— Сошествием Святого Духа будешь направлен на путь истинный.

(От действительного тайного советника и сенатора Ивана Ивановича Козлова, неподалеку жившего. Внук же сего дьяка, Сергий Федорович Щукин, рассказывал сие происшествие пристрастно, в оправдание деда.) (5)

Государь (Петр I), заседая однажды в Сенате и слушая дела о различных воровствах, за несколько дней до того случившихся, в гневе своем клялся пресечь оные и тотчас сказал тогдашнему генерал-прокурору Павлу Ивановичу Ягужинскому: «Сейчас напиши от моего имени указ во все государство такого содержания: что если кто и на столько украдет, что можно купить веревку, тот, без дальнейшего следствия, повешен будет». Генерал-прокурор, выслушав строгое повеление, взялся было уже за перо, но несколько поудержавшись, отвечал Монарху: «Подумайте, Ваше Величество, какие следствия будет иметь такой указ?» — «Пиши, — прервал Государь. — что я тебе приказал». — Ягужинский все еще не писал и наконец с улыбкой сказал Монарху: «Всемилостивейший Государь! Неужели ты хочешь остаться Императором один, без служителей и подданных? Все мы воруем, с тем только различием, что один более и приметнее, нежели другой». Государь, погруженный в свои мысли, услышав такой забавный ответ, рассмеялся и замолчал. (6)

При возвращении из Англии в Голландию корабль Петра выдержал ужасную четырехдневную бурю. Самые опытные моряки объявили Царю, что положение очень опасное.

— Чего вы боитесь, господа? — ответил Петр весело. — Слыханное ли дело, чтобы Царь Русский утонул в море немецком?! (7)

Только что аккредитованному при русском дворе Бранденбургскому посланнику Петр назначил аудиенцию в четыре часа утра. Посланник явился во дворец в пять, но Императора уже не застал, тот уехал в Адмиралтейство. Посланник принужден был отправиться туда же, так как имел весьма спешные поручения.

Царь, когда ему доложили о прибытии бранденбуржца, был наверху мачты строящегося корабля.

— Если не успел найти меня в назначенный час в аудиенц-зале, пусть позаботится взойти сюда, — сказал Петр.

Посланнику, чтобы вручить Императору верительные грамоты, ничего не оставалось, как взобраться по веревочной лестнице на грот-мачту и провести длительную беседу о важных политических вопросах, сидя между небом и морем на бревне. (7)

Когда Екатерина, быв избранной невестой Великому Князю Петру Федоровичу, ехала в Россию, для встречи ее от двора был послан в Ригу генерал-майор Юрий Юрьевич фон Броун, впоследствии там находившийся генерал-губернатором. Принцесса, по прибытии в город, от усталости скоро прошла в назначенные для нее комнаты, не удостоя внимания присланного генерала, которому, по возвышенным его чувствам, показалось сие оскорбительным, вскоре выслала она пригласить его в 6 часов утра для свидания. В назначенное время Броун является к принцессе, которая, обласкав его, продолжала, что, рожденная в малом немецком княжестве, судьбою назначена жить и умереть в великой империи и, встретясь на границе с первым российским чиновником, со всею откровенностью просит (подавая перо и бумагу) безпристрастно описать ей: умы, характеры, достоинства, пороки и связи всех известных особ, составляющих двор Императрицы Елисаветы, обещая хранить в тайне, что сим средством может приобресть ее доверенность и дружбу, а ложным показать презрение.

Сие предложение было исполнено в точности. Принцесса, по приезде в Петербург, всех удивила внимательным обхождением и вскоре успела привлечь к себе всеобщую любовь. Броун действительно был ее другом, имел позволение не спрашиваясь приезжать в Петербург и во всякое время ходить к ней по малой лестнице, говорил правду и наводил страх на ее фаворитов, не исключая самого князя Потемкина.

