– Может, оно и так. Я на фронте не был – не знаю, – сказал Дед Сафрон. – Но чтобы не случилось запарки^[139], пригляди за ними на первых порах.

– Это само собой! К каждому приставлю надежного кореша. И сам буду присматривать.

– Заметано…

Москва, Петровка 38; июль 1945 года

Всего в группе Старцева числилось семь оперативников. Трое из них – Ефим Баранец, Игнат Горшеня и Костя Ким – были молодыми людьми от двадцати одного до двадцати четырех лет. Прекрасный возраст с единственным недостатком: полное отсутствие жизненного и профессионального опыта. Более взрослый состав группы боролся с этим недостатком, пытался его вывести, как выводят хлоркой чернильное пятно на бумаге. Иногда получалось, но чаще природа протестовала, потому что накопление опыта и навыков требовало времени. И безусловного терпения педагогического состава.

Больше всего выдержки оказалось у Егорова. Саня Васильков тоже был непробиваемый, но мог преподать уроки по части стрельбы, выживания, маскировки, ориентированию на местности и прочих сопутствующих военной разведке штучек-дрючек. А по части угрозыска ему и самому впору было садиться за парту.

Егоров, когда выпадали свободные часы, не прочь был позаниматься с молодежью. Начинал он с того, что доставал из шкафа несколько папок, устраивался за своим рабочим столом, подзывал молодежь и говорил:

– Если хотите в чем-то разбираться, начните и обязательно разберетесь.

Заумная фраза действовала магически: молодые оперативники принимались слушать, к примеру, лекцию о том, почему жиганы первой статьей воровского закона запретили криминальным авторитетам работать в государственных структурах, поддерживая свое существование лишь «честным» воровским ремеслом. Или же почему до войны, чтобы стать вором в законе, соискатель не должен был иметь на своей совести чужих загубленных жизней, а после войны все вдруг встало с ног на голову…

Занятия с Егоровым всегда протекали интересно и живо. Он читал лекции без конспектов, а папки раскрывал лишь для того, чтобы привести конкретные примеры. Он все знал на память и мог так увлечь интересными рассказами, что молодые люди слушали, затаив дыхание. Иногда Егоров специально провоцировал их на обсуждения, горячие споры. И те с удовольствием поддавались на «провокации», а после, разгоряченные и уставшие, с неохотой расходились по домам.

Покуда опытные оперативники ездили в Котельники и разговаривали там с майором Сорокиным, в кабинете на Петровке оставались работать Игнат Горшеня и Костя Ким.

У каждого из них были свои, давно обозначенные обязанности. Будучи штатным фотографом оперативно-разыскной группы, Игнат просматривал отснятые пленки и выбирал для печати наиболее удачные кадры.

Костю чаще всего оставляли дежурить на телефоне. Это означало, что сотрудники группы, находясь на выезде в любой точке Москвы, могли позвонить ему и попросить исполнить какое-то срочное поручение. К примеру, сбегать в лабораторию за результатами экспертизы и зачитать их по телефону. Или заглянуть в архив для поиска нужных документов. Или же разыскать кого-то из вышестоящего начальства. Разнообразных поручений было превеликое множество, Костя всегда выполнял их с большим рвением, ощущая себя при деле. Но иногда ему приходилось сидеть в кабинете рядом с молчавшим телефонным аппаратом и скучать.

Рост у Кима был небольшим – чуть выше ста шестидесяти. Легкий, подвижный и спортивный, он обладал отличной реакцией, быстро бегал и хорошо стрелял. Несмотря на восточную внешность, родился и вырос он в Москве. Прекрасно знал многие районы города и некоторые криминальные районы, возле которых довелось пожить. Соображением бог тоже не обидел – среднюю московскую школу он окончил без троек. А после Центральной школы милиции в числе лучших выпускников был направлен служить в Московский уголовный розыск.

В этот день телефон молчал, но скучать Костя Ким не хотел. Это было нечестно. Товарищи в поте лица трудились, пытаясь помочь попавшему в беду Василькову, а ему предлагается протирать штаны на стуле в кабинете? Нет уж!

