— Значит, вы ведете тотальную войну?

— Вы разве не знали?

— Не знала. И весь мир не знает. — Она метнула взгляд в сторону Бернштейна. — Даже большинство израильтян.

— По-вашему, бывает другая война?

— Существует такое понятие, как человечность.

Фудзита невесело рассмеялся.

— Неужели? Где — покажите! Я за «сто лет с этим понятием не сталкивался.

— Когда мое задание будет выполнено, я подам рапорт о переводе.

— Как угодно, мадам. — Фудзита сгорбил плечи, глаза его превратились в щелочки. — Но если женщины добиваются равноправия, они должны быть готовы драться и умирать наравне с мужчинами.

— Я готова, иначе бы здесь не служила. Но я никогда не буду готова убивать.

— Значит, вам не место там, где вы служите, бесстрастно заметил Фудзита. — Война — мужское дело.

— Вы это уже говорили, адмирал. И теперь я убедилась, что вы правы. — Она встала.

Фудзита поднял руку.

— Я вас не отпускал.

Она смотрела на него сверху вниз холодными, вполне соответствующими тону глазами.

— Прошу разрешения удалиться.

— Вы прибыли сюда одна?

— Одна.

— И остановились, как всегда, в «Империале»? Кажется, ЦРУ именно там бронирует номера.

— Да.

— Ездить без охраны опасно, и вы это знаете. — Он взглянул на Брента. — Возьмите двух охранников, штабную машину и проводите мисс Макинтайр до двери номера.

— Я возьму такси. Я в состоянии сама о себе позаботиться. — Она похлопала по чемоданчику (Брент знал, что она всегда носит с собой «Беретту»), потом испепелила молодого лейтенанта взглядом. — Он мне не нужен.

Надо быть дураком, чтоб не понять: она имеет в виду вовсе не сопровождение.

— Это приказ. — Фудзита повернулся к Файту и Уильямсу. — Вы оба немедленно отправитесь в лазарет. Писарь Накамура вас проводит. Потом я потребую от главного санитара Хорикоси рапорт о состоянии вашего здоровья. — Адмирал медленно поднялся с кресла. — Совещание закрыто.

Брент и Дэйл спустились по забортному трапу, в ледяном молчании прошли мимо бетонных ограждений, воздвигнутых после провокационной вылазки Кэтрин Судзуки. Направляясь к воротам мимо огромных складов и мастерских, увидели по меньшей мере дюжину обложенных мешками пулеметов. Слухи об уничтожении подводной лодкой «Блэкфин» авианосца «Гефара» и эсминца «Тубару» распространились, как лесной пожар. Хотя официальных сообщений еще не было, каждый встречный приветствовал и поздравлял Брента:

— С возвращением, лейтенант!

— Банзай «Блэкфин»!

— Добрая была охота, мистер Росс!

— Здорово вы их разделали!

Слова были предназначены ему, а взгляды тянулись за плавно покачивающимися бедрами и стройными ногами Дэйл Макинтайр.

— Здорово вы их разделали! — передразнила она.

— Тебе не понять, — устало отозвался Брент.

— Где уж нам! Зато я другое понимаю. Фудзита нарочно послал тебя со мной.

— Ты против?

— Он уже не первый раз проделывает этот трюк. В прошлом году тоже приказал тебе проводить меня «до двери номера».

— По-моему, в прошлом году у тебя не было возражений, — через силу улыбнулся Брент.

— Заботится о тебе, не так ли? Ну еще бы, мальчик полгода в походе — истомился небось по бабе! Отчего же опять не воспользоваться услугами старой шлюхи?

Обида и гнев точно хлыстом обожгли Брента, коснулись оголенных нервов. Глаза сверкнули, как стальные штыки; краска медленно сползла с лица. Он грубо развернул ее к себе, чувствуя, как сотни взглядов со всех сторон впиваются в них.

— Врезать бы тебе пару раз для ума!

— За чем же дело стало? В постели ты не больно со мной церемонился. Ну давай, сукин сын, разделай меня, как всех остальных! Одной жизнью больше, одной меньше — кто их считает!

Брент схватил ее за плечи и сильно встряхнул.

