Стремясь избежать нежелательной огласки, израильский кабинет министров приказал разведке прекратить работу по программе переселения. Правительство и раньше знало, что переселение миллионов арабов за океан будет связано с огромными расходами, но они все-таки хотели дать этой программе шанс, пока убийство в Парагвае не поставило ее под угрозу срыва. В общей сложности за первые 3 послевоенных года таким образом с Западного берега и из сектора Газа эмигрировало около 20 тыс. жителей. Около 1 тыс. палестинцев получили деньги из секретного переселенческого фонда. Однако подавляющее большинство осталось на своих землях и научилось жить в условиях оккупации. Некоторые остались для того, чтобы бороться, но вскоре они поняли, что противостоять объединенным силам «Шин Бет» и израильской армии невозможно.
Потерпев неудачу в попытке поднять восстание на оккупированных территориях, палестинские боевики перенесли центр тяжести своих усилий в другие точки. В это время Израиль стал получать разрозненные сведения от различных европейских спецслужб, свидетельствовавшие о стремлении палестинцев привлечь на свою сторону добровольцев из леворадикальных кругов ряда европейских стран. Основным вербовщиком в этом плане выступал Джордж Хабаш, возглавлявший марксистско-ленинское крыло ООП, известное под названием Народный фронт освобождения Палестины (НФОП).
Нетерпеливые эмиссары Арафата, Хабаша и других палестинских лидеров метались по Европе, используя идеологические аргументы и материальные стимулы для привлечения молодых радикалов на Ближний Восток для борьбы с «сионистскими оккупантами» и их «империалистическими союзниками». Десятки молодых идеалистов откликнулись на этот призыв ООП и оказались в тренировочных партизанских лагерях в Иордании и Ливане и в некоторых случаях приняли непосредственное участие в террористических акциях против Израиля.
Пока израильские спецслужбы пытались определить интересы ООП за пределами Ближнего Востока, радикалы Хабаша преподнесли им сюрприз, захватив авиалайнер национальной авиакомпании Израиля. В первом сообщении по этому поводу Хармелин информировал премьера Леви Эшкола: «Самолет компании «Эль-Аль» «Боинг-707», следовавший рейсом из Рима в Тель-Авив, захвачен воздушными пиратами и совершил посадку в Алжире». Захват авиалайнера был осуществлен тремя арабами. Это произошло 23 июля 1968 г. В этот день Народный фронт освобождения Палестины начал широкомасштабную кампанию террора.
В краткосрочном плане «Шин Бет» и другие члены израильского разведсообщества были бессильны и могли только наблюдать за развитием событий. Пассажиры и члены экипажа в течение трех недель были пленниками террористов в Алжире, и только после того, как Израиль согласился выпустить на свободу дюжину раненых палестинских партизан, воздушные пираты отпустили заложников.
Этот случай стал последним успешным случаем захвата израильского воздушного судна. Израильское руководство быстро сделало выводы из унизительной капитуляции перед бандитами. Больше оно никогда не уступит требованиям террористов, но израильские руководители также понимали, что одних решительных заявлений в таких вопросах недостаточно. Слова должны быть подкреплены новым искусством: антитерроризмом.
Казалось, что палестинские боевики захватили инициативу в свои руки. 26 декабря 1968 г. два члена НФОП закидали гранатами и обстреляли израильский авиалайнер в аэропорту Афин, убив одного израильского пассажира и двух стюардесс. Почти идентичное нападение последовало 18 февраля 1969 г. в аэропорту Цюриха, когда четверо боевиков НФОП убили израильского пилота и ранили пятерых пассажиров. Самолеты иностранных авиакомпаний, совершавших рейсы в Израиль, также стали объектами террористических акций, и вся земля, казалось, превратилась в одну большую арену для террористов. Все, что было связано с Израилем или евреями, могло стать их целью.
