Двое рядовых начищали медные части. Им Брент тоже махнул — «вольно».

— Мама родная! — сказал Уильямс, оглядываясь. — Ну и громадина!

Брент рассмеялся и указал в дальний угол рубки, на столик с картами, параллельными линейками, измерителями, карандашами.

— Навигационный отсек. Адмирал Фудзита до сих пор верит в старую навигацию: местонахождение по расчетным данным, хронометры, секстаны, счисление пути по звездам, солнцу, планетам.

— Арсенал Христофора Колумба, — заметил Мэйфилд. — И никакого ЛОРАНа.

— Репитер радара, радиопеленгатор, установки для радиообмена между кораблями. — Брент кивнул на приемник, стоящий отдельно от остальных. — FM—10, шестнадцатый канал.

Мэйфилд кивнул.

— Международные голоса.

— Да.

Наконец Брент ввел своих спутников в мир тусклого красно-синего света. Боевой информационный пост. Узкое длинное помещение, заставленное электронным оборудованием. Шестеро сидевших перед экранами компьютеров тут же поднялись с приветствиями и поздравлениями. В неестественном освещении они были похожи на инопланетян: серо-зеленые лица, фиолетовые губы.

Уильямс восхищенно озирался.

— РЭП,[27] радар — все по последнему слову. А вы говорите, адмирал не любит новую технику.

Брент засмеялся.

— Любит — если речь идет о разведке. У противника тоже есть эта аппаратура.

Он остановился перед большим пультом, за которым сидел совсем юный американец.

— Мои поздравления, мистер Росс! — широко улыбнулся он.

Брент представил гостям техника по электронному оборудованию Мартина Рида. Рид снова уселся, а Уильямс, Мэйфилд и Брент стали полукругом за его спиной.

— РТР, — заметил Мэйфилд.

— Так точно, — откликнулся электронщик, окидывая машину любовным взглядом. — Красавица! SLQ—38. Только что получили. — Он поглядел на Уильямса и Мэйфилда. — У нас есть антенные установки по левому и правому борту, что позволяет вести круговой обзор во всех частотных диапазонах.

— От такой умницы не спрячешься, — сказал Уильямс.

— Вот именно, сэр. Процессор распознает электронные сигналы в течение тринадцати двух тысячных секунды и сообщает название передающей единицы, ее характеристики и даже имя капитана.

— Боже! А он не сообщает, нет ли у капитана запора? — пробормотал Мэйфилд, вызвав общий смех. — И как же это делается?

— С помощью анализа вида и последовательности импульсов, частоты сканирования машина извлекает необходимые данные из своей библиотеки. А пеленг и дистанцию мы считываем с ЭЛТ.

— Черт побери!

Мэйфилд огляделся.

— Не понимаю, зачем вести радиолокационный поиск в гавани?

— Вы правы, здесь помехи, и все же адмирал настаивает. А воздушный поиск везде эффективен. — Он направился к двери. — Пошли посмотрим ангарную палубу — по размерам она уступает только Большому Каньону.

Ухмыльнувшись, лейтенанты прошли за ним к подъемнику.

Ряды прожекторов освещали ангарную палубу почти солнечным сиянием. Но на всем огромном пространстве стояло не более десятка пикирующих бомбардировщиков. Вокруг них и в кабинах суетились механики, устанавливая новые двигатели, проверяя приборы. Слышались крики, шипели сварочные горелки, стрекотали пневматические молотки, со скрежетом по стальному настилу ползли заправщики. Люди поворачивали головы вслед тройке американцев. Уильямс, разинув рот, глядел на простирающуюся перед ним равнину.

— Сюда аккурат Колизей поместится!

Брент указал на проходы сверху по краю судна.

— Вон там галерейные палубы. Помещения для дежурных летчиков, инструктажа, каюты техников. А это стеллажи для бомб и торпед, но сейчас они внизу, в погребе. Как только выйдем в море, стеллажи заполнятся.

Мэйфилд указал взглядом на сооружение из некрашеной фанеры в углу палубы.

— Храм Вечного Спасения, — разъяснил Брент. — Буддистская и синтоистская усыпальница. Там хранится прах наших погибших, поскольку у многих уже не осталось семей. Позолоченный навес над входом называется тори, по обеим сторонам нарисованы хризантемы из шестнадцати лепестков, символ императора.

— Здесь совершаются религиозные обряды? — спросил Мэйфилд.

