Джонсон был очень озабочен тем, чтобы пристроить наконец своего кузена к «делу». Он был честный малый с твердыми убеждениями, и он искренне желал, чтобы мистер Полли нашел занятие, хотя это и лишило бы его самого дополнительного дохода. Ненависть к убытку, кто бы его ни терпел, была в нем гораздо сильнее стремления к наживе. Миссис же Джонсон нравилось, что мистер Полли не спешил. Поэтому она казалась ему более приятной и человечной, чем ее супруг.

Порой мистер Полли пытался увлечься какой-нибудь перспективой, блеснувшей ему в беседах с Джонсоном. Но в конце концов все оказывалось невыносимо скучным. То вдруг он воображал себя франтоватым приказчиком с безукоризненными манерами в большом лондонском магазине, но здравый смысл тут же подсказывал ему, сколь неправдоподобна эта картина. То он видел себя преуспевающим хозяином маленького, удачно расположенного магазинчика, увеличивавшим свой капитал ежегодно, скажем, на двадцать фунтов, — у мистера Джонсона был такой магазинчик на примете. Это спокойное, благополучное процветание, хотя и основанное на строжайшей экономии, было заманчиво, но сердце говорило мистеру Полли, что из этого вряд ли что-нибудь получится.

И тут в жизнь мистера Полли вдруг ворвалась Любовь — настоящая Любовь из страны грез. Она нахлынула на него, пробудила в душе сладкие, упоительные надежды и ушла. Явилась и ушла — увы! — так поступала эта прекрасная дама со многими из нас. Ушла, оставив после себя зияющую пустоту, в которой мистер Полли тщетно искал хотя бы призрак пленительного образа.

И все-таки мистер Полли был благодарен ей, потому что знал теперь, что и в жизни случаются вещи, о которых он до тех пор только читал в книгах.

В один прекрасный день он твердо решил не ехать в Стэмтон и для этого отправился из Исвуда по южной дороге, приведшей его в прелестное место, где заросли папоротника образовывали джунгли, а на зеленых лужайках, затененных раскидистыми деревьями, пестрели колокольчики, ромашки, вьюнки, зверобой и которое вполне возмещало человеку романтического склада отсутствие «подходящего дела». Он свернул с дороги в заросли папоротника по едва заметной стежке и вдруг оказался перед высокой каменной стеной с полуразрушенной верхней кладкой, заросшей желтофиолями, уже начинавшими отцветать. В нескольких шагах от нее лежали бревна одно на другом. Мистер Полли соскочил с велосипеда, сел на бревна, снял шляпу, положил ее рядом с собой, закурил сигарету и погрузился в мечтания; серенькая с коричневым птичка, введенная в заблуждение его неподвижной позой, прыгала возле самых его ног, и мистер Полли по-дружески следил за ней.

— Как здесь хорошо! — тихонько сказал он серенькой птичке. — Дела подождут.

Он стал думать о том, что мог бы прожить так лет пять-шесть, а потом снова вернуться к тому состоянию, в котором его застала смерть отца, и хуже ему, чем было тогда, не будет.

— Проклятые дела! — вздохнул мистер Полли.

И в этот миг мистер Полли узрел Любовь. Точнее, он ее сперва услышал.

Любовь возвестила о своем появлении звуками энергичной возни за стеной, затем чей-то нежный голосок что-то невнятно проговорил, сверху посыпались камешки, и на стене появились розовые кончики пальцев, которые мистер Полли не заметил бы, если бы сразу же за ними немного сбоку не появилась нога, неожиданная, но вполне реальная, красивой формы, стройная, в коричневом чулке, в коричневой, сбитой на носке туфельке, и наконец… верхом на стене оказалась хорошенькая, рыжеволосая, очень молоденькая девушка в коротком голубом полотняном платье; она тяжело дышала, и вид у нее был несколько растрепанный; мистера Полли она не видела…

Деликатность подсказала ему, что надо отвернуться и сделать вид, что любуешься окрестностями. Он так и сделал, но уши его настороженно прислушивались к малейшему шороху за спиной.

— Ой, кто это? — воскликнул тоненький голосок, в котором звучало изумление, граничащее с досадой.

Мистер Полли в один миг был на ногах.

