В августе 1917 года состоялось Московское государственное совещание, на котором Временное правительство во главе с Керенским рассчитывало укрепить свои позиции, опираясь на решения этого представительного совещания. Участились события, которые принимали нежелательный для Временного правительства характер. То и дело народные массы выходили на улицы со своими требованиями. Война, разруха, спекуляция нанесли огромный ущерб национальному хозяйству. А Временное правительство своими половинчатыми мерами только раздражало трудовые слои революционной России. В сущности, ничего не изменилось. По-прежнему на военных поставках наживались капиталисты. По-прежнему слова о «демократизации центральной и местной власти» оставались пустыми обещаниями, особенно после того, как юнкера разгромили редакцию газеты «Правда», убили рабочего Воинова, разогнали июльскую демонстрацию, а Временное правительство отдало приказ об аресте Ленина. По-прежнему шла война, гибли тысячи людей, и никто не мог сказать, когда наступит мир. Более того, собравшаяся Государственная дума одобрительно отнеслась к подготовке активных наступательных операций на фронте.

Почти одновременно с заседаниями Государственной думы начал свою работу Первый Всероссийской съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Съезд поддержал Временное правительство и одобрил подготовку русских войск к наступлению. А до этого и на Первом Всероссийском съезде крестьянских депутатов была одобрена политика Временного правительства продолжать войну до победного конца и в ближайшее время начать наступление на фронте. Третий съезд партии эсеров тоже оказал доверие Временному правительству. Только большевики с Лениным во главе вели борьбу против Временного правительства, разоблачали его антинародный характер.

В эти месяцы развития революции часть русской интеллигенции испытывала то чувство, которое Ленин называл «эпидемией доверчивости». Они всему верили, а на слова и обещания пришедшие к власти «почти социалистические министры» не скупились.

Керенский не переставал напоминать, что спасение революции – в спасении страны и ни у кого не должно быть сомнения в том, что здоровые и творческие силы революции одержат верх. Нужно только забыть сплетни сегодняшнего дня, забыть о тех ничтожных силах, которые пытаются захватить власть. Они её не получат. Все должны понять главную опасность – опасность разгрома русской армии, после чего германский империализм попытается задушить русскую революцию. Поэтому Временное правительство должно восстановить боеспособность армии, поднять дисциплину.

В совещании приняли участие видные деятели революционного движения. Слева – стол президиума. Первые ряды кресел на сцене занимают П.А. Кропоткин, Е.К. Брешко-Брешковская, В.И. Засулич, Н.А. Морозов, В.Л. Бурцев…

Одним из первых в зале появился Милюков. Сначала он сел в первом ряду слева, а потом раздумал и пересел направо. Рядом с ним уселись Родзянко, Шидловский, Шульгин, Маклаков… Слева усаживались представители Центрального исполнительного комитета рабочих и солдатских депутатов. В состав делегации вошли представители меньшевиков. Большевики не участвовали в работе Государственного совещания.

По рядам партера и всем пяти ярусам Большого театра разместились широкие бороды крестьян, усатые лица рабочих, бросалась в глаза форменная одежда генералов, офицеров, матросов, казаков, а вот представители интеллигенции, буржуазии, посланцы различных национальностей.

Наконец вспыхивают люстры, и под гром аплодисментов появляются члены Временного правительства. Аплодисменты можно было понять: все собравшиеся ожидали, что на этом совещании, как в горниле, должны сплавиться живые силы страны в одну мощную национальную волю и выковаться единое государственное сознание, лишённое тех внутренних противоречий, которые раздирали его, должно выковаться чистое и цельное сознание свободного русского гражданина, воодушевлённого подвигом во имя спасения родины и государства Русского.

На деле же Государственное совещание явилось сговором контрреволюции против народа и, по сути, подготовкой корниловщины.

Долго говорил Керенский. Между прочим, сказал, что Суханов, Богданов, Стеклов, Гольдман, Эрлих, Дан, Церетели, Гоц, Чернов, Брамсон могут серьёзно помешать ему в проведении самостоятельной государственной политики. Будучи русским националистом, Керенский открыто порицал то обстоятельство, что в составе комитета значительное количество «инородческого элемента». Евреи, грузины, латыши, поляки, литовцы, по мнению Керенского, были представлены совершенно несоразмерно их численности и в Петрограде, и в стране. Правда, это он объяснял следствием грехов старого режима, который насильственно отметал в левые партии инородческие элементы.