(Сей анекдот передан покойным князем Михаилом Никитичем Волконским, московским градоначальникам, изустно слышавшим от помянутого графа Броуна.) (5)

Однажды Императрица Екатерина II приехала в Сенат и приказала прочесть сочиненный ею и привезенный с собою новый «Устав о соли». Когда чтение было окончено, все сенаторы встали со своих мест, поклонились Государыне и единогласно осыпали устав похвалами. Один только граф Петр Иванович Панин продолжал сидеть в креслах в глубокой задумчивости и по обыкновенно своему грыз ногти.

— Верно, вы не одобряете устав, граф? — спросила его Екатерина.

— По верноподданнической обязанности моей, я должен исполнять повеления Вашего Величества. — отвечал Панин.

— Но я не сего требую от вас. — сказала Государыня, — а желаю знать мнение ваше.

— В таком случае, — продолжал Панин. — я поставлю долгом представить Вашему Величеству, в чем именно нахожу устав этот неудобоисполнимым.

Екатерина встала со своего места, отошла к окну и подозвала к себе Панина, сказав:

— Сядем: здесь я лучше могу выслушать ваше мнение.

Тогда Панин начал объяснять свои мысли и замечания на каждую статью, а Императрица в то же время записывала карандашом его слова.

— Во многом одобряю я, — сказала она. — замечания ваши, граф, но по некоторым статьям еще поспорю с вами. Для этого приглашаю вас ко мне обедать. — Потом, подав Панину руку, она произнесла громко: — Сегодня я удостоверилась, что у меня есть Сенат и сенаторы. (1)

Екатерина подарила одной из придворных дам, госпоже Верр, десять тысяч рублей на покупку дома. Покупая дом. Верр совершила купчую крепость на общее имя со своим мужем. Когда последний умер, наследники его отыскивали себе (за выделом указной части) половину дома, и Сенат утвердил их право. Императрица, основываясь на том, что деньги были подарены жене, нашла это решение несправедливым и поручила генерал-рекетмейстеру Маслову рассмотреть дело.

Через несколько времени Маслов доложил Государыне, что сенатское постановление правильно и сообразно с уставами.

— Так те уставы глупы и смешны, — сказала она.

— Ваше Величество имеете власть их переменить, — возразил Маслов, — но до тех пор никто иначе не должен поступать.

— Напишите указ, чтоб весь дом принадлежал вдове, — отвечала Екатерина. — я этого хочу!

— Но, Государыня, этим нарушится правосудие и право собственности. — заметил Маслов.

— Прошу не рассуждать! — крикнула Императрица с гневом.

Маслов замолчал, собрал бумаги, поклонился и вышел.

На другой день, явившись с докладом, Маслов подал Императрице две бумаги, сказав:

— Вот. Ваше Величество, два указа по делу Верр: один согласный с вашей волей, а другой — с законами.

Екатерина молча взяла бумаги и положила их в стол, затем, выслушав и разрешив остальные доклады Маслова, ласково и милостиво поговорила с ним и отпустила домой.

В тот же вечер Сенат получил подписанным тот указ, который соответствовал представлению Маслова, а следовательно, и справедливости. (1)

26 ноября 1792 года, в день Св. Георгия Победоносца, празднуемый при дворе угощением всех георгиевских кавалеров, находящихся в столице, Императрица присутствовала за обеденным столом. Кавалеры сидели не по чинам, а по старшинству получения ордена. Екатерина беседовала с героями, ей лично известными, о сражениях и победах, прославивших их имена и Отечество, вспоминая и рассказывая малейшие подробности каждого дела. Недалеко от нее сидел контр-адмирал NN, украшенный орденом 3-го класса, истый моряк и по наружности, и по всем своим приемам, совершенно чуждый дворских тонкостей и вежливостей. Он уже, по своему обычаю, осушил несколько рюмок доброго вина и несколько подогрел и без того неробкую и горячую свою душу. Императрица, желая почтить его своим вниманием, но не помня его подвигов, обратилась к нему с вопросом: