Сначала выглянул набухший сосок, а потом и все пышное полушарие.

– Какое чудо… – хрипло вымолвил он, осторожно прихватил сосок зубами и обвел его языком, вызывая в глубине тела Лайзы сладкую дрожь.

– Джек, как приятно! Дорогой, я и не знала, что мужчины умеют быть такими нежными. Прошу, не останавливайся. – Ощущения менялись каждую секунду, и Лайза боялась только одного: что все кончится слишком быстро. Чего она ждет, она пока не знала, но жаждала большего.

Джек уткнулся губами в ее шею и одновременно схватился за кружевной подол платья, зашуршал им, завернул вверх, ощупью нашел щиколотку. По телу Лайзы пробежал трепет, она вздрогнула, напряглась и превратилась в туго натянутую струну.

Ладонь. Джека заскользила вверх, к гладкой прохладной коже выше колен. У него дрожали пальцы, ему хотелось осыпать ласками каждый дюйм ее тела, и при этом не спешить. Иначе тугое лоно девственницы останется неприступным.

Он снова поцеловал ее. Их губы слились, а руки между тем продолжали поиски. Горячая ладонь легла на плавно округленный пушистый холмик, и Лайза задрожала, как листок па ветру, дыша тяжело и часто. Мягким движением пальцев Джек заставил ее раздвинуть ноги.

На лбу Джека выступила испарина. Срывающимся голосом он пробормотал:

– Лайза, ты нужна мне… Господи, ты вся влажная!

Она растерянно заморгала, на миг вынырнув из волн экстаза.

– Это плохо?

Он нежно улыбнулся.

– Нет, милая, наоборот – очень хорошо. Ничего не бойся. Все будет замечательно. Ты прекрасна.

Он просунул палец между мягкими влажными складками, и Лайза ахнула, вцепившись в его руки. Отыскав узкое отверстие, манящее к себе, Джек нырнул в него, остановившись, только когда двигаться дальше было уже некуда.

– О, Джек! – потрясенно ахнула она, широко раскрыв глаза.

Экстаз обрушился на нее внезапно, мощным потоком – поначалу тягучим и медлительным, но быстро набирающим скорость. Волны нестерпимого удовольствия подхватили и понесли ее, вознося на неведомую высоту. У нее вырвался пронзительный крик, и Джек улыбнулся.

– Да, дорогая, вот так. Я хочу, чтобы это повторялось бесконечно.

Лайза безвольно поникла у него в руках, наслаждаясь роскошными ощущениями. Он убрал руку и принялся непослушными пальцами расстегивать брюки. Наконец наружу вырвалось гладкое и твердое копье.

– Ты должна быть моей. Сейчас же, – решительно произнес он.

Подхватив Лайзу на руки, он, не глядя, смахнул рукой со стола сухой букет, металлическая ваза лязгнула об пол. Джек уложил Лайзу на стол, придвинув к самому краю, заставил ее еще шире раздвинуть ноги и приставил к горячему входу истекающий соком жезл. Лайза сама придвинулась ближе, изнывая от желания. Стараясь не порвать платье, он высвободил из-под него обе ее груди и накрыл их ладонями.

– Лайза, я могу причинить тебе боль…

– Ну и что? – отозвалась она. – Иди ко мне, Джек.

Наклонившись, он вобрал соски по очереди в рот, упиваясь солоноватым привкусом пота на бархатистой коже, потом поднялся и перевел взгляд на распустившийся розовый цветок между ее ног. Он коснулся твердой бусинки над ним и обвел ее большим пальцем.

Лайза послушно вздрогнула и недоверчиво уставилась на Джека. «Опять? – безмолвно вопрошали ее глаза. – Неужели я смогу еще раз?»

– Джек… – простонала она.

– Не сдерживайся, Лайза. Я хочу, чтобы все повторилось. Отдайся ощущениям, не борись с ними. Это твое право.

Он продолжал ласкать выпуклый бугорок, пока Лайза не издала пронзительный крик:

– Джек! Джек, Боже мой!

Она выгнула спину, приподнимаясь над столом. Он взялся обеими руками за ее бедра и направил острие копья в тугие ножны. И продвинулся внутрь почти на дюйм.

– Да, да! – лихорадочно зашептала она, цепляясь за его мускулистые руки. – Скорее!

Напрягая ягодицы, он погрузился в нее и замер. Капли пота срывались с его лба. Постепенно Лайза расслабилась, затем крепко охватила мышцами его достоинство. От неожиданности Джек вздрогнул, уже теряя власть над собой.

– Тебе больно?

Она покачала головой:

– Нет. А что дальше?

– Вот что. – Он отстранился, вышел наружу, оставив внутри только наконечник копья. Потом снова повторил медленное погружение во тьму. Затвердевшее орудие требовало немедленных действий. – Я буду входить в тебя и выходить, пока не проникну в самую глубину, – объяснил он.

Что-то подсказало Лайзе обнять ногами его талию, удары копья участились. Лайзу охватил жар, каждое движение бедер Джека доставляло ей острое наслаждение. Он двигался все быстрее и мощнее, пока оба не застонали и не вскрикнули в порыве страсти. Сдерживаться ради Лайзы Джек мог бы часами, но не хотел, да и боялся причинить ей боль. Впервые в жизни он дал себе волю, забыл обо всем. Он хотел, чтобы Лайза ощутила всю силу его страсти и радость освобождения.

Задыхаясь, он завораживал ее ритмом движений, потом вдруг остановился, отстранился, извлек наружу вздыбленное достоинство, подхватил Лайзу на руки и понес к постели. Уложив ее, он лег сверху, между ее широко раздвинутых коленей, направил орудие по уже знакомому пути и проник в глубину лона. При этом шелковистая головка скользнула по ее бугорку – сначала при движении внутрь, потом наружу. Еще раз, и еще. Лайза уже задыхалась на грани экстаза.

– Теперь я весь твой, Лайза, – прошептал он, снова вонзаясь в нее стремительными ударами. В комнате слышалось только хриплое дыхание и скрип кровати. Он смотрел на нее затуманенным взором, приближаясь к головокружительной кульминации. Словно издалека, до него донесся ее пронзительный крик, и он не выдержал.

Втиснувшись в нее по самую рукоять копья, он выплеснулся, не думая о том, чем они рискуют, зная только, что он должен принадлежать ей весь, без остатка.

Все в жизни Лайзы изменилось раз и навсегда. Она поняла это в ту же минуту, когда поднялась с влажной от пота кровати. С новым ощущением близости они с Джеком целовались и пересмеивались, неверными движениями помогая друг другу одеваться, приглаживая волосы, пытаясь придать себе хоть сколько-нибудь приличный вид. Никогда и ни с кем еще Лайзе не было так легко. Джек вдруг стал ее лучшим другом. С ним она совершенно ничего не стеснялась.

Не будь тетя Патти не только глуховата, но и подслеповата, она сразу обратила бы внимание на припухшие губы племянницы, раскрасневшиеся щеки, мечтательный взгляд, довольную улыбку – красноречивые свидетельства любви.

К счастью, Хардинг и Патриция Брамбл не хватились юной парочки. Они плотно пообедали, запив заботливо приготовленную кухаркой снедь полутора бутылками вина. К тому времени как со стороны кладбища вернулись Джек и Лайза, Хардинг и тетя Патти уже хихикали, как расшалившиеся школьники, обменивались шуточками и сплетничали напропалую.

Вернувшись домой, Лайза сразу ушла к себе и приказала приготовить прохладную ванну, объяснив, что перегрелась на прогулке. Правда, ей не хотелось смывать с кожи аромат Джека – она не знала, когда им удастся встретиться вновь и удастся ли вообще.

Сквозь пелену умиротворенности начали проклевываться первые ростки недовольства. Несмотря на то, что они с Джеком были созданы друг для друга, положение оставалось отчаянным: лорд Баррингтон шантажировал ее. Он узнал страшную тайну ее семьи. Только Лайза могла помешать огласке.

Она молилась, чтобы Джек каким-нибудь чудом нашел выход. Он должен собрать доказательства и предъявить лорду Баррингтону обвинение в поджоге, притом еще до оглашения помолвки, иначе в глазах света Лайза останется связана с преступником, даже если помолвка будет расторгнута. Особенно если свадьба расстроится.

Торопиться следовало и по другой причине: Джек Фэрчайлд слишком умен. Ему не составит труда выяснить, что за тайна известна злополучному лорду Баррингтону. И тогда Джек ни за что не сделает ей предложения. Благородный барон не допустит, чтобы на репутацию его потомков легло позорное пятно. А Лайза уже поняла, что Джек Фэрчайлд – человек чести.