На следующий день на совещании выступил Корнилов. Зал долго аплодировал Верховному главнокомандующему. Когда он поднялся на трибуну, его приветствовали стоя. Только представители Советов, среди которых были и солдаты, молча продолжали сидеть.

Раздались негодующие возгласы:

– Солдаты, встать!

– Холопы, – спокойно отвечали слева.

Председатель с трудом успокоил зал.

Несколько дней прошло после Государственного совещания, как новое, ещё более тяжкое испытание обрушилось на Россию: угроза гражданской войны. Генерал Корнилов, заручившись поддержкой некоторых генералов и политиков, предъявил ультиматум Керенскому: сложить свои полномочия и всю полноту власти передать ему. Несколько дней Москва и Петроград переживали серьёзную тревогу: кто одолеет? «За Корнилова или за Временное правительство?» – этот вопрос обсуждался в те тревожные дни всюду: и в печати, и в общественных и партийных организациях, и в русской армии, и в частных разговорах, и в стихийно возникающих спорах…

Временное правительство в своих многократных воззваниях и выступлениях и генерал Корнилов в своих обращениях к народу и армии говорили об одном и том же: о «смертельной опасности», грозящей родине, о необходимости спасти её от неминуемой гибели, грозящей ей с фронта от ликующего врага и с тыла от ужасающей анархии и разрухи. Но писатель понимал, что дело сейчас не в словах, потерявших свою силу и значение. Нужны решительные, твёрдые действия сильной власти для возрождения на новой основе единой, сильной и свободной России. Многим стало ясно, что Временное правительство не справилось с управлением страной: продолжаются внутреннее разложение, распад боевых и тыловых сил страны, примером чему явилась сдача немцам Риги. И в этот момент генерал Корнилов ставит истерзанную страну перед новыми испытаниями, требуя возвращения старой власти офицерству, лишения прав солдатских комитетов, а также «оздоровления» тыла посредством борьбы с Советами. Вот тут-то и начались события, которые решили центральные вопросы. Корнилов потерпел поражение в столкновении с революционным народом, руководимым большевиками. В чём же тогда их сила? Почему за ними идут массы? Неужели они всерьёз рассчитывают взять власть в свои руки и управлять таким государством, как Россия? Провал корниловской авантюры, арест самого Корнилова и поддержавших его генералов, всевозрастающая активность народных масс, получивших оружие для подавления военного мятежа, растерянность и нерешительность Временного правительства – все эти события глубоко волновали писателей, художников, русскую интеллигенцию… Столько надежд и упований было связано с Февральской революцией! И уже столько утраченных иллюзий.

Вот почему так необходимы сейчас дисциплина, самообуздание и самоограничение всех творящих историю групп и классов. Демократия, учил Монтескье, основана на доблести и на любви к общему делу. Если у пришедших к власти нет стремления сделать революцию общим делом, то такая власть вырождается в деспотию. Нет, диктатура пролетариата, как и любая другая диктатура, не может сейчас возникнуть… Слишком трагичны будут последствия её. Часть народа не может установить свою власть во имя достижения своих классовых целей. Народ создал свою историю, своё государство, его как великое целое объединяет не только историческое прошлое, но и далёкое будущее. Придёт время, схлынут классовые споры, и люди поймут, что общенациональные цели выше преходящих классовых пристрастий. И в крестьянине, и в рабочем, и в промышленнике, и в интеллигенте сидит русский человек, русская душа со всеми её национальными особенностями, такими близкими и дорогими. Пушкин, Гоголь, Толстой, Достоевский, Тургенев, Чехов понимали душу русского человека, оставив бессмертные её воплощения в художественных образах. Ни один класс, ни одна социальная группа в отдельности не может представлять Россию. Все вместе – да, представляют, делают её великой и непобедимой. Слишком болезненно и мучительно формируется в русском народе новое национальное сознание. Нельзя ущемлять права любого русского гражданина. Демократию нельзя понимать как господство одного класса над другим. Это будет диктатура меньшинства над большинством, это будет антидемократично. Так думали Александр Блок, Андрей Белый, Викентий Вересаев, Алексей Толстой, Алексей Ремизов и многие другие мыслящие интеллигенты.