Соседи несчастного сообщили полиции номер автомашины, и два израильских оперативника были арестованы в момент, когда возвращали в аэропорту арендованный ими автомобиль. Дан Эрт и Марианна Гладникофф сразу же признались, что работают на израильскую разведку, и сообщили адрес конспиративной квартиры «Моссада». На квартире полиция задержала еще двоих членов опергруппы.
Норвежцы были изумлены дилетантизмом работников разведки, считавшейся лучшей в мире. Израильтяне падали в руки норвежской полиции один за другом, как спелые плоды с дерева. Самому Харари удалось скрыться, но Аврахам Гехмер и еще пятеро оперативников были арестованы.
В ходе допросов были выявлены подробности других послеолимпийских убийств. У одного из агентов «Моссада» оказались с собой ключи от парижской квартиры, в которой французская контрразведка нашла ключи от других конспиративных квартир, используемых «Моссадом». Были получены доказательства причастности Израиля еще к нескольким нераскрытым убийствам палестинцев. Западные спецслужбы выявили, каким образом Израиль направлял группы боевиков в европейские страны, как он использовал временно привлеченных лиц для обеспечения наблюдения и обслуживания основной оперативной группы.
В качестве примера, причем наиболее «разговорчивого», можно привести Эрта. Он был не кадровым работником «Моссада», а бизнесменом датского происхождения, который жил под своим настоящим именем Дан Эрбель в местечке Херзлия, к северу от Тель-Авива. Время от времени «Моссад» привлекал его к проведению отдельных мероприятий, но, как только норвежцы поместили его в темную одиночную камеру, он заговорил. Норвежские следователи не могли скрыть изумления, когда узнали, что Эрт страдал клаустрофобией. Эта проблема должна была дисквалифицировать его как тайного агента. В знак благодарности за то, что его перевели в большую камеру, он готов был рассказать все, причем не только об операции в Лиллехаммере, но также о своем участии в таинственной перевозке в 1968 году в Израиль целого судна с урановой рудой.
Эрт рассказал, что по заданию «Моссада» он купил старый пароход под названием «Шеерсберг А», который при выходе из Антверпена имел на борту груз в виде 560 металлических бочек уранового сырья, но в следующем порту уже оказался без этого груза (см. главу 9).
Была арестована также Сильвия Рафаэль, но она оказалась профессионалом более высокого класса, чем Эрт. Она путешествовала как канадский фотограф с фальшивым паспортом на имя Патриции Рохбро. Рафаэль родилась в Южной Африке и была завербована «Моссадом» после того, как поработала в кибутце. В ее случае эта история имела счастливый конец. Она влюбилась в норвежского адвоката и вышла за него замуж. Однако сначала ей и ее четверным напарникам пришлось посидеть в норвежской тюрьме. Несмотря на относительно суровые приговоры — от двух до пяти с половиной лет тюрьмы, сердобольные норвежцы через два года выпустили всех на свободу.
Израильтянам крупно повезло, что норвежцы не стали слишком глубоко копать в ходе расследования и унижать Израиль. Несмотря на явные признаки преступлений, французы и итальянцы также выразили солидарность с «Моссадом». Они игнорировали требования ООП довести до конца расследования случаев насильственной смерти палестинцев в этих странах.
Западные спецслужбы сочувствовали «Моссаду». Они понимали, что сами могут оказаться в такой же ситуации, и из чувства профессиональной солидарности не хотели усугублять положения. Также присутствовал и достаточно сильный фактор симпатий к Израилю, ведущему борьбу с арабским терроризмом, и западные спецслужбы отдавали ему дань уважения.
Это было слабым утешением для Израиля. «Моссад» не мог успокоиться, пока наконец спустя пять с половиной лет не расквитался с Саламехом. Небольшая оперативная группа израильтян, в которую опять входила женщина, въехала в Ливан с канадскими паспортами. 22 января 1979 г. они запарковали автомашину, начиненную взрывчаткой, на обочине дороги в Бейруте и взорвали ее в тот момент, когда мимо проезжал «Красный принц». Он просто испарился вместе со своим автомобилем.
