Согласно преданию, Пол Атридес попадает на Арракис в возрасте пятнадцати лет и там потрясает фрименов своим боевым искусством, разя ножом и раскидывая голыми руками самых бывалых и опытных бойцов. Но сколько же лет было ему тогда на самом деле?
На первый взгляд подобный вопрос представляется смешным. Дата рождения императора Муад’Диба общеизвестна – сто семьдесят шестой год, это утверждает бесспорный документ – величественных размеров каладанский пергамент с подписями самого Лето Атридеса, почтенных глав магистрата и серебряными герцогскими печатями на витых шнурах. Там – так и хочется сказать: черным по белому, но в действительности красным по желтому (впрочем, попадается и черный шрифт) – назван именно семьдесят шестой год, в стандартном овале впечатан стандартный персональный код Пола, подделка исключена – казалось бы, здесь официальная версия неуязвима. Однако проблема в том, что этот документ не единственный.
Второй, хотя и заметно уступает по размерам и оформлению, тоже вне всяких сомнений является подлинным, тоже с печатями и подписями. Он никогда не покидал Каладана, хранится все в той же библиотеке Сената и по исполнении элементарных формальностей доступен любому исследователю. Этот пергамент в бесхитростных выражениях извещает о рождении у леди Джессики сына от ее официального господина – герцога Лето Атридеса. Сопоставление персональных кодов на первом и втором документах безусловно доказывает, что речь идет об одном и том же человеке – будущем императоре Поле Муад’Дибе. Загвоздка лишь в том, что если верить датам (а не верить им нет никаких оснований), второй пергамент старше первого на шесть лет. Таким образом, выходит, что во время появления Пола на Дюне, его удивительного спасения и начала подвигов юному герцогу было вовсе не трогательных пятнадцать лет, а двадцать один год с лишним. Как могло возникнуть подобное противоречие?
Увы, на поверку выясняется, что никакой особенной загадки тут нет. Как это сплошь и рядом встречается в истории Муад’Диба, всему виной, с одной стороны, невнимательность, с другой – беззастенчивая подтасовка фактов.
Для начала еще раз вчитаемся в тот, первый, столь широко разрекламированный документ, напечатанный на обложке многих книг и показанный в заставках кинофильмов. Это весьма и весьма объемистый манускрипт – целый рулон в шигавировом тубусе, каким его и сегодня можно видеть в Арракинском архиве – убористо исписанный сверху донизу. Тут и торжественная присяга городских глав, и цветные миниатюры, и пышная клятва самого герцога Лето, и какая-то обширная цитата из еще довоенного устава Коррино, и еще бог знает что. Суть же всех этих словес довольно скупа – документальное свидетельствование проведенного в означенный день и час обряда, как сказали бы теперь, крещения младенца мужского пола и официальное признание его наследником имени и имущества герцогов Атридесов. Ни слова о дате рождения, а леди Джессика не упоминается вовсе.
Второй акт, как я уже говорил, намного суше и даже строже. Если первый – шедевр каллиграфического искусства придворных художников, то второй – бездушное произведение казенного принтера. Здесь нет подписи герцога, он лишь формально не отрекается от отцовства, и только. Все предельно просто: у наложницы родился сын. Не наследник, не будущий владыка, даже еще не Пол Атридес, вообще пока никто – просто случайный ребенок при дворе Атридесов. Городская печать с герцогским ястребом, росчерк второразрядного чиновного священника. Персональный код, число, год. Точка.
Не могу не упомянуть здесь об одной как будто бы совсем неприметной детали второго документа. Полторы строчки в свидетельской графе, которым много десятилетий спустя, за тридевять земель от Каладана суждено отозваться жутковатым, зловещим эхом. Ничего экстраординарного: присутствующая здесь в качестве крестной матери дама местного гражданства по имени Мириам Нидаль согласно обычаю первого имени нарекает младенца Ильнуром, что собственноручно и свидетельствует.
Ильнур. Редкое в ту пору имя. Запомните его. Нам еще предстоит к нему вернуться.
Итак, шесть лет жестоковыйный блюститель традиций Дома Коррино решал, признавать ему сына, или нет. Еще бы – в преддверии свадьбы с дочерью падишаха-императора вдруг оказаться отцом! Конфуз, может быть, и не столь уж великий, а все же явно не украшает картину эпохального воссоединения домов Коррино и Атридесов. И лишь когда подготовка великой сделки окончательно села на мель, герцог Лето уступив, наконец, давлению Джессики, торжественно возвестил о появлении юридически полномочного наследника.
