— Какой у неё там номер? — похоже ради того, чтоб выяснить её отношение к каштанам, он был готов звонить прямо сейчас на работу.

— Она занята, Фил. Но, да, вспомнил! Она обожает каштаны.

— Великолепно!

И он исчезал. Ненадолго.

В последующие дни имели место телефонные конференции по грибам, тыкве (может лучше кабачки?), виду клюквы (желе, или целые ягоды?) и всем остальным овощам.

— Они будут прямо с фермы, — я прикинул расстояние до Род-Айленда, — то, что вы в Нью-Йорке видите только в замороженном виде.

Естественно, все важнейшие решения за Марси принял я. У неё как раз была неделя в Цинцинатти, Кливленде и Чикаго. Хоть мы и общались довольно часто и не меньше часа каждый вечер, меню к списку важнейших обсуждаемых тем не принадлежало.

— Как идёт дело попечительского совета, друг мой?

— Я готов. Барри проделал чудовищную работу. Мне осталось только выступить. Сейчас как раз перечитываю список запрещённых материалов. Они не разрешают ученикам читать Воннегута. И даже «Над пропастью во ржи».

— О, это очень грустная книга, — вздохнула Марси, — бедный одинокий Холден Коулфильд.

— А меня ты не пожалеешь? Я тоже очень одинок.

— Ох, Оливер, я не просто жалею. Я обливаюсь слезами.

Если бы мой телефон прослушивался, парень на прослушке тоже обливался бы слезами каждую ночь, когда звонила Марси.

Утром Дня Благодарения меня разбудила индейка. Внёс её лично Филипп Кавиллери, который в последний момент решил, что ему нужен самый ранний рейс. Чтобы иметь в запасе достаточно времени на всё («Знаю я эту твою плиту. Она напоминает раздолбанный тостер»).

— Эй, где она? — спросил Филипп, через секунду, после того, как разгрузился. (Обшарив глазами почти все углы).

— Фил, она здесь не живёт. Кроме того, она в Чикаго.

— Почему?

— Бизнес.

— Ух! Она занимается бизнесом?

— Да.

Он был впечатлён. И тут же спросил:

— Она ценит тебя, Оливер?

Господи, это никогда не кончится!

— Давай, Фил, начинаем работать.

Я убирал. Он готовил. Я накрывал на стол. Он расставлял на нём холодные закуски. К полудню банкет был в готовности номер один. Весь, кроме индейки, которая должна была поспеть в полпятого. Самолёт Марси приземлялся в Ла Гардии в полчетвёртого. В праздник не бывает пробок, так что мы спокойно успеем сесть за стол к пяти. В ожидании обеда мы с Филом глушили голод футболом по телевизору. Он отказался выйти даже на пару минут, хотя день был по-ноябрьски ясным и солнечным. Настоящий профессионал, он не мог позволить выпустить Птицу из-под своего неусыпного наблюдения.

Где-то в два зазвонил телефон.

— Оливер?

— Где ты, Марси?

— В аэропорту. В Чикаго. Я не смогу приехать.

— Что-то не так?

— Не здесь. Кризис в денверском филиале. Вылетаю туда через двадцать минут. Подробнее объясню ночью.

— Это серьёзно?

— Да, по-моему. Может занять несколько дней, но если повезёт, удастся сохранить его на плаву.

— Я могу помочь?

— Да... пожалуйста, объясни Филиппу. Передай, что я очень сожалею.

— О'кэй. Но это будет непросто.

Короткая пауза. Которая могла быть и длиннее, если б Марси не торопилась на самолёт.

— Эй, у тебя расстроенный голос.

Я задумался. Не хотелось добавлять ей проблем.

— Только разочарованный. Мы же... ладно, забыли.

— Пожалуйста, дождитесь, пока я не доберусь до Денвера. Я перезвоню.

— Да.

— Скажи мне что-нибудь хорошее, пожалуйста, Оливер.

— Надеюсь, в самолёте подадут индейку.

В нашем с Филом пире на двоих, было что-то утешительное.

Напоминало старые времена. Мы были вдвоём, только я и он.

Еда была великолепной. Гораздо труднее было проглотить собственные мысли.

Филипп пытался помочь мне успокоиться.

— Слушай, — сказал он, — в мире бизнеса такие штуки случаются. Бизнесмены должны ездить. Это в самой природе...бизнеса.

— Да.

— Кроме того, есть и другие люди, которые не всегда могут быть дома. Например, солдаты...

Великолепная аналогия!

— И если без неё не могут обойтись, это значит, что у Марси важная работа, верно?

Я промолчал.

— Она на руководящей должности?

— Вроде того.

— О'кэй, вот видишь. Она современная девушка. Господи, да ты гордиться должен. Она из тех, кто добивается своего. Идёт на повышение, конечно?

— Скоро.

— Это хорошо. Амбициозная. Тебе надо гордиться, Оливер.

Я кивнул. Просто, чтоб дать понять, что не заснул.

— Когда я был маленьким, — поведал Фил, семья гордилась, если могла сказать: «Наши дети амбициозны». Конечно, обычно так говорили о парнях. Но эти современные девушки, они же во всём равны, нет?

— Во всём, — отозвался я.

Моя неразговорчивость наконец убедила его, что ему не удаётся смягчить моё разочарование.

— Эй, — он попытался зайти с другой стороны, — это будет не так, если ты женишься на ней.

— Почему нет? — спросил я с легчайшей иронией.

— Потому женщина остаётся женщиной. Жена всегда будет сидеть дома, со своей семьёй. Это естественно.

Я не стал спорить с его пониманием естественного.

— Послушай, — продолжал он, — это твоя ошибка. Если ты сделаешь честной женщине...

— Фил!

— Что верно то верно, — рявкнул он, защищая человека, которого и в глаза не видел, — эти дикие феминистки могут закидать меня камнями, но я знаю, что говорит Библия. «Муж да прилепится к жене своей». Верно?

— Верно, — ответил я в надежде, что он наконец заткнётся. Помогло. На несколько секунд.

— Эй, так что же, чёрт побери, означает «прилепиться»? — спросил он.

— Находиться очень близко друг к другу.

— Она читает Библию, Оливер?

— Думаю, да.

— Позвони ей. В отеле должно быть карманное издание.

— Позвоню, — обещал я.