Пилар не нашлась, что ответить. Она уже обнаружила, что руки у нее развязаны, однако кожаные ремни все так же стягивали ноги у щиколоток. Она прикрыла веки и дотронулась рукой до виска.

— Я не хотел делать тебе больно, — пробасил Балтазар. — Но пришлось, иначе я бы не справился с тобой без лишнего шума.

Пилар подняла на него глаза. В рассеянном свете фонаря хорошо были видны белая рубашка Балтазара и его подбородок, покрытый жесткой щетиной.

— Почему? — спросила она.

— По моему приказу, — ответил ее отчим за Балтазара. — Ты нужна мне, поскольку с твоей помощью я наконец смогу заполучить этого Каррансу… и изумруды.

— Что… — начала Пилар, но тут же запнулась. Ужасная догадка пронзила ее мозг.

— Ага, сама догадалась. Как он помчался на выручку своей маленькой подружке Исабель, похищенной апачами, так и за тобой прискачет как миленький. Иначе он не может поступить, потому что он Эль-Леон.

Она с сомнением покачала головой и, сглотнув с усилием, прошептала:

— А как он узнает, куда должен прийти? Рефухио, конечно, гораздо более проницателен, чем другие, но ведь способностью читать чужие мысли не обладает.

Ей ответил Балтазар:

— Я оставил на твоей подушке записку, в которой указано, где Эль-Леон может тебя найти. Я велел ему прийти одному. Не знаю, сколько времени пройдет, пока он обнаружит мое послание, но он непременно явится сюда.

— На твоей подушке, — с издевкой повторил дон Эстебан. — Содержание этого письмеца должно будет взволновать его, не так ли?

Пилар сделала вид, что пропустила реплику отчима мимо ушей, и снова обратилась к Балтазару:

— Я ничего не видела. Я имею в виду, не видела, как ты увез меня с гасиенды. Но как же охрана? Как тебе удалось проскользнуть мимо нее?

— Очень даже просто. — На широкоскулом лице великана появилась сардоническая усмешка, которая произвела на Пилар странное и неприятное впечатление. — Ты была достаточно беспечной, а виноградная лоза, которая оплела балкон, оказалась достаточно прочной, чтобы с успехом заменить мне веревку. А что до охраны, то с этим вообще никаких проблем не было. На часах стоял я сам.

— Но если ты без особых усилий увез меня с гасиенды, почему ты при этом не выкрал и изумруды, если этого так добивается мой отчим?

Дон Эстебан хрипло рассмеялся:

— С изумрудами дело обстоит гораздо сложнее. Карранса постоянно носит их при себе. Кроме того, мне мало одних камней. Ты должна понимать, как никто другой, что моя цель — не только возвращение моего состояния.

— Это просто безумие какое-то. Вы не посмеете зайти так далеко, — сказала Пилар прерывающимся голосом. — Идти на такой риск, и ради чего? Ненависть и горстка зеленых камешков, которые вы сами добыли нечестным путем? Почему вы не оставили нас в покое и не дали нам спокойно покинуть Новый Орлеан?

— Потому что не захотел. — Приземистый серый человечек злобно сверкнул глазами.

Пилар долго смотрела на него.

— Значит, вам нужна жизнь Рефухио и вы готовы заплатить за нее любую цену.

Дон Эстебан отвернулся от Пилар, как будто не придал никакого значения ее словам, и небрежным жестом подозвал к себе Балтазара. Они отошли в сторону и начали шепотом о чем-то совещаться. Пилар беспомощно задергалась, пытаясь приподняться и сесть, прислонившись спиной к стене. В висках у нее уже перестало стучать, и теперь голова просто гудела. Но все равно, несмотря на эту тупую боль, Пилар сейчас могла думать.

Неужели Рефухио и правда придет? Ответить на этот вопрос большого труда не составляло. Он должен прийти, потому что он все еще чувствует свою ответственность за судьбу Пилар. Он непременно придет, потому что он не забыл тех ночей, что они провели вместе на корабле и в степи возле груды камней. Он придет, потому что не захочет, чтобы Пилар была замешана в его вендетту с доном Эстебаном и пострадала при этом. О да, он обязательно придет.

Но будет ли он один?

Безусловно. Для него это своего рода жертва, которую он сочтет необходимым принести.

