К тому же с чего ты решил, что кому-то есть дело до этого городка? Здесь армию не развернуть, зато на западе стоят наши укрепления.

— Знаю. Воронье гнездо держит восточную дорогу к Альсгаре.

— Вот-вот. Так что нет ничего удивительного, что Плешь оставили на произвол судьбы. Здесь не такое место, чтобы останавливать врага.

— Глупо, — не согласился северянин.

— Имперским военачальникам видней, что глупо, а что нет. Ты всего лишь солдат.

— А ты много разглагольствуешь. Каждый должен заниматься своим делом, Шен, — перебил я его.

— Это ты на что намекаешь?

— Нечего лекарю лезть в дела военных. Если хочешь воевать, запишись в армию.

— Быть может, я так и сделаю. В отличие от вас, я люблю свою страну.

— «От вас»? — нахмурился Лук. — Это кого ты имеешь в виду, парень, лопни твоя жаба?

— Нас с Лаэн. К вам это никакого отношения не имеет, можешь не дергаться. — Я нехорошо усмехнулся. — Вперед, Шен! Вперед! Ты же знаешь, если решишь уйти, никто по тебе плакать не станет.

— Ну уж нет. До Альсгары мы доберемся вместе.

— Как пожелаешь. Но если вдруг решишь податься в воители, только свистни. Я с радостью найду для тебя вербовщика.

— Ты очень добр.

— Знаю. — Я приблизился к нему и так, чтобы не слышали Лук с Га-нором, прошептал: — Но лучше бы тебе не испытывать мою доброту, парень. Мы поняли друг друга?

— Вполне. — Его глаза были злыми. — Я запомню твои слова.

— Очень на это надеюсь. Я тоже запомню, что ты запомнил.

Порой мы отлично понимаем друг друга.

— Шен, у тебя мечта есть? — влез в наш разговор Лук.

— А что? — насторожился тот.

— Да ничего. Просто разговор хотел поддержать, я вот, к примеру, мечтаю о настоящей кровати, жратве, чистой одежде, бочке шафа и горячей воде.

— Да ты, оказывается, чистюля! — рассмеялся лекарь. — Вот не думал!

— Полазил бы с мое по лесам и болотам, побегал бы от Проклятых, мертвяков и Сжегших душу, вот тогда бы я на тебя посмотрел.

— Распрыгался ты что-то, Лук. — Га-нор пнул валявшийся на дороге камушек. — А деньги откуда возьмешь?

— Ну, — смутился тот. — Есть у меня один сорен. Думаю, нам с тобой хватит.

Рыжий удивленно вскинул бровь, но промолчал. Явно не ожидал, что его приятель окажется при деньгах.

— Если не хватит, то мы с удовольствием вас угостим, — предложила Лаэн.

Теперь уже мои брови поползли вверх. Не ожидал от нее столь внезапной щедрости. Нет, денег у нас, конечно, много, можем целую роту северян кормить лет пять, но Лаэн редко предлагала помощь чужакам. Следует ли понимать, что она решила принять эту парочку в нашу команду?

Что же. Я не против. В отличие от Гнуса и Бамута, они не плохи. Подвоха от них я ждал куда меньше, чем от нашего Целителя.

Порк, закутавшись в теплое одеяло, тихонько дрожал. От костра не было никакого толку, и нависший над дорогой лес казался жутким. Пастух ожидал, что вот-вот из темноты на него выберется лесное чудище и сожрет. Две стоявшие у ручья лошади тихонько всхрапывали, и каждый раз крестьянин вздрагивал.

Деревенскому дурачку было ужасно страшно, очень хотелось заплакать, но он этого не сделал, опасаясь, что хозяйка проснется и вновь придется делать то, чего не хочется. А потом очнется еще в каком-нибудь кошмарном месте. На кладбище. Или в логове гова-людоеда.

Он не представлял, каким образом оказался так далеко от родной деревни. Просто в какой-то момент услышал приказ хозяйки лечь спать и не тревожить ее до самого утра. Но Порк не мог заснуть. Рядом с ним лежал живой мертвец, которого раньше звали Грай. Мертвый безжизненными глазами смотрел на несчастного пастуха. От этого становилось еще страшнее. Дурачок помнил, как госпожа заставила его подойти к виселице, перерезать веревку, а затем исчезла из-за левого плеча, а покойник ожил и сел, напугав всех набаторцев. Порк хотел улизнуть, но хозяйка, сидевшая в теле повешенного, не дала ему далеко убежать. Рыдающий пастух и оживший мертвец ушли из деревни вместе.

В первую ночь, когда мертвый перестал шевелиться и вроде бы заснул, Порк попытался бежать. Ему это не удалось. Взбешенная госпожа внезапно оказалась у него за плечом, а потом последовало наказание. После безумной боли жалобно скулящий пастух на карачках приполз обратно к костру, а страшная женщина вновь ушла в тело мертвого, и до утра ее не было слышно. Но дурак больше и не думал о бегстве.

Вот и в этот раз он только сидел да расширенными от ужаса глазами вглядывался во мрак, со страхом ожидая утра.

В трактире «Верховная ведьма» мы с Лаэн останавливались несколько лет назад, и, хотя времени прошло достаточно, я без труда нашел это заведение. Крепкое двухэтажное здание с вывеской, на которой чьей-то, на мой взгляд, довольно опытной рукой была намалевана рыжеволосая девица ехидной наружности. Правда, на ведьму она походила, как йе-арре на бабочку. То есть — ничего общего. Ни метлы, ни бородавки, ни поганки на голове. Сплошной обман, в общем.