— Я бы сказал церемонии особого характера. Думаю, через день-другой адмирал пригласит нас всех участвовать в одном из таких таинств.

— Каких еще таинств? Я не…

Уильямса прервал громкий язвительный голос:

— Американский самурай и его черный друг соблаговолили нанести нам визит!

Мужчины обернулись. Брент с удивлением узнал в одном из техников подполковника Ивату. Тот был одет, как все, в зеленую робу, и в руке держал большую отвертку.

— Заткни пасть, скотина! — взвился Уильямс. — Или одолжить у тебя отвертку да вставить пару шурупов в одно место?

Человек тридцать отложили инструменты и последовали за Иватой, который медленно направился к посетителям. Он остановился в двух шагах и бросил Уильямсу:

— Адмирал запретил… обмен любезностями.

— Пусть тебя это не смущает! — Уильямс махнул на открытое пространство между самолетами. — У нас есть проблемы, так давай разрешим их, не откладывая. К едрене фене уставы и различия в чинах! — Он коснулся двух золотых нашивок на кителе. — Но могу и снять!

Брент предупреждающе положил руку на локоть Уильямса, но и сам уже чувствовал закипающий в крови жар.

— Вот что, подполковник, насчет нас с вами адмирал Фудзита указаний не давал. Если вам необходимо доказать свое мужество, милости прошу!

— Я привык сам за себя драться! — рассвирепел Уильямс.

— Кто спорит? — откликнулся Брент. — Я буду драться не за вас, а за себя.

— Вызов принят! — усмехнулся Ивата. — Посмотрим вас в деле. Пока вы показали только храбрый язык. — Он размахивал отверткой прямо перед носом Брента.

Толпа придвинулась ближе. Брент оценивающе взглянул на стальную отвертку.

— Неужели доблестный самурай так боится безоружного американца?

Ивата засмеялся и сделал еще шаг вперед.

— Эй, ублюдок, брось отвертку! — крикнул Уильямс и потянулся за валяющимся на палубе гаечным ключом. — Не то я тебе вот этим мозги вышибу!

Воздух снова огласился смехом Иваты.

— Мне хватит кулаков. — Он отшвырнул отвертку, загрохотавшую по стальному настилу, и принял стойку на полусогнутых. Желтоватые зубы обнажились в презрительной ухмылке. — Будем драться по-американски — не убивать же адмиральского любимца!

— Ну спасибо! — в тон ему ответил Брент. — А я было со страху чуть в штаны не наложил.

Уильямс загоготал, взявшись за бока. Мэйфилд растерянно переводил глаза с Брента на Ивату.

— До окончания схватки отставим различие в чинах, — объявил подполковник. — Здесь мы равны.

Матросы загомонили, ожидая изощренного удовольствия.

— Вы что, рехнулись?! — прокатился по ангарной палубе вопль агента ЦРУ. — Прекратите немедленно! Это переходит всякие границы!.

Но никто и не подумал ему ответить. Уильямс только неодобрительно покосился с видом человека, не раз переступавшего роковую черту, откуда не поворачивают вспять. Поняв, что его крики — глас вопиющего в пустыне, Мэйфилд так и застыл с разинутым ртом.

Ивата сделал первый выпад. Брент ожидал града кулаков, но вместо этого командир эскадрильи отпрыгнул вбок и выбросил левую ногу по направлению к его гениталиям.

Повинуясь инстинкту, Брент молниеносно повернулся боком и защитил уязвимое место. Удар пришелся в бедро.

— Сука! Это не по-американски! — взревел Уильямс и тоже метнулся к Ивате.

— Назад, Реджи! — крикнул Брент. — Я сам!

От удара у Брента из глаз посыпались искры и нога онемела до колена. Японец оказался слева. Опираясь на здоровую ногу, Брент провел апперкот с правой, вложив в него всю свою двухсотдвадцатифунтовую силищу. Ивата пошатнулся и упал на подставленные руки механиков, которые снова вытолкнули его на ринг. Он согнул в коленях широко расставленные ноги.

Началась настоящая потасовка; в воздухе мелькали здоровенные кулаки. Брент отступал, уже не замечая боли в бедре и ловко парируя удары. Один все же обошел подставленное плечо и задел по виску. Перед глазами словно бы резко захлопнули дверь; поле зрения сразу сузилось, от сетчатки отражались огненные вспышки. Другой угодил в челюсть, и рот наполнился металлическим привкусом крови. Брент продолжал увертываться, выжидая удобный момент.