— Господи, ты что, уже забыла, как они хотели убить нас вон там?! — Он махнул рукой в сторону автостоянки за воротами, где они вдвоем сражались против красной банды. — А французский ресторан, где моторист Ацума Куросу отдал жизнь, спасая тебя от арабских собак?..

— Я все помню. Но тогда была честная схватка.

— Честная?! На нас напали из засады!

— Да уж, они не протягивали к тебе из воды руки за помощью.

Он повел глазами по сторонам. Пулеметчики и охранники у ворот открыто пялятся на них.

— Пошли! Мне приказано доставить тебя в отель.

Перед воротами их ждал черный «Мерседес». По обеим сторонам его стояли двое охранников с винтовками.

Бок о бок они быстро проследовали к машине.

Дэйл сняла номер на тридцатом этаже отеля «Империал». Зданию уже больше ста лет, но его так модернизировали, что оно кажется самым современным в Токио. Бассейн, восемь ресторанов, гимнастические залы, множество сувенирных лотков в огромном вестибюле. Брент довел женщину до двери; один из охранников остался на часах у лифта, пугая народ своим воинственным видом. По нынешним временам чего только не бывает, однако матрос в каске, при полном боевом обмундировании и с винтовкой в отеле «Империал» — это все же перебор.

Брент отпер дверь и отступил в сторону. Дэйл вошла и повернулась к нему, загораживая проход.

— Спасибо, — проронила она. — Теперь я в полной безопасности. Можешь убираться восвояси.

Он выставил ногу, не давая ей захлопнуть дверь у него перед носом.

— Дело не только в убийстве безоружных людей, не правда ли, Дэйл? — сказал он, пристально глядя в зеленые глаза.

— То есть?

— Я не верю, что в ЦРУ ничего не знали. Нет, тут что-то другое, между мной и тобой…

— Ты себя переоцениваешь.

Хватит, подумал он, больше я на твои провокации не поддамся! И проговорил с олимпийским спокойствием:

— Так что стряслось? У тебя кто-то есть? Что ж, дело житейское. Пока я был в море…

— Пока ты был в море, я нашла с кем трахаться — ты это хотел сказать? — В зеленых глазах стояли непролитые слезы.

— Зачем же так вульгарно?

— Вы меня задерживаете, лейтенант.

— Я еще вернусь.

— Разумеется. За кодировщиком.

— «Синий Альфа» засвечен. В Триполи в Дамаске его раскололи. Вот видишь, ЦРУ в курсе всего.

— Кодировщик и программы уже в посольстве. Сам явишься или пришлешь кого?

— Это моя работа. Я единственный представитель ВМР на «Йонаге». Ты передашь мне кодировщик из рук в руки и возьмешь с меня расписку в получении.

— Во всяком случае, лейтенант, кроме кодировщика, вам в этом номере ничего не светит.

Дэйл оттолкнула его ногу и захлопнула дверь. Он круто повернулся и прошагал к лифту.

Сквозь жалюзи просачивалось сияние неоновых реклам Гинзы, поэтому она не стала зажигать свет в номере, а сразу кинулась в спальню, рухнула на постель и завыла в подушку:

— Мальчик мой, Брент, я люблю тебя! О Боже, как я тебя люблю!

В мрачном расположении духа Брент подошел к каюте подполковника Мацухары. Обратный путь по темным, блестящим от дождя улицам заставил его еще острее почувствовать свое одиночество. Картины давних ночей в нью-йоркской квартире преследовали его, точно призраки. Дэйл, конечно, покоробила их жестокость в отношении уцелевших, но наверняка есть и другая причина. Она вдруг люто возненавидела его… или хочет возненавидеть? Как ни странно, в яростных тирадах, в холодных глазах промелькнула былая нежность.

В Нью-Йорке они говорили о любви, о том что всегда будут вместе, но ее голос при этом звучал как-то обреченно, тоскливо. Однажды они лежали, измученные любовью, и вдруг она повернулась к нему со словами:

— Милый, ты отдаешь себе отчет, что когда тебе исполнится столько, сколько сейчас мне, я уже буду старухой?

Он пытался возражать: мол, она никогда не состарится, — но Дэйл засмеялась в ответ.

— Ненасытный мой мальчик. Меня уже сейчас после секса с тобой ноги не держат, а что будет дальше?

Он показал, что будет дальше, снова опрокинув ее на спину, и теперь не может отделаться от мучительных воспоминаний.