Весьма символично, что искусство первобытного общества возникает не из любопытства и не ради самого «творческого» порыва Его целью не было и создание приятных иллюзий. Искусство в первобытном обществе является практическим инструментом в вы полнении жизненно важных занятий. Оно вселяет в человека не бывалую силу, которая становится его помощником. Первобытное искусство замещает реальные предметы, животных или людей и тем самым выполняют свою задачу по воспроизведению всех видов услуг. Оно запечатлевает и передает информацию. Оно делает возможным «магически влиять» на отсутствующие вещи и живые создания. Значение всей этой деятельности заключается не в создании материальных вещей, а в воздействии, оказываемом этими вещами, или в воздействии, оказываемом на них. Современное естествознание приучило нас рассматривать многие из этих воздействий как физические процессы, тесно связанные со строением материи. Эта точка зрения имеет недавнее происхождение и резко отличается от упрощенного представления, которое было присуще более ран нему этапу в развитии науки. Мы считаем, что пища необходима потому, что содержит определенные физические вещества, которые усваиваются нашим телом. Для первобытных людей пища — это пе реносчик нематериальной силы или власти, чье оживляющее действие переходит к человеку. Болезнь вызывается не физическим воз действием микробов, ядовитых веществ или температуры, а разрушительным «флюидом», испускаемым определенными враждебны ми силами. Из этого следует, что, согласно представлениям первобытного человека, специфический внешний вид и поведение вещей в природе (что собственно, и является источником информации о тех физических воздействиях, которых можно от них ожидать) так же не имеют ничего общего с их практической функцией, кап форма и цвет книги с её содержанием. Поэтому, например, в изображении животного первобытные люди ограничивались лишь перечислением таких характерных черт, как его органы и конечности, и использовали при этом четкие геометрические формы и модели, чтобы как можно точнее обозначить степень их важности, функцию, взаимные отношения. Кроме того, они использовали, по-видимому, изобразительные средства, чтобы выразить «физиогномические» свойства объекта, такие, как враждебность или дружелюбие животного. Реалистическая деталь скорее затрудняла бы, а не проясняла понимание этих характеристик. (Подобные принципы изображения можно найти и в нашей цивилизации, например, в иллюстрациях к медицинским учебникам, написанным до появления современного естествознания.)
Отход от реальности
Ранние стадии развития искусства способствовали появлению простой формы. Однако нельзя утверждать противоположное: что простая форма всегда являлась продуктом раннего искусства. Часто люди создают элементарные образы не потому, что они это делали до сих пор, а потому, что они до сих пор отклонялись от создания элементарных зрительных образов. Примером могут послужить произведения византийского искусства, которые явились результатом отхода от самого реалистического способа изображения мира в то, время. Вполне понятно, что, пока реализм считался кульминационным пунктом творческого усилия любого художника, аскетическая простота раннего христианского искусства могла рассматриваться только как прискорбный симптом упадочничества. Воссоздавая утонченность цветовой модуляции, света и текстуры, виртуозы позднего римского искусства создали иллюзию объема и глубины. Они были мастерами такого художественного приема, как сокращение в ракурсе, и умели передавать быстротечный эффект жеста и выражения лица. История мозаики первых столетий нашей эры является самым выразительным примером постепенного отказа от этих элементов чувственности. Искусство стало служанкой в царстве разума, который в своем крайнем проявлении пренебрегает использованием образов. Жизнь на земле рассматривалась только как приготовление к заоблачной жизни. Человеческое тело считалось лишь воплощением греха и страданий. Таким образом, зрительно воспринимаемые виды искусства, вместо того чтобы провозглашать красоту и значение физического существования, использовали тело как визуальный символ духовного. Посредством упразднения глубины и объема, сокращения цветовых оттенков, упрощения позы, жестов и выразительных черт достигалась дематериализация мира и человека. Симметричность композиционного расположения изображаемых объектов передавала устойчивость иерархического порядка, создаваемого церковной властью. Исключая все случайное и преходящее, элементарные жесты и поза подчеркивали прочность действительности, увековечивали раз и навсегда заведенный порядок. А правильная, простая форма выражала суровую дисциплину аскетической веры.
Если выразительность простой формы в раннем христианском искусстве понимается как соответствующее выражение удаленности от всего материального, то вполне очевидным становится ее сходство с подобными психологическими проявлениями в других областях. Формализм часто определялся как главная характеристика картин, написанных шизофрениками. Для создания формалистического произведения привлекались с большой точностью и старательностью орнаментальные геометрические модели. Поразительным примером в этом смысле являются рисунки, выполненные танцором Нижинским во время его многолетнего пребывания в институте психических заболеваний. По-видимому, шизофреник воспринимает окружающий его мир через стеклянную призму своих очков. Жизнь вокруг него кажется ему какой-то чужой и часто представляется странным спектаклем, за которым можно наблюдать, но нельзя принимать в нем участие. Изолированный интеллект сочиняет фантастическую космологию, систему идей и грандиозных миссионерских прожектов. Поскольку сенсорные источники ощущения при родной формы и восприятия ее значения являются запутанными, а необходимые эмоции высушены, то формальная организация остается, как и прежде, немодулированной. Тенденция упрощать форму беспрепятственно действует в пустоте. В результате наступает по рядок как таковой, который может быть упорядочен лишь в небольшой степени. Оставшийся опыт и мысленный багаж организуются не в соответствии с их взаимодействием в реальном мире действительности, а согласно чисто формальным принципам — подобием и симметрией. Происходит своеобразная «игра визуальных понятий» — сочетание разнородного содержания на основе внешнего сходства. Не случайно, что подобные характеристики можно обнаружить в каракулях людей, которые чертят в то время, когда их ум занят какой-либо идеей. В этом случае глаза и руки руководствуются лишь чувством формы, а не направляются идеей или опытом, которые остаются лишь в виде контроля. Геометрические формы порождают друг друга, достигая иногда хорошо организованного целого, но в результате их взаимодействия чаще всего получается простое скопление элементов.
Геометрическая форма в современном искусстве
На протяжении последних нескольких десятилетий в современном искусстве наблюдалась тенденция к постепенному сокращению характерных черт в изображении физического мира. Своего крайне го выражения эта тенденция достигла в «абстрактном» или «бес предметном» искусстве. Как и в других примерах, рассмотренных нами выше, отдаление от изображаемого объекта приводит к геометрической, стилизованной форме. Особенно это наглядно видно в работах кубистов. Некоторые абстракционисты (Малевич, Мондриан, Николсон, Олберс) работали строго по линейке, а изобретения Пауля Клее очень напоминают фигуры евклидовой геометрии. Такие художники, как Мур и Липшиц, предпочитали неправильные формы более высокого геометрического порядка, но даже и в их произведениях стилизация была очевидной.
Ситуация в современном искусстве отчасти напоминает нам обстановку в византийском искусстве, за которым наши современники не признают права предшественника искусного иллюзионизма. И в этом случае причину отклонения от реалистического изображения
надо искать в психологических закономерностях восприятия. Сложное положение дел можно описать только поверхностно: некоторые факторы связаны с позицией художника, другие касаются нашей культуры в целом. Хорошо известно, например, что эпоха Ренессанса поставила художника в двойственное и сомнительное положение. Как ремесленник художник выполнял установленные правительством и церковью заказы. Являясь прежде полезным гражданином, который в художественной форме интерпретировал идеи и общественные ценности, художник впоследствии становился аутсайдером — производителем избыточных культурных товаров, которые предназначались для хранения в музеях или использовались для демонстрации богатства и утонченного вкуса тех, кто мог позволить себе иметь предметы роскоши. Это исключение из экономического механизма спроса и предложения превращало художника в эгоцентричного наблюдателя. Результат подобного отчуждения можно. легко понять, если вспомнить, что происходит, когда мы случайно попадаем на собрание, которое не представляет для нас никакого интереса. Едва ли мы поймем суть дела, которое там активно обсуждается. Мы улавливаем лишь отдельные голоса и жесты, короче говоря, формальные или «композиционные» аспекты того, что там происходит.