Но то, что было для Атридеса-отца неприятной помехой, досадным недоразумением, обернулось настоящей трагедией для сына. Каково это в шесть лет, когда у человека есть уже и ум, и характер, быть и чувствовать себя никем и ничем, без поддержки семьи и близких? Незаконный сын от незаконной жены, бастард, никому не нужный прихлебатель – подобные комплексы уродуют душу на всю оставшуюся жизнь, детские страдания помнятся до конца дней. Принцесса Ирулэн пишет, что Каладан можно смело вычеркивать из биографии Атридеса-младшего, что как личность он полностью сформировался на Дюне. Сущий вздор. Дюна лишь проявила то, что было заложено на Каладане, в пустынях и дворцах Арракиса только проступило наружу и патологически разрослось рожденное страхом и унижением маниакальное стремление к власти, невероятная жажда самоутверждения. Мальчишка с Каладана, став по воле случая императором Муад’Дибом, больше всего на свете боялся вновь оказаться ничем, пустым местом. Нет, пусть уж лучше смерть, но на троне, лучше уж сложить голову, чем корону.
Нечего и говорить, что Пол никогда не простил отцу своих ребяческих кошмаров и шестилетнего позора. Весьма далекая от какого-либо эдипова чувства, из слез ребенка выкристаллизовалась мстительная ненависть к надменному деспоту, столько времени не считавшего сына за человека. Много позже Муад’Диб точно так же не смог простить матери ее попыток заставить его отказаться от престола.
Но вот осенью девяносто первого года император явил герцогу Атридесу очередную милость, подписав указ о назначении каладанского правителя на Дюну, в обход многих других достойных кандидатов. Шаддам никак не прокомментировал свое решение, но логика его вполне понятна и без пояснений. По спайсовому коридору большого дома Империи загуляли нехорошие сквозняки.
Экономический спад набирал скорость, а вслед за ним расширялся и антиимператорский заговор. Отношения с Домом Харконненов, управляющими добычей бесценного арракинского наркотика, становились все хуже и хуже; это горластое и зубастое семейство подступало к трону все смелей и напористей, а наглость барона Владимира, их предводителя и бывшего друга императора, росла день ото дня. В такое время очень недурно иметь возле главного сокровища Вселенной, становой жилы миропорядка верного сторожевого пса – преданного и честолюбивого бедного родственника; прекрасно, что он педант и зануда, каких свет не видывал, зато уж точно не допустит ничего лишнего и не поддастся ни на какие посулы врагов.
Похоже, император заодно хотел присмотреться к Атридесу еще внимательней, испытав того на одном из самых ответственных постов. Шаддам, несмотря на всю свою неумолимость и непреклонность, умение примерно наказать виновного, предпочитал тем не менее выждать и выбрать подходящий случай; политика его по большей части отличалась вязкой медлительностью и тягучестью. Начисто лишенный какой бы то ни было героичности, он правил Империей пятьдесят три года – почти столько же, сколько его отец, дед и прадед вместе взятые, и за этот немалый срок прекрасно усвоил, что самое грозное оружие – это терпение и выдержка: лучше гнуть, чем ломать. Увы, эта мудрая осмотрительность в итоге все же не спасла Шаддама, но в этом нет его вины – движение мировой сцены неодолимо даже для таких выдающихся актеров.
На Каладане императорский указ был встречен с ликованием, словно великая победа, и Дом Атридесов погрузился в суматоху сборов. Герцог Лето так спешил прибыть к месту новой службы, что, во избежание проволочек, заказал сразу двенадцать шаттлов для погрузки вещей на лихтер Космического Союза. Сравните: даже для перевозки императорского двора обычно хватало четырех катеров-контейнеровозов. Но Атридес и впрямь вывозил с Каладана невероятное количество скарба. Среди документов Союза уцелела страховая опись тех дней. Чего там только нет! Уйма старой мебели, ковров, весь спортивный инвентарь двухвековой давности, все мастерские и все запчасти к существующей и уже не существующей технике, самая большая в Империи коллекция спиннингов и удилищ для нахлыстовой ловли (что несколько интригующе звучит для безводной Дюны) и даже целая конюшня карликовых лошадок. Все это постоянно перемежается с настоящими арсеналами оружия и средств охраны, три фрегата сопровождают путешественников, а там, на Арракисе, уже высадился первоначальный десант сил безопасности – для уточнения обстановки и рекогносцировки. Словом, переезд планировался как заправская армейская операция.
