Дальше ползли тачки.

Все мальчишки сосали леденцы — их купили на мелочь, оставшуюся от покупок.

Тетя Поля и дядя Иван Астаховы не держали собаки, и армия, оставив тачки на улице, смело подошла к крыльцу. Колька приподнялся на носки и постучал.

Дверь открылась. На пороге, держась руками за притолоку, стоял дядя Иван. Голова его была поднята, в спутанной бороде виднелись хлебные крошки.

— Приятного аппетита, дядя Иван! — негромко сказал Колька.

— А, Богатырев внучек, — улыбнулся дядя Иван. — Проходь в хату. — И он подвинулся к притолоке, освобождая место на пороге.

— Нет, я не пойду. — Колька поднял на грудь серебристую вазу. — Нас тут много. Мы теперь… шефствовать над вами будем… Зовите сюда тетю Полю — разговор есть.

— Шефствовать? — переспросил дядя Иван и потрепал бороду. — Смотри-ка!..

И крикнул, отвернувшись в темные сенцы:

— Поля! А ну иди сюда. Шефы пришли к нам, чуешь?

На пороге он взял тетю Полю за руку, и они медленно сошли с крыльца. Они стали лицом к солнцу и стояли осторожно и тихо.

— Поля, хлопчик Богатырев говорит, шефствовать над нами будут… Слышь, Поля…

Тетя Поля, седенькая, с рябым некрасивым лицом, тоже смотрела куда-то поверх ребячьих голов.

— Он хлопчик неплохой, — сказала тетя Поля. — И дед у него хороший был…

Колька переложил вазу в одну руку и стоял теперь, как чемпион с кубком, и мальчишки тоже подобрались и расправили плечи, перестав жевать леденцы.

— Дядя Иван! — торжественно сказал Колька. — Дедушка рассказывал нам, как вы с ним белых рубали… Вот наша армия… ну, мы, одним словом, берем над вами шефство. Вот мы принесли вам наш подарок…

Колька подошел к дяде Ивану и сунул ему в руку вазу. Дядя Иван обхватил ее цепкими пальцами, прошелся ладонью по тонкой ножке. Лицо его улыбалось, но улыбка была почему-то виноватой.

— Что же это, сынки? — спросил он. — Ваза?

— Хрустальная… — гордо сказал Колька.

Дядя Иван потрогал края вазы, потом снова ножку и сказал тихо-тихо:

— Красивая, должно быть, хлопчики, ваза…

Пацаны закричали разом:

— Красивая!

Дядя Иван улыбнулся. Голова его была поднята вверх. Казалось, он смотрит на солнце, и потому глаза его слезятся.

Он взял руку тети Поли и положил ее на вазу.

— Потрогай, Поля, какую красивую вазу подарили нам хлопчики…

Колька взял у Писаря пакет и отдал его тете Поле. Но ни дядя Иван, ни она почему-то не стали есть конфет.

Тетя Поля положила несколько штук в карман своей юбки, а остальные протянула мальчишкам.

— Не надо, это ж мы вам купили!.. — сказал Колька.

— На что они нам, не маленькие ведь, — тихо ответила тетя Поля. — Это я мальчику одному немножко оставила, он нам воду носит из родника…

Мальчишки взяли по конфете и расселись на ступеньках крыльца, на большом камне у порога. Они жевали шоколад и перемигивались, а Кольке было почему-то стыдно за ребят, стыдно за то, что они едят эти конфеты, а он, Колька, сидит вот рядом с ними и ничего им не скажет.

Колька отвернулся от мальчишек и вдруг в огороде у Астаховых увидел Лопушка.

Сначала над густыми зарослями веников двигалась только его огненно-рыжая голова, потом показались плечи. Лопушок шел, слегка наклонившись на один бок; видно, нес что-то тяжелое. Переменил руку и пошел снова.

Теперь Лопушок тоже увидел Кольку и всех мальчишек, но почему-то не остановился, а все продолжал идти — ближе и ближе.

И вдруг Колька все понял: за кустиками крыжовника промелькнуло цинковое ведро.

А Сашка уже неторопливо шел мимо мальчишек, шел так, как будто их вовсе не было во дворе.

Поставил ведро на ступеньку рядом с ногой Витьки Ореха, сказал громко:

— Принес, теть Поля! Сейчас в бак перелью!..

И как свой пошел в сени.