Когда экстремисты ООП выезжали за границу, «Шин Бет» шла по пятам. Несмотря на межведомственное соперничество, «Моссад» вынужден был согласиться с тем, что «Шин Бет» была обязана расширить сферу своих действий и начать преследование террористов за рубежом. В силу этого агенты «Шин Бет» стали направляться в посольства Израиля за рубежом, прикомандировываться к резидентурам «Моссада» или действовать самостоятельно. Разгорелась настоящая подпольная война между израильскими разведчиками и палестинскими террористами, смертельная игра в «кошки-мышки», в которой было позволено все.
Основным приоритетом «Шин Бет» стало создание обороны против террористов. Вспоминает Хармелин: «Мы были на грани отчаяния. Борьба с терроризмом, особенно воздушным, казалась нам невозможной». Агентству предстояло практически с нуля создавать изощренную систему защиты израильских интересов за рубежом: посольств, банков, туристских бюро, представительств национальной авиакомпании. Надо было защищать не только самолеты, но и наземные объекты, которые тоже могли стать целями терроризма. Пришлось укрепить пункты регистрации пассажиров и поставить там вооруженную охрану.
Израильтяне продемонстрировали радикально новый подход к охране авиалиний: на каждом рейсе под видом пассажира был вооруженный охранник. Это были молодые люди, прошедшие подготовку в элитных частях и виртуозно владевшие оружием. Официально они были служащими авиалинии, но «Шин Бет» готовила их и определяла тактику действий. Это стоило несколько сотен миллионов долларов, но авиалиния «Эль-Аль» стала самой безопасной в мире.
А мир узнал об этом только в феврале 1969 года, когда один из таких охранников открыл огонь. Вооруженный охранник Мордехай Рахамин выхватил револьвер и застрелил одного из нападавших палестинцев. Рахамин и трое раненых террористов были арестованы швейцарской полицией. Молодой израильтянин провел несколько месяцев в тюрьме, прежде чем вернулся в Израиль в ореоле славы национального героя. Поскольку в результате инцидента он был расшифрован, «Шин Бет» назначила его личным телохранителем премьер-министра Голды Меир — работа, не требовавшая от него анонимности[3].
В 1968 году «Моссад» получил нового директора, назначенного, как всегда, в обстановке полной анонимности. Вообще имя Цви Замира и раньше не мелькало в газетных заголовках. Самое удивительное заключалось в том, что Меир Амит нс остался во главе «Моссада» после своего, считавшегося «первым», пятилетнего срока пребывания в этой должности. Амит просил Эшкола продлить срок его службы, но премьер-министр отказал. Отчасти потому, что он все еще не забыл историю с Бен-Баркой, но в большей степени потому, что ему не нравилась чрезмерная независимость Амита.
Все, включая Эшкола, признавали, что Амит был талантлив. Может быть, потому его и решили отправить в отставку — он был слишком эффективен. Эшкола, Голду Меир и других ветеранов лейбористской партии беспокоила растущая власть Амита. Точно так же, как в свое время Бен-Гурион был обеспокоен ростом престижа и власти Иесера Харела, новые партийные лидеры не хотели иметь слишком сильного начальника разведки.
Другим поводом для настороженности Эшкола в отношении Амита была его давняя дружба с министром обороны Моше Даяном. В марте 1968 года Даян захотел совершить тайную поездку в Иран для встречи с шахом. Амит отвечал за конфиденциальные связи с Ираном, и Моше Даян обратился к нему с просьбой организовать визит. Когда об этом узнал Эшкол, он пришел в ярость и потребовал от Амита объяснений.
«Что здесь происходит? — вопрошал Эшкол руководителя «Моссада». — Как вы посмели пойти на это? «Моссад» и вы лично подчиняетесь мне, а не министерству обороны или Моше Даяну».
Амит не мог внятно объяснить свою позицию, и это, в целом малозначительное, обстоятельство решило его судьбу. Когда спустя некоторое время Амит попросил Эшкола оставить его на посту директора «Моссада» на следующий пятилетний срок, Эшкол ответил, что он уже принял решение поставить во главе «Моссада» генерал-майора Цви (Звичку) Замира. Замир никогда раньше не служил в разведке, и это назначение было для всех неожиданностью. Даже для самого Эшкола.