Когда же Рефухио появится? Скорее всего, уже после того, как рассветет. Если ни одна живая душа не видела, как Балтазар похитил Пилар, то ее не хватятся раньше утра. Ее отсутствие обнаружится только тогда, когда она не спустится к завтраку. Пилар не имела ни малейшего представления о том, как далеко от гасиенды находится эта заброшенная хижина. Возможно, часах в двух-трех езды. Увозить Пилар дальше не было никакого смысла, в то же время находиться ближе — слишком опасно. Так что не стоит ожидать Рефухио раньше полудня.

А вдруг за это время ей самой удастся освободиться?

Пилар начала шевелиться под одеялом, пытаясь немного размять ноги, туго перетянутые кожаными ремнями. От движения ремни еще сильнее впивались в кожу, но Пилар не обращала внимания на боль. Она должна была ослабить свои пути. Балтазар еще не так крепко связал ее, как мог бы. Должно быть, не хотел, чтобы нарушилось кровообращение в ногах. Или же просто посчитал, что любая ее попытка освободиться успехом не увенчается. А действительно, что будет дальше, если Пилар все-таки сможет освободиться? Пока она себе это плохо представляла, но оставаться в бездействии просто не могла.

Дон Эстебан резко повернулся в сторону Пилар.

— Чем это ты там занимаешься? — рявкнул он. Пилар тут же изобразила на лице самое невинное выражение.

— Ничем особенным.

— Не думай, что сможешь меня одурачить. Ты шевелилась.

— Ноги совершенно затекли, — жалобно заныла Пилар. — А кончики пальцев совсем онемели.

— Какая неприятность. Лежи спокойно, иначе у тебя онемеет все остальное. Навсегда.

Пилар послушно затихла. Когда отчим отвернулся, она снова потихоньку начала растягивать сыромятную кожу ремней.

Рефухио появился совершенно неожиданно. Его прибытие не сопровождалось ни топотом копыт, ни звуком шагов. Ничто не потревожило тишину ночи. Просто распахнулась трухлявая дверь, и Рефухио появился на пороге хижины.

Балтазар обернулся — сработало чутье, выработанное за долгие годы, проведенные среди разбойников. В мгновение ока он выдернул шпагу из ножен. Проклятие сорвалось с губ дона Эстебана. Рефухио казался совершенно спокойным. Плащ, завязанный под подбородком, свободными складками спускался с его плеч так, что сразу было заметно — Рефухио безоружен.

— Добрый вечер, господа, — сказал нежданный гость. — Или уже утро?

— Как тебе удалось добраться сюда так быстро? — выпалил дон Эстебан.

— Верхом на лошади, конечно. Так мой визит явился для вас сюрпризом?

Рефухио сделал несколько шагов вперед и обвел взглядом хижину. Только на секунду его глаза остановились на Пилар, но она почувствовала, что от внимания Рефухио не укрылась ни одна подробность; ни волнистые локоны, в беспорядке рассыпавшиеся по ее плечам, ни льняная ночная сорочка, ни темные круги у нее под глазами, ни ссадина на подбородке, ни грязное одеяло, в которое она была завернута. Пилар смотрела на него, а сердце, словно пудовый камень, бешено стучало у нее в груди.

Балтазар, насупившись, повторил вопрос дона Эстебана:

— Как ты нашел нас так быстро, если только…

— Если только я не следил за вами. А тебе не приходило в голову, мой старый товарищ, что твоя ночная вылазка прошла уж больно гладко?

— Что ты хочешь этим сказать? — прорычал Балтазар.

— Ты считал себя охотником, но на самом деле оказался дичью и прямехонько угодил в расставленные для тебя сети. Ты не задумывался, почему вдруг остался на часах один, без напарника? Когда-то я безоговорочно доверял тебе, друг мой, но это уже в прошлом.

— Ты хотел, чтобы я увез Пилар? Ни за что не поверю.

Рефухио снисходительно улыбнулся.

— Думаю, ты изменишь свое мнение, когда узнаешь, что хижина окружена.

Дон Эстебан чертыхнулся и немедленно выглянул за дверь, но мрак ночи был абсолютно непроницаем. Отчим Пилар вернулся назад.

— Мне кажется, ты врешь. А если и нет, — добавил он, — то для тебя это не имеет значения. Ты не вооружен.