Эта операция вызвала недовольство ЦРУ, поскольку после смерти Саламеха стало известно, что он помогал американцам, осуществляя секретные связи между ЦРУ и ООП.
Воспоминания о скандальном провале в Норвегии еще долго преследовали Израиль. Многие работники израильских спецслужб вспоминают о Лиллехаммере как о «лей-ла-ха-мар», то есть как о «горькой ночи». Каждый раз при упоминании об этом израильские агенты морщатся. Они признают: убить не того человека да еще и попасться — трудно представить себе более скандальный провал.
Одержимость местью стала отрицательно сказываться на способности израильской разведки выполнять другие задачи. Старшие офицеры жаловались на то, что их превратили в какой-то филиал международного концерна убийц. Они утверждали, что значительная часть кадрового и оперативного потенциала «Моссада» и «Шин Бет» была завязана на поиске террористов в ущерб другим задачам разведки, в первую очередь сбору информации о военных приготовлениях соседних арабских стран.
Диссиденты из числа сотрудников спецслужб утверждали, что Израиль сильно преувеличивал опасность палестинского терроризма, поскольку в конечном счете угроза самому существованию Израиля исходила не с этой стороны. В худшем случае это была надоедливая муха, нс представлявшая большой опасности. Другие выдвигали тезис, что нет смысла отрывать головы нынешним палестинским лидерам, поскольку нет уверенности в том, что те, кто придет им на смену, будут более умеренными или менее способными. Эти же диссиденты утверждали, что провал в Лиллехаммере замалчивался. Никто не ответил за этот позор. Даже Майк Харари как ни в чем не бывало вернулся к своей работе в Тель-Авиве.
Но это были голоса вопиющих в пустыне. Шеф «Моссада» Цви Замир был на аэродроме в Мюнхене и видел израильских спортсменов, прикованных наручниками в вертолетах. И он видел, как их убивали. Замир был в ярости и полностью поддерживал Голду Меир.
Под ударами израильской разведки «Черный сентябрь» распался, и теперь израильтяне решили разделаться со своим заклятым врагом, лидером НФОП Джорджем Хабашем. 10 августа 1973 г. израильские истребители перехватили ливанский гражданский самолет и заставили его приземлиться на израильской авиабазе. Пассажиров вывели поодиночке и допросили, но террориста среди них не было. Этот инцидент заметно подорвал репутацию «Моссада».
Сигнал о том, что Хабаш будет в числе пассажиров, очевидно, поступил от самого ценного агента в среде палестинских партизан, женщины по имени Амина аль-Муфти. Родившаяся в черкесской семье в Иордании в 1935 году, Муфти была завербована «Моссадом» в Вене в 1972 году, где она якобы влюбилась в израильского пилота. Пилот, похоже, занимался поисками кандидатов на вербовку, и Амина была идеальным выбором. Черкесы, жившие в Израиле, уже хорошо зарекомендовали себя на службе в израильской разведке.
Ее задание, которое она охотно согласилась выполнить, сводилось к тому, чтобы переехать в Бейрут и завести там как можно больше связей в среде палестинцев. Ее главным мотивом была ненависть к ООП и экстремистам, которые, по се мнению, продляли ближневосточный конфликт. Муфти имела медицинское образование, и израильтяне помогли ей открыть клинику. Клиника Муфти заработала на полную мощность, когда в 1975 году в Ливане вспыхнула гражданская война и к ней стало поступать много раненых палестинцев. По иронии судьбы «Моссад» тайно финансировал медицинскую помощь ООП в Ливане.
Муфти сумела познакомиться с высокопоставленными лидерами ООП и по ночам писала пространные донесения в «Моссад» обо всем, что слышала и видела днем. Она никогда не встречалась с агентами «Моссада» в Ливане и поддерживала связь с разведкой через тайники в вестибюлях отелей и туалетных комнатах ресторанов. Она также передавала срочную информацию с помощью излюбленного израильского средства — миниатюрного радиопередатчика.