— Тоже парнишка хороший! — сказал дядя Иван, кивнув вслед Лопушку. — Если бы не он, так и огород у нас высох бы… Нет-нет да и польет. И хорошей воды с речки приносит.

Мальчишки бросили есть конфеты и переглядывались молча.

Лопушок вышел на порог с пустым ведром, спрыгнул с крыльца и вверх дном повесил ведро на колышек.

— Саша! — позвала тетя Поля. — На? вот, поешь тоже…

Она пошарила в кармане юбки и протянула Лопушку раскрытую ладонь с конфетами.

— Спасибо, теть Поля! — сказал Лопушок, забирая конфеты.

Писаренок быстро глянул на Кольку и подвинулся на камне.

— Садись, Саш!..

— Мальчики конфеты купили, поешь, — сказала тетя Поля.

Сашка сел рядом с Писаренком на самый краешек камня.

Положил рядом конфеты и отодвинулся еще чуть-чуть.

— Чего ж ты? — сказал Колька грубовато. — Носишь воду, а мы ни разу и не видели…

— А как бы вы видели? — спросил Лопушок почему-то грустно. — Я через огород хожу, а сюда через плетень через свой. Как бы вы увидели?..

— Вот уж с год скоро будет! — погладил бороду дядя Иван. — Зимой и летом, да, Сашук?..

— Ешь конфеты, — попробовал улыбнуться Колька Лопушку, но тот мотнул головой.

— Не хочется чего-то…

Витька Орех приподнялся со ступенек:

— Айда, ребята?..

Лопушок пошел вместе с мальчишками, но сразу же за калиткой повернул к своему двору.

— И что поливаешь, не сказал, — упрекнул Колька.

Лопушок остановился на секунду, посмотрел хмуро:

— Так вы ж не разговариваете…

И пошел снова.

Мальчишки зашагали в другую сторону.

Колька посмотрел вслед Лопушку, и ему вдруг почему-то стало жаль его.

— Дурачки несчастные! — сказал вдруг Колька. — Нужна им ваша хрустальная ваза!.. Триста лет не нужна!

Писаренок виновато улыбнулся, как будто это он, а не Колька первым предложил купить эту самую вазу.

Колька неожиданно остановился, крикнул:

— Лопушок!..

Сашка обернулся.

— Вечером соберешься поливать, заходи за мной, да?..

Лопушок как будто подумал немножко, потом кивнул головой и открыл свою калитку…

Каждый полдень к реке спускается стадо. Коровы сначала пьют у бережка, вытягивая шеи, потом заходят на середину речки и лениво дремлют под солнышком, время от времени помахивая мокрыми хвостами. К реке спешат женщины с подойниками. Они ходят по бережку и зовут коров из воды:

— Марта! Марта!

— Звездочка!

Возвращаются с зорьки мальчишки-рыбаки. В это время обычно армия Кольки Богатырева сидит на рыжих кручах глинистого карьера, там, где сходятся все дороги, ведущие с реки. Мальчишки болтают ногами, осыпая голыми пятками комки глины, грызут семечки, и только двое с оружием в руках дежурят на дороге. Рядом с ними стоит в пыли старое жестяное ведерко, прикрытое лопухом, в ведерке — холодная вода.

Любой рыбак, возвращающийся с реки, обязан показать добычу мальчишкам. И всю рыбешку, которая была не больше ладони Вовки Писаря, мальчишки отбирали, бросали в ведерко и потом выпускали в речку. Если мальки были на снизке, у рыбака отбирали удочку, и никто потом не мог получить ее обратно.

В этот день мальчишки тоже сидели на кручах, и знакомые рыбаки, проходя мимо, здоровались с ними и не без гордости показывали кто кукан с крупными голавчиками, кто бидончик с усачами.

Солнце давно уже стояло в зените, и они собрались было домой, как вдруг Витька Орех негромко присвистнул и показал пальцем на заросли ивняка.

Мальчишки посмотрели туда, и все увидели, как неподалеку зашевелились кусты и над ними показалось тонкое удилище. Оно скрылось на минуту, но потом появилось снова — не так-то просто протащить удилище с леской через кусты, не поднимая его над головой.

— Степка? — спросил Витька Орех.

И Колька кивнул:

— Степка!..

Степка Яликов был самый отчаянный браконьер в станице Отрадной. Рыба у него почему-то никогда не ловилась, и почти каждый раз в конце рыбалки он находил небольшую протоку, бросал на берегу удочку и с камнем в руке начинал осторожно красться по воде.