— Посмотрим, — ответил Хамфри.

Они, включая и голема, помогли друг другу завязать глаза; затем выстроились цепочкой за Добрым Волшебником, который зашагал задом наперед по водной дорожке между островками, глядя в зеркало перед собой. На этот раз он использовал не свою магию, а обычное отражение — природную магию, которой обладают все зеркала.

Шагать по воде вслепую было странно и неудобно. Как, должно быть, ужасно навсегда потерять дар зрения! Какая магия может сравниться с естественными органами чувств?

Нога Бинка нащупала твердую почву.

— Вы стойте тут, глядя на озеро, а не на берег. — велел им Хамфри. — На всякий случай. Я сам займусь Горгоной.

Бинк повиновался, хотя и продолжал волноваться. Его так и подмывало сорвать повязку, обернуться и посмотреть на хозяйку этого островка. Но все же искушение оказалось не настолько велико — благоразумие превозмогло. Однажды он уже испытал нечто подобное, стоя на вершине высокой горы — тогда его одолевало сильное желание броситься вниз, словно вместе с жаждой жизни в нем таилась и жажда смерти. Кто знает, может, его стремление к приключениям питается из того же источника?

— Горгона! — хрипло произнес Хамфри. Бинк услышал его голос прямо за своей спиной.

И еще он услышал:

— Это я. Добро пожаловать на мой остров. — Этот голос был сладким, нежным, даже более привлекательным, чем у сестры. — Почему ты не смотришь на меня?

— Твой взгляд превратит меня в камень! — резко ответил Хамфри.

— Разве я не прекрасна? У кого еще такие гибкие локоны? — Она словно жаловалась, а до Бинка донеслось шипение змей. Он попытался было представить, каково целоваться с Горгоной, когда ее волосы-змеи обвиваются вокруг лица, и почувствовал отвращение. Однако все нее мысленный образ оказался одновременно и тревожным и соблазнительным. Но что такое Горгона, как не буквальное воплощение обещаний и угроз, заключенных в любой женщине?

— Ты прекрасна, — хмуро согласился Хамфри.

А может быть, она и в самом деле прекрасна, подумал Бинк. Ведь Хамфри не говорит комплиментов зря. Ах, взглянуть бы хоть одним глазом!

— Где другие мужчины, приходившие к тебе? — спросил Хамфри.

— Они ушли, — грустно ответила она.

— Куда?

— Туда. За те скалы.

Хамфри отправился посмотреть.

— Там статуи, — сказал он, ничуть не удивившись. — Статуи мужчин, и необыкновенно реалистичные. Смотрятся, как живые!

Как живые..

— Да! — радостно согласилась она. — Они точно такие же, как и приходившие ко мне мужчины.

— И что ты на это скажешь?

— Мужчины оставляли для меня подарки — собственные скульптуры. Но мне гораздо приятнее было бы, если бы кто-то из них остался со мной в естественном виде. Зачем мне эти камни?

Она даже не понимала, что творила! Она считала, что ей оставляют изображения на память! Возможно, она не желала признать правду, изгоняя ее из своего сознания, притворяясь, что она — самая обычная девушка. Она отказывалась верить в собственную магию! Какое фатальное заблуждение!

И все же, подумал Бинк, не слишком ля это типично для мыслительных процессов и других женщин? Ведь ни одна из них не желает признавать, что ее пол приносит мужчинам несчастья.

Но — это уже мнение Кромби, а он, как правило, преувеличивает. В каждой девушке может таиться маленькая Сирена или маленькая Горгона. Совсем-совсем маленькая. А в Хэмели этого точно нет...

— Если придут новые мужчины, — сказал Хамфри с необычной мягкостью, — они лишь оставят новые статуи. Это плохо.

— Да, статуй здесь и так уже слишком много, — наивно согласилась она. — На острове становится тесно.

— Мужчины не должны больше приходить. Они должны быть дома, со своими семьями.

— А не мог бы хоть один прийти и... остаться? — Голос ее был теперь жалобным.

— Боюсь, что — нет. Просто мужчины, как бы это сказать... Они не для тебя.

— Но я могу дать столько любви!.. Если только мужчина останется. Пусть даже маленький. Я ублажала бы его все время, сделала бы таким счастливым...

Бинк слушал и начинал понимать всю глубину трагедии Горгоны. Она хотела лишь любить и быть любимой, а вместо этого собирала урожай ужасного зла. Сколько семей успела разрушить ее жестокая магия? И что нужно с ней сделать... если не казнить?

— Ты должна отправиться в изгнание, — сказал Хамфри. — Сейчас Магический Щит снят по приказу Короля, и ты можешь свободно уйти из Ксанта. В Мандении твоя магия постепенно рассеется, и ты сможешь свободно общаться с любым мужчиной, с каким захочешь.

— Покинуть Ксант?! — тревожно переспросила она. — О, нет, я лучше умру! Я не могу покинуть свой дом!

Бинка охватил порыв сочувствия. Однажды и перед ним стояла угроза изгнания...

— Но в Мандении ты станешь обычной девушкой и никому от тебя не будет никакого зла. Ты — необыкновенно красива, и характер у тебя добрый. Вот увидишь: мужчины будут толпами ходить за тобой!

— Я люблю мужчин, — медленно проговорила она. — Но свой дом я люблю больше. Я не могу уйти. Если другого выхода нет, то — умоляю тебя: убей меня сейчас же и прекрати мои мучения!

Ее слова потрясли Доброго Волшебника.

— Убить тебя? Я никогда этого не сделаю! Ты — самое привлекательное существо из всех, кого я видел за свою жизнь, пусть даже через зеркало! Будь я помоложе...

Горгона тут же прибегла к обычной мелочной женской хитрости.

— Но вы еще вовсе не стары, сэр! Вы — очень красивый мужчина!

Кромби едва удержался от карканья. Честер кашлянул, а Бинк чуть не подавился от смеха. Сирена чересчур преувеличивала, если не прямо искажала видимое. А уж эта ее сестрица... Да, Хамфри был неплохим человеком, и очень талантливым — все так. Но уж вряд ли, даже с натяжкой, красивым...

— Ты мне льстишь, — серьезно ответил Хамфри. — Но меня ждут другие дела.

— Из всех приходивших ко мне мужчин, только ты захотел поговорить со мной, — продолжала Горгона почти с шаром. — Я так одинока! Умоляю тебя, останься со мной и позволь мне служить тебе всегда!

Теперь уж Кромби не мог удержаться.

— Не оборачивайся, дурень! — крикнул голем. — В зеркало гляди, в зеркало!

— Хм, да, конечно, — словно неохотно согласился Хамфри.