Но даже с учетом всех этих поправок, после того, как мы детально рассмотрим долгую и кровавую историю ведовства, убедимся в нередкости массового фанатизма и многочисленных жестокостях охоты на ведьм, после того, как мы рассмотрим все эти события в свете достижений науки, оценим их с психологической и физиологической точек зрения, и все случаи разберем в деталях; после того, как, расследуя заново преступления ведьм, мы убедимся, что в одних случаях под ведьмами подразумевались истерички, в других – больные каталепсией, эпилепсией и другими редкими нервными болезнями, даже сегодня не распознанными; после того, как станет очевидным, что процессы нередко вызывались личной враждой к осужденным, а порою выжившие из ума старушки становились жертвами разъяренной толпы и невежественного суеверия; что разочарованные шантажисты или воры могли стать инициаторами подобных процессов; что обвиняемые были иногда просто эксцентричными или не вполне нормальными людьми; что множество подозреваемых обвинялось на основании признаний ведьм, сделанных на дыбе или при пытке испанским сапогом; после того, как мы проанализируем все эти обстоятельства и вполне осознаем весь ужас творящегося порой судебного произвола – нам не останется ничего, кроме как признать, что большое количество важных процессов не может быть объяснено только упоминавшимися выше моментами. Как написал один непредубежденный автор: «В большом количестве случаев судебное разбирательство здесь основывалось на реальном факте совершения преступления» [132] . И единственная возможность объяснить эти случаи заключается в признании реальности ведовства и контрактов с дьяволом. Следует хорошо помнить, что лучшие умы Европы, тонкие интеллектуалы, ученейшие из ученых, люди благороднейшие, знавшие о таких делах, все твердо верили в ведовство. Среди них возвышаются такие авторитеты, как св. Августин, «перворазрядный гений философии и богословия, возвышающийся подобно пирамиде над античностью и последующими веками» [133] ; блаженный Альберт Великий, универсальный доктор энциклопедических знаний; св. Фома Аквинский, ангелический доктор, один из лучших умов, когда-либо обитавших на земле, серафический св. Бонавентура, возлюбленнейший из мистиков; многие Папы, в том числе Александр IV, друг францисканцев, благоразумный, добрый, глубоко религиозный человек, «прилежный в молитве и твердый в воздержании» [134] ; Иоанн XXII, «человек серьезный, с привычками аскетичными и простыми, как было признано» [135] ; Бенедикт XII, набожный цистерцианский монах, весьма сведущий в богословии; Иннокентий VIII, блестящий прелат, ученый и дипломат; Григорий XV, эксперт канонического и гражданского права, справедливейший и снисходительнейший из понтификов, человек весьма талантливый. Мы знаем имена таких ученых, как Жерсон, канцлер Нотр-Дама и ректор Парижского университета, «справедливо признаваемый обладателем одного из острейших интеллектов своей эпохи» [136] ; Яков Шпренгер, который, несмотря на свои этимологические ошибки, многого достиг в области науки; Жан Боден, «один из основателей политической философии и политической истории» [137] ; Эразм; епископ Джьюэлл из Солсбери, «один из способнейших и авторитетнейших толкователей учения реформированной Церкви Британии» [138] ; галантный Райли; лорд Бэкон; сэр Эдвард Коук; кардинал Мазарини; прославленный Бойль; Кадворт, «возможно, самый выдающийся из ученых, воспевавших деятельность английской церкви»; Селден; Генри Мор; сэр Томас Браун; Джозеф Гленвилл, «лишь немногими из своих последователей превзойденный в гении»; Мерик Казабон, ученый кентерберийский пребендарий; сэр Мэтью Хэйл; сэр Джордж Макензи; Уильям Блэкстоун и многие другие, не столь известные священники, адвокаты и ученые. Трудно представить, что все они, пусть временами и ошибаясь в деталях, были полностью неправы в оценке ведовства. Ученый Синистрари в своем труде «De Demonialitate» [139] , основываясь на авторитетном мнении Франческо-Марии Гуаццо из братства св. Амброзия (Compendium Malefi-carum, Кн.1.7) пишет: «Primo, ineunt pactum expressum cum Daemone aut alio Mago seu Malefico uicem Daemonis gerente, et testibus praesentibus de seruitio diabolico suscipiendo: Demon vero uice uersa honores, diuitias, et carnales delectationes illis pol-licetur» (Сперва (новообращенный демонист. – Прим. пер.) заключает в присутствии свидетелей контракт с демоном, а возможно, магом или колдуном, действующими за него, в котором оговаривается, что он поступает на службу к дьяволу, а тот взамен обязуется предоставлять ему почести, богатства и телесные наслаждения).
Известно, что иногда этот договор носил устный характер, иногда речь идет о подписанном документе. В любом случае заключался он, как указывает Герр, на добровольной основе и носил характер инициации в мистерии зла некоего секретного сообщества, на ассамблее которого неофит скреплял себя страшной клятвой и богохульствами на путь служения Сатане. Существуют, однако, случаи, которые могут быть объяснены лишь материализацией темного разума, реально, таким образом, получавшего долговое обязательство от своих слуг. Случаи эти, безусловно, весьма редки; тем не менее порой судьям приходилось рассматривать и такие действия, а также документы, их подтверждающие. В 1453 году Гильом Эделин, приор Сен-Жермен-ан-Лэ, подписал контракт с Дьяволом, и этот контракт позже был найден на его теле. Пьер де Ланкр сообщает, что ведьма Стевенот де Одебер, сожженная в январе 1619 года, показывала ему «le pacte et conuention qu’elle auoit faict auec le Diable, escrite en sang de menstrues, et si horrible qu’on auoit horreur de la regarder» [140] . В библиотеке Упсалы сохранился контракт, подписанный Даниэлем Сальтениусом, впоследствии профессором иврита в Кенигсберге, в котором он продает себя Сатане.
В архивах Святейшей канцелярии сохранилась икона с изображением распятия, о которой тут же написано следующее: некий молодой человек, известный порочностью своей жизни, редкостный богохульник, потерял вследствие расточительности свое имущество и, будучи в сильной нужде, решил продать свое тело и душу Люциферу с тем, чтобы тот снабдил его деньгами, достаточными для того, чтобы он снова мог проводить жизнь в роскоши и предаваться тем порокам, какие он пожелает. Сказано, что демон принял видимую форму и потребовал письменный документ о том, что имярек передает себя целиком в распоряжение сил ада. Юноша согласился это сделать, но при одном условии. Он спросил дьявола, был ли тот при распятии Господа на Голгофе, и, получив утвердительный ответ, настоял на том, чтобы Дьявол начертал подлинное изображение распятия, чтобы через него передать составленный документ. Враг рода человеческого после немалых раздумий согласился и вскоре набросал рисунок распятия. Но при виде мучимого и истекающего кровью Тела Господня, распростертого на Кресте, юноша почувствовал раскаяние столь сильное, что упал на колени и воззвал о помощи к Господу. Собеседник его тут же исчез, оставив ужасный контракт и картинку. Кающийся, желая обрести отпущение столь непростительных грехов, вынужден был обратиться за помощью в Главный пенитенциарий, и благодаря этому картинка попала в Святейшую канцелярию. Впоследствии князь Барберини получил разрешение копировать ее и передал копию капуцинам Св. Марии делла Консеционе.