Расхаживая между рабочими столами, Ким попытался представить, где может скрываться напавшая на Таганский военкомат банда. В голову ничего не приходило. Не помогла и подробная карта Москвы, висевшая на стене между первым и вторым окном. На самом деле бандитское логово могло быть устроено где угодно. Хоть в дальнем Подмосковье, хоть в ближнем. Уголовный розыск с милицейскими подразделениями зачастую накрывал бандитские «малины» в самых неожиданных местах. Даже в непосредственной близости от центра столицы. Так что размышления возле пестрой московской карты стали напрасными.

Заложив руки за спину, Костя прошелся до двери, повернул обратно к окну…

Телефон упрямо молчал. Чаю не хотелось. Сидеть на стуле надоело.

Раскрыв створки одного из шкафов, Костя постоял, читая надписи на корешках пухлых папок. В них хранилась статистика, или, как говаривал Старцев, «справочный материал», порой здорово помогавший в работе.

К примеру, ограбления. Все, что было связано с грабежами, хранилось в нескольких папках. Каждая имела свое емкое и понятное название: «Ночные грабежи в составе групп», «Работают одиночки», «Грабежи в рабочих районах», «Нераскрытые»…

Папки с убийствами были собраны в отдельном шкафу. Для этого тяжкого преступления было слишком много поводов, а Уголовный кодекс квалифицировал убийства по большому количеству статей и пунктов. Поэтому сыщикам пришлось собрать более сотни подборок с различными названиями.

Полазав по шкафам, Костя нашел несколько папок, на корешках которых было словосочетание «вооруженный налет». Разложив их на своем рабочем столе, он уселся на стул и принялся читать…

Через полтора часа, ознакомившись с отобранным материалом и не найдя ничего похожего на штурм Таганского военкомата, Костя сложил папки и отодвинул их на край стола. В этот момент в кабинет шумно ввалился Горшеня:

– Привет! Что-то я проголодался в фотолаборатории. Пожевать ничего не хочешь? – Он тотчас наполнил большое пространство кабинета энергией и жизнью.

Ким поднялся из-за стола, сделал несколько наклонов вперед и в стороны. Потом сгреб со стола справочный материал и направился к шкафу.

– Аппетита нет.

– Что так?

– Не знаю. Жарко.

– Да, жара стоит – будь здоров! А я, пожалуй, съем пару сухарей и выпью кружечку чаю… – Игнат подхватил пустой чайник и исчез в коридоре.

Днем за кипятком все ходили в столовку, там стоял чугунный титан. Вечером и ночью бегали к дежурному по Управлению. У того на столе в каморке блестел медными боками старый австрийский примус «Phoebus», порой к нему выстраивалась целая очередь с чайниками.

Костя вернул папки на место и подошел к распахнутому окну, надеясь на приятный сквознячок. Но вместо него с улицы потянуло зноем, и Ким поспешил ретироваться в глубь кабинета, где ощущалась спасительная прохлада.

Оказавшись возле рабочего места Александра Василькова, он задержался. На столе, как и прежде, лежали вещдоки из Глотова переулка: пробитый пулей почти новый картуз из темной ткани, стреляные гильзы, окурки, чья-то пуговица, короткая записка на помятом клочке бумаги «Майор Сорокин». И полтора десятка обожженных листков, над которыми Александр Иванович работал вместе с Ефимом.

Все это Костя не раз рассматривал, а пуговицу изучил с помощью увеличительного стекла. Ничего интересного в ней не было. Усевшись на стул Василькова, Ким пододвинул к себе листы и принялся читать уцелевшие строчки списка – те, которые пощадило пламя и не окрасило в темный цвет…

– Абросимов Иван Демьянович, старший сержант, 1905 года рождения, код 331. Луценко Николай Николаевич, рядовой, 1911 года рождения, код 412. Якубовский Борис Моисеевич, рядовой, 1899 года рождения, код 312…