Гори не замечал залитых солнечным сиянием, красивейших видов, проплывавших за бортом, тогда как Антеф подолгу стоял на палубе, во все глаза рассматривая веяльщиков зерна, работавших на берегу в густых клубах пыли, или высокие стопки глиняных кирпичей, охраняемые мальчишками, которые с любопытством глазели на лодку, или ярко-зеленые пятна усадеб знатных горожан, в которых день и ночь на шадуфах трудились рабы, чтобы эти оазисы всегда оставались зелеными и цветущими. По мере их продвижения к югу небо над головой становилось более ярким, более синим, а вода в Ниле заметно поднималась. Далеко вверх по течению, у истоков реки, началось половодье. Вскоре река потечет быстрее, она станет катить свои отяжелевшие воды вперед и вперед, разливаясь на берега, поглощая и заливая поля, окружая храмы, превращая их в островки, смывая ил, грязь, обломанные засохшие ветви и погибших животных, чтобы отнести все это назад, в египетскую землю.

Гори смутно ощущал, что наводнение, сметающее все на своем пути, назревает и в его в жизни, подкатывается волна страха и опасности, которая, вполне возможно, захлестнет его с головой. Его слова, обращенные к Табубе, были пустой бравадой. Он никогда не вникал в чародейское искусство отца и представления не имел, как можно защитить себя, свою жизнь, если где-то далеко, в темной и мрачной комнате некто, снедаемый злобой, произнесет колдовские заклинания и воткнет блестящие медные иглы в восковую куклу. Во дворце осталось множество его личных вещей, украсть которые не составит большого труда, – это и кольца, и одежда, даже склянка с сурьмой, которую он неоднократно держал в руках. В каждой вещи, какую он надевал на себя или часто брал в руки, осталась частичка его самого, и с помощью этой частички можно привести в действие страшное, смертельное заклинание.

Его терзали приступы невыносимой тревоги, и то и дело Гори хотелось встать во весь рост и крикнуть капитану: «Вперед, быстрее!» Но матросы и так трудились изо всех сил, сражаясь с первыми признаками наступающего наводнения, и не могли вести лодку еще быстрее. В том, чтобы останавливаться по пути для молитв в храмах, не было никакого смысла: такие остановки отняли бы слишком много драгоценного времени, к тому же Гори не покидала мрачная уверенность в том, что боги оставили его семейство. В чем скрывалась причина их гнева, он понятия не имел. Знал он лишь одно: страстные слова молитв, что он нашептывал, сидя на палубе и вглядываясь, прищурив глаза, в бесконечный яркий свет южных берегов, рикошетом возвращались назад, терзали его душу, словно упругие мячики, отскакивая от не желающих слушать ушей бессмертных.

Наконец настал тот день, когда лодка, неуклюже развернувшись, ткнулась носом в восточный берег, вытащили сходни, и вскоре Гори, чувствуя под ногами твердую землю, окидывал взором Коптос. А смотреть было особенно не на что.

Здесь начинался и оканчивался путь многих пустынных караванов, вот почему на базарах и в лавчонках бурно кипела жизнь, тогда как дальше, за пустынной дорогой, ведущей к Восточному морю, сам небольшой городок лежал, погруженный в тихую дрему. Кое-где виднелись пальмовые рощи, вода к которым поступала по узким неглубоким каналам. От года к году здесь мало что менялось. «Так вот где у нее дом, – сказал себе Гори. – Возможно, я смотрю на него прямо сейчас, только не знаю об этом».

– Антеф, – позвал он, – сходи на базар и узнай, где живет градоправитель. Потом пойди к нему и скажи, пусть пришлет за мной носилки.

После чего он удалился в каюту и долго сидел, вслушиваясь в привычные и знакомые звуки – те, из которых складывается жизнь прибрежного города. Вскоре, однако, его слух уловил нечто новое – точнее, полное отсутствие всяких звуков. Казалось, Коптос заключил некий союз с пустыней и погрузился во всеобъемлющую, раскаленную солнцем тишину песков. Туда не долетает шум голосов и людской работы. Он не более чем тонкий писк, мгновенно затухающий, поглощенный бескрайним простором и вечным молчанием пустоты.

Прошло некоторое время, и вернулся Антеф в сопровождении четверых носильщиков.

– Градоправитель, узнав о твоем прибытии, впал в неописуемую панику! – воскликнул молодой человек. – Из-за тебя он весь дом перевернул вверх дном!

Гори рассмеялся, и страх на короткое мгновение отступил. Он уселся в носилки, Антеф и двое стражников сопровождали его пешком, и вскоре вся небольшая процессия вошла в ворота, миновала маленькую сторожку и направилась через крошечный садик к дому градоправителя. Хозяин уже поджидал их, стоя в тени парадного входа. Это был высокий человек, от всей фигуры которого веяло спокойствием и уверенностью. Однако когда Гори сошел на землю и приветствовал его, то не мог не заметить, что на лбу у градоправителя залегла тревожная складка, а его почтительный поклон был чуть поспешен.

– Царевич, какая неожиданность! – воскликнул он. – Если бы ты упредил меня накануне, я встретил бы тебя как полагается. Сколько всего человек в твоей свите? Разместиться можно…

– У меня нет свиты, – сказал Гори, – со мной лишь мой слуга Антеф и двое воинов. Я приехал сюда, чтобы провести некоторые исследования по заданию своего отца.

– Но я что-то упустил, – сказал градоправитель. – Насколько я понял со слов нового писца твоего батюшки, царевич передумал и отказался от своих прежних планов заниматься исследованиями. Ему больше не нужны никакие сведения и подтверждения. Мне так жаль, что с отцом того молодого человека произошло несчастье.

– Да, мне тоже жаль, – сказал Гори. – А царевич опять изменил решение, благородный господин. Не стоит по этому поводу беспокоиться. Я пробуду здесь недолго.

Гори никак не удавалось остаться одному. Сначала ему показали покои, где ему предстояло жить. Это была небольшая комнатка с отдельным выходом в сад, рядом с которым он поставил на страже одного из воинов. Затем было необходимо подкрепиться с дороги в обществе градоправителя и его семейства. После всех неизбежных светских любезностей Гори спросил хозяина дома, хорошо ли тот знаком с местной знатью.

Градоправитель кивнул.

– Этот же вопрос задавал мне и Пенбу, мудростью равный Осирису, – ответил он. – Коптос – город маленький, и выходцы из благородных семейств, хотя им и далеко до высшей аристократии, предпочитают заключать браки между собой, люди редко уезжают из родных мест. У одних родословные можно проследить на четыре поколения, у других они буквально теряются в бесконечной глубине прошлых веков, но все ныне живущие мне отлично известны. – Он искоса взглянул на Гори. – Однако я ничего не слыхал о тех троих, что интересуют тебя, царевич. И в окрестностях Коптоса нет имения, оставленного под опеку управляющего хозяевами, что сами перебрались на жительство в Мемфис. Могу лишь предложить тебе обратиться за советом к хранителю библиотеки при городском храме.

– Ты уверен, что все-все имения без исключения имеют хозяев и эти хозяева живут у себя дома?

Безусловно. Дело в том, царевич, что пустыня наступает на наши земли очень быстро, и все пригодные для жизни места теснятся вдоль берега реки. Есть лишь одно имение, в котором никто не живет, но оно пустует уже многие века. От дома остались полуразвалившиеся стены, сад превратился в пустыню, среди песка разве что угадываются обломки каменного фонтана. Полагаю, этот род вымер, а имение отошло в собственность фараона. Сам он, я думаю, не испытывает к этим развалинам ни малейшего интереса, а отдать эти руины кому-нибудь в качестве награды полагает, наверное, ниже своего достоинства. – Он улыбнулся, и Гори почувствовал расположение к этому человеку. – Коптос никак не назовешь райским уголком!

– И все же в здешних местах можно обрести душевный покой, – медленно проговорил Гори. – Я хотел бы осмотреть это заброшенное имение. Где оно расположено?

– К северу от города. Чтобы попасть туда, следует перейти на другой берег самого последнего оросительного канала, – объяснял градоправитель. – Однако я беру на себя смелость предложить царевичу отложить свой визит до вечера, когда воздух станет немного прохладнее.