22. Из этих терминов лишь «знания» кажется наиболее подходящим для формального анализа (в информационно-теоретическом смысле). Однако чтобы представить, что означает для человека «знать что-то», сверхразуму может потребоваться изощренный набор представлений, связанных со сложными психологическими свойствами. Человек не «знает» всю информацию, которая хранится в его мозгу.
23. Одним из косвенных показателей меньшей непрозрачности (в очень незначительной степени) терминологии КЭВ является факт, что для анализа модели МП не существует терминологической базы даже такого уровня. Если МП когда-нибудь обрастет «своей» терминологией, то с философской точки зрения это будет огромным прорывом. На самом деле теория идеального наблюдателя — одно из основных направлений в метаэтике — как раз и выполняет функцию описания. См., например: [Smith et al. 1989].
24. Это требует решения проблемы фундаментальной нормативной неопределенности. Можно показать, что не всегда приемлемо действовать в соответствии с той этической теорией, которая имеет максимальную вероятность оказаться истинной. Можно также показать, что не всегда приемлемо выполнять действие, которое имеет максимальную вероятность быть правильным. Похоже, необходимо как-то корректировать вероятности на «степень неприемлемости» результата и важность того, что поставлено на кон. Некоторые идеи см.: [Bostrom 2009 a].
25. Можно даже заявить, что любое определение моральной правоты должно отвечать некоторому условию адекватности, например чтобы даже средний гражданин мог разобраться, что хорошо, а что плохо.
26. Первая опасность состоит в том, что, создавая ИИ, в котором используется модель МП, у нас нет уверенности в своей абсолютной моральной правоте, даже если мы исходим из того, что сам ИИ всегда будет действовать правильно с этической точки зрения. Возможно, с нашей стороны это вообще будет проявлением высокомерия (если учитывать, сколько людей могут не одобрять проект разработки ИИ). Отчасти проблему можно решить за счет тонкой настройки модели МП. Предположим, мы оговорим, как ИИ следует действовать, то есть делать то, что было бы морально правильно, только если разработчики были морально правы, создав его, — в противном случае он должен отключиться. Непохоже, что, создавая такой ИИ, мы были бы морально неправы, поскольку даже если разрабатывать его и было неправильно, то единственным последствием нашего труда стало бы его немедленное отключение, если, конечно, до того момента он не успеет совершить никакого мысленного преступления. (И все-таки мы могли бы быть неправы, например, потому что упустили возможность создать другой ИИ.) Вторая опасность — слишком большая «плотность добра». Представьте, что есть множество морально правильных действий, которые мог бы совершить ИИ, — в смысле моральной допустимости, притом что некоторые из них с моральной точки зрения лучше других. Один вариант — чтобы ИИ выбирал в таких случаях лучшее с моральной точки зрения действие (или одно из лучших, если таких несколько). Другой — чтобы он выбирал из одинаково морально допустимых действий такое, которое удовлетворяет какому-то иному (не моральному) критерию. Например, ИИ мог бы выбирать из морально допустимых действий такое, которое было бы предпочтительнее с точки зрения КЭВ. Такой ИИ никогда не совершит ничего морально недопустимого и поэтому лучше защитит наши интересы, чем тот, который ориентируется лишь на лучшие с моральной точки зрения действия.
27. Оценивая моральную допустимость нашего действия по созданию ИИ, нужно интерпретировать допустимость объективно. Например, в формальном смысле доктор действует морально допустимо, прописывая пациенту лекарство, которое по своему назначению (и по мнению врача) должно помочь заболевшему человеку — но у пациента на этот препарат аллергия, и в результате он может умереть. Если ИИ сосредоточится на объективной моральной допустимости, он обеспечит себе более выигрышную эпистемологическую позицию.
28. Еще более прямолинейно: это зависит от убеждения ИИ в том, какая этическая теория является истинной (или точнее, от распределения вероятностей, присвоенных им этическим теориям).