— Боже мой! Не могу ли я вам помочь? — проговорил он с почтительной услужливостью.

— Я не думала, — сказала девушка, спокойно рассматривая мистера Полли ясными синими глазами, — я не думала, — повторила она, — что здесь кто-нибудь есть.

— Простите меня, — ответил мистер Полли, — но я не знал, что вам будет неприятно мое присутствие.

Девушка минутку помолчала.

— Дело не в этом, — наконец сказала она, продолжая его разглядывать. — Просто нельзя лазить на эту стену. Это неприлично. По крайней мере во время занятий. Но поскольку сейчас каникулы…

Она развела руками, давая таким образом понять, какое у нее на этот счет мнение.

— Ну, конечно, раз каникулы — дело другое, — ответил мистер Полли.

— Видите ли, я бы не хотела нарушать правила, — сказала девушка.

— Прыгайте сюда, тогда правила останутся за стеной, — сказал мистер Полли с замиранием сердца, — и их нельзя будет нарушить.

Восхищаясь собственным остроумием и смелостью, с трепетом в душе, он протянул ей руку.

Девушка перекинула через стену вторую ногу в коричневом чулке и, поправив юбку быстрым, но ловким движением, сказала:

— Пожалуй, я останусь на стене, потому что все-таки нужно подчиняться правилам…

Она глядела на мистера Полли, улыбаясь, но с явным одобрением. Мистер Полли тоже улыбнулся.

— Вы умеете ездить на велосипеде? — спросила она.

Мистер Полли ответил. Оказалось, что и незнакомка умеет ездить.

— Мои родители в Индии, — прибавила она со вздохом. — Чертовски противно, то есть, я хотела сказать, очень скучно, когда родители уезжают далеко и оставляют тебя одну.

— А мои родители, — сказал мистер Полли, — на небе.

— Это ужасно!

— Ужасно! — согласился мистер Полли. — И больше никого у меня нет.

— Так вот почему вы… — начала было девушка, указывая на его траур, но, смутившись, с участием добавила: — Мне вас очень, очень жаль. Они попали в кораблекрушение, или это был пожар?

Ее простодушие было неподражаемо. Мистер Полли покачал головой.

— Самая обычная смерть; сперва мать, потом отец.

Он говорил это с грустным видом, а внутри у него так все и ликовало.

— Вы одиноки?

Мистер Полли кивнул.

— Я сейчас здесь сидел и предавался меланхолии, — кивая на бревна, сказал он.

По лицу девушки пробежало легкое облачко раздумья.

— В том, что мы с вами разговариваем, ничего плохого нет, — заметила она.

— Наоборот, вы делаете доброе дело. Может быть, вы прыгнете сюда?

Она подумала, посмотрела вниз на траву, на мистера Полли, огляделась вокруг.

— Останусь лучше на стене, — ответила она. — Нельзя нарушать правила.

Мистер Полли смотрел на нее снизу. Какая она была красивая! Какая у нее тоненькая, нежная шейка, какой милый, округлый подбородок, особенно милый, потому что он был виден снизу, какие прелестные брови и глаза, прелестные именно потому, что смотрели на него сверху вниз! Но, к счастью, подобная мысль в эту рыжую головку не приходила.

— Давайте о чем-нибудь поговорим, — сказала она, и на некоторое время воцарилось молчание.

Из своих любимых книг мистер Полли знал, что, когда герой попадает в подобное приключение, он должен проявить рыцарскую галантность. И это было ему как раз по вкусу.

— Увидев вас, — начал он, — я почувствовал себя странствующим рыцарем, что разъезжает по стране в поисках драконов, прекрасных дам и опасных приключений.

— Да? — воскликнула незнакомка. — Почему?

— Потому что вы прекрасная дама, — ответил он.

Ее лицо, чуть подернутое веснушками, запылало тем ярким румянцем, который бывает только у рыжеволосых.

— Чепуха! — сказала она.

— Нет, это правда! — настаивал мистер Полли. — И не я первый это говорю. Прекрасная дама, томящаяся в заколдованном замке, вернее, в заколдованной школе.

— Никакая она не заколдованная!

— И вот к замку подъезжает рыцарь, закованный в броню. Точнее говоря, закован его боевой конь. Этот рыцарь готов сразиться с самым страшным драконом и спасти вас.