— Кто поддержит предложение Ди-Ди?

— Минутку, господин председатель. Это сказал Джек Энтенса, президент «Ту-Континентс Эмьюзмент Корпорейшн».

— Я бы хотел задать Делосу несколько вопросов. Энтенса обратился к Харриману:

— Ди-Ди, ты помнишь, я поддержал тебя, когда ты начинал дело со «Спейсуэйз». Предприятие, казалось, немногого стоило, ну, может быть, в плане образования и науки. Меня никому не удавалось надуть с помощью космолетов, летающих к другим планетам; это — фантастика чистейшей воды. И впредь я не собираюсь сверх разумного увлекаться твоими мечтаниями, однако… Как ты собираешься достичь Луны? Сам ведь говоришь, что мы теперь без топлива. С лица Харримана не сходила улыбка.

— Ладно, Джек, я ведь не мальчик. Я знаю, отчего ты меня поддержал. На науку ты бы гроша ломаного не выложил. Ты хочешь забрать себе монопольное право на кино и телевидение. Поддержишь меня — будет тебе монопольное право, а нет — я с «Рекриэйшн, Анлимитед» столкуюсь. Они дадут денег, хотя бы просто тебе назло. Энтенса с подозрением покосился на Харримана.

— И сколько ты с меня хочешь?

— Твою последнюю рубашку, глазной зуб, да плюс обручальное кольцо твоей благоверной. Если «Рекриэйшн, Анлимитед» не даст больше.

— Ну тебя к дьяволу, Делос! Крокодил бесстыжий!

— Чья бы корова мычала… Ладно, похоже, дело у нас пойдет. Что касается способа достичь Луны — вопрос дурацкий. Среди нас нет никого, кто мог бы управиться с техникой сложнее ножа и вилки. Ты ведь гаечного ключа от ракеты не отличишь, а задаешь мне вопросы о проекте корабля! Ладно, я скажу, как думаю добраться до Луны. Найму головастых ребят, дам им все, что попросят, позабочусь о том, чтоб денег им хватило, уговорю работать, рук не покладая, потом затихарюсь в уголке и буду ждать, пока они не закончат.

Буду вести дело, как Манхэттенский проект — помните историю с атомной бомбой? Кое-кто из вас должен помнить «пузырь» на Миссисипи. Тот, кто эту лавочку возглавлял, не смог бы отличить нейтрона от собственного дядюшки Джорджа, однако результатов добился. Они решили проблему четырьмя способами! Вот почему я не беспокоюсь о топливе. Мы его получим, и в нескольких вариантах.

— Думаете, получится? — спросил Диксон. — По-моему, вы хотите, чтобы мы разорили Компанию ради изысканий, которые не принесут никакой прибыли. Разве что — для науки и одноразовых развлечений. Против вас я ничего не имею и даже готов вложить тысяч десять-пятнадцать в ваше, без сомнения, достойное предприятие, однако, извините, деловым предложением это считать не могу. Харриман встал, опершись о столешницу кончиками пальцев и оглядел сидящих за столом.

— Десять-пятнадцать тысяч шоколадных медалек! Дэн, я рассчитываю получить от тебя самое меньшее два миллиона! И мы еще не успеем закончить, как ты уже начнешь выпрашивать побольше акций! Ведь это — величайшая операция с недвижимостью со времен раздела Папой Нового Света. Не спрашивай, как именно мы сделаем на этом деньги — я не смогу расписать тебе все по пунктам — однако вот что скажу. В активе у нас — целая планета! Планета, Дэн, притом — нетронутая! А дальше — тысячи таких планет! И если мы не срубим на этом деле пару-другую долларов, нам пора уходить от дел. Это ж все равно, что нам предлагают остров Манхэттен за двадцать четыре доллара и ящик виски!

— Тебя послушать, так это — наш единственный в жизни шанс, — буркнул Диксон.

— К дьяволу — единственный в жизни! Это величайшая возможность в истории! Это манна небесная — успевай только раскрывать рот! Сидевший рядом с Энтенсой Гастон П Джонс, директор «Транс-Америки» и еще полдюжины банков, один из самых богатых в зале людей, аккуратно стряхнул со своей сигары два дюйма пепла и сухо произнес:

— Мистер Харриман! Я готов продать вам все мои дивиденды от вашего лунного предприятия, как в настоящем, так и в будущем, за пятьдесят центов.

— Продано! — в восторге заорал Харриман. Энтенса напряженно следил за происходящим, а затем потянув себя за нижнюю губу, сказал:

— Минутку, мистер Джонс. Я даю доллар.

— Полтора, — ответил Харриман.

— Два, — протянул Энтенса.

— Пять! Так они некоторое время набавляли, но на десяти долларах Энтенса сдался и сел на место, все еще сохраняя задумчивый вид. Харриман радостно оглядел присутствующих.

— Эй, негодяи! В законах из вас кто-нибудь смыслит? Вопрос был чисто риторическим: из семнадцати членов правления одиннадцать человек были юристами.

— Тони, — продолжал Харриман, — сделай-ка мне документик на эту покупку, да так, чтобы даже Страшный Суд не мог опротестовать. Все интересы — имущественные, природные, прямые и косвенные, настоящие и будущие, и так далее. Чтоб латынь там… Суть контракта в том, что любой доход на Луне, каковой мистер Джонс сейчас имеет, либо может заиметь в будущем — мой. За десять монет, деньги уплачены. Харриман шлепнул кредиткой о стол.

— Верно, мистер Джонс? Джонс слегка улыбнулся.

— Верно, друг мой. Он спрятал бумажку.

— Вставлю ее в рамку. Пусть внуки видят, как легко иногда делать деньги. Энтенса тем временем переводил взгляд с Джонса на Харримана и обратно.

— Отлично, — сказал Харриман. — Джентльмены! Мастер Джонс определил стоимость доли одного человека в стоимости спутника нашей планеты. Народу у нас около трех миллиардов; стало быть. Луна оценивается в тридцать миллиардов долларов. Он вынул пачку денег.

— Есть еще идиоты? Покупаю каждый предложенный пай по десятке!

— Даю двадцать! — воскликнул Энтенса. Харриман грустно посмотрел на него:

— Не надо, Джек. Мы ведь заодно. Давай вместе скупать паи по десять. Диксон постучал по столу, призывая к порядку.

— Джентльмены! Прошу вас заключать подобные сделки после собрания. Кто поддерживает предложение мистера Харримана? Гастон Джонс сказал:

— По процедуре я обязан довести предложение мистера Харримана до голосования. Прошу поднять руки. Возражений не последовало. Провели голосование. Одиннадцать против трех. Харриман, Энтенса и Стронг — за, остальные против. Но не успел кто-то предложить разойтись, как Харриман вскочил:

— Я так и думал. Но раз уж Компания более не заинтересована в космических полетах, не будете ли вы любезны продать мне кое-что из патентов, технологий, оборудования, словом, всего, что находится во владении Компании, связано с космосом и не имеет отношения к производству энергии на Земле? Короткий наш медовый месяц со спутником оставил кое-какие запасы, и я хочу задействовать их. Ничего формального: только решение, что политика Компании направлена на всяческое мне содействие, разумеется, не в ущерб своим интересам. Ну как, джентльмены? Это избавит вас от хлопот со мной. Джонс снова принялся изучать свою сигару.

— Не вижу причин для отказа, джентльмены… Говорю это вам как лицо незаинтересованное.

— Да, Делос, это можно, — согласился Диксон. — Только продавать не будем, мы все дадим вам в долг. Значит, если вам удастся сорвать банк. Компания сохранит свой интерес. Есть возражения? Возражений не было. Решение внесли в протокол как стратегию Компании, и собрание было закрыто. Харриман чуть задержался, чтобы посекретничать с Энтенсой и назначить ему встречу. Гастон Джонс, разговаривавший в дверях с Диксоном, помахал компаньону Харримана Стронгу.

— Джордж, можно личный вопрос?

— Давайте. Только ответа не гарантирую.

— Я всегда считал вас человеком здравомыслящим. Скажите, почему вы поддерживаете Харримана? Он же не в своем уме! Ответил Стронг не совсем уверенно:

— Я бы должен вас одернуть, он ведь — мой друг… Однако не могу. И все же, черт побери, всякий раз, как у Делоса появлялась дикая идея, она вскоре становилась реальностью! Я терпеть не могу поддерживать его: это заставляет меня нервничать… Но его предчувствиям научился доверять — больше, чем чьим-либо точнейшим финансовым отчетам. Джонс поднял бровь:

— У него что, дар Мидаса?

— Можно сказать, да.

— Что ж, не будем забывать, чем Мидас кончил. До свидания, джентльмены. Харриман наконец отпустил Энтенсу, и Стронг присоединился к нему. Диксон проводил их задумчивым взглядом.