29. Трудно даже представить, какой невероятно чудесной была бы их жизнь. В работе «Письмо из Утопии» я даже поэтически представил эту будущую жизнь [Bostrom 2008 c], а в работе «Почему я хочу жить в постчеловеческом мире» мною приведены аргументы в пользу того, что некоторые из этих возможностей были бы хороши и для нас, людей, живущих сейчас [Bostrom 2008 b].
30. Тактика продвижения одной рекомендации, если при этом считаешь более правильной другую, может показаться обманом или манипуляцией. Но так можно делать, не боясь показаться неискренним. Почему бы открыто не признавать превосходство идеала, но тем не менее выступать за неидеальный вариант в качестве лучшего из возможных компромиссов?
31. Или какое-то иное слово, предполагающее положительный смысл: хороший, отличный, чудесный.
32. В программировании принцип «делай то, что я имею в виду» называется ненужной добавкой, или бантиком (Do What I Mean, DWIM); см.: [Teitelman 1966].
33. Мы выбрали для обсуждения три проектных решения: описание цели, принятие решений и познание мира, но не собираемся поднимать вопрос об их возможной декомпозиции.
34. С этической точки зрения было бы правильным, чтобы проект предполагал распределение небольшой доли благ, которые будут получены в результате создания сверхразума, в качестве особого вознаграждения тем, кто внес морально допустимый вклад в его успех. Направить на формирование стимулирующего пакета значительную долю благ было бы недостойно. Практически это было бы равно ситуации, когда благотворительный фонд тратит 90% собранных средств на премии сотрудникам и на рекламные кампании по привлечению новых пожертвований.
35. Как можно вознаградить мертвых? В голову приходят несколько вариантов. Во-первых, организация мемориальных торжеств и создание монументов, которые могли бы считаться наградой в том случае, если люди желали посмертной славы. Во-вторых, имена умерших могли бы быть увековечены в таких сферах, как культура, искусство, архитектура и природа. В-третьих, большинство людей беспокоит судьба их потомков, поэтому специальные привилегии можно даровать их детям и внукам. В-четвертых, сверхразум был бы готов создать сравнительно правдоподобные имитационные модели умерших — модели, обладающие разумом и напоминающие свои оригиналы настолько, что ушедшие могли бы считаться воскресшими. Скорее всего, последний вариант достижим лишь для тех, кто после смерти был подвергнут криогенной заморозке, но, может быть, сверхразуму не составит труда сделать что-то подобное и на основании других сохранившихся материальных следов умершего человека: личная переписка, публикации, аудиовизуальные материалы, цифровые записи, а также воспоминания живущих. Кроме того, сверхразум найдет и другие возможности, для нас не столь очевидные.
36. «Ограбление Паскаля» — см.: [Bostrom 2009 b]; неограниченные выигрыши — см.: [Bostrom 2011 a]: фундаментальная нормативная неопределенность — см.: [Bostrom 2009 a].
37. См., например: [Price 1991; Joyce 1999; Drescher 2006; Yudkowsky 2010; Dai 2009].
38. См., например: [Bostrom 2009 a].
39. Уменьшить проблемы, возникающие из-за неверно заданного подхода к принятию решений, можно при помощи косвенной нормативности. Например, при помощи модели КЭВ. При правильном применении она могла бы компенсировать некоторые ошибки, связанные с определением подхода к принятию решений ИИ. Ее использование позволило бы поставить цели, которые наше КЭВ хотело бы внедрить в ИИ, в зависимости от его подхода к принятию решений. Если бы наши идеализированные двойники знали, что они определяют цели для ИИ, который использует определенный подход к принятию решений, то могли бы скорректировать их так, чтобы он вел себя правильно, несмотря на ошибки в этом подходе, — немного напоминает абсурдную ситуацию, когда вслед за линзой, искажающей изображение, ставят другую линзу, исправляющую эту ошибку.
