У Скарлетт упало сердце.

Она подошла к кабине водителя, прочла объявление «Не отвлекайте водителя во время езды», но всё-таки сказала:

— Простите… Я хотела попасть на Акация-авеню.

Водитель — крупная женщина с кожей даже темнее, чем у Скарлетт. — ответила:

— Надо было садиться на «девяносто седьмой».

— Но этот тоже идёт в центр.

— Да, но не сразу. И потом тебе надо будет возвращаться. — Женщина вздохнула. — Лучше выйди здесь и спустись с холма на остановку у ратуши. Там ходят «четвёртый» и «пятьдесят восьмой». Оба довезут тебя почти до Акация-авеню. Выйдешь у спортивного центра, а там и пешком недалеко. Поняла?

— «Четвёртый» или «пятьдесят восьмой».

— Вот и остановка.

Остановка, где тормозили только по требованию, была чуть дальше распахнутых железных ворот. Выглядело всё печально и неуютно. Скарлетт замерла в открытых дверях автобуса.

— Ну, давай! — поторопила женщина-водитель.

Скарлетт спрыгнула на тротуар. Автобус изрыгнул чёрный дым и с рёвом укатил.

За оградой под ветром зашумели деревья.

Скарлетт пошла вниз по холму. Вот зачем нужен мобильный телефон, думала она. Опоздаешь минут на пять, и мать уже сходит с ума. А мобилку всё равно не покупает. Ну ладно. Опять накричит… Не в первый раз и не в последний.

Скарлетт как раз поравнялась с открытыми воротами. Заглянула внутрь и…

— Ничего себе! — вырвалось у неё.

Есть такое выражение — «дежавю». Его употребляют, когда приходишь куда-то, и кажется, что ты уже тут был, или видишь то, что уже видел во сне или воображении. У Скарлетт иногда бывало дежавю — например, она заранее знала, что учительница расскажет про свою поездку в Инвернесс, или кто-то ронял ложку точно так, как она себе представляла. Сейчас всё было иначе. Скарлетт не просто казалось, что она бывала здесь раньше. Она действительно раньше видела это место.

Скарлетт прошла в открытые ворота. Из-под ног вспышкой белого и чёрного с зелёным отливом вылетела сорока, уселась в ветвях тиса и стала за ней наблюдать. За углом, подумала Скарлетт, есть церковь, а перед ней — скамейка. Она завернула за угол и тут же увидела церковь, только гораздо меньшую, чем она себе представляла. Мрачная готическая постройка из серого камня с острым шпилем У входа старая деревянная скамья. Скарлетт подошла, присела на скамью и стала болтать ногами, как маленькая.

— Послушайте… М-м… Мисс! — сказал кто-то сзади. — Боюсь показаться навязчивым, но вас не затруднит… кое-что придержать — Мне не хватает ещё одной пары рук.

Скарлетт оглянулась и увидела человека в бежевом плаще, сидевшего на корточках перед надгробием. Ветер раздувал большой лист бумаги в его руках. Скарлетт поспешила на помощь.

— Держите тут. — сказал мужчина. — Одной рукой тут, другой тут, и всё. Ужасная наглость с моей стороны! Безумно вам благодарен.

Рядом с ним стояла жестяная банка из-под печенья. Оттуда он достал что-то вроде мелка или небольшой свечи и лёгкими отработанными движениями принялся тереть камень.

— Вот и всё! — радостно сказал он. — Вот… о! Эта загогулинка внизу, полагаю, обозначает плющ — викторианцы обожали плющ, для них он был символичен… готово. Отпускайте.

Он встал и расчесал пятернёй седые волосы.

— Ох! Надо размяться. Совсем ноги отсидел! Итак, что скажете? Без прориси прочесть выбитое на камне, покрытом зелёным и жёлтым лишайником, было бы невозможно.

— «Маджелла Годспи, дева сего прихода, 1791–1870, «Всё в прошлом. Мы живём с тобой лишь в памяти моей». — вслух прочла Скарлетт.

— Если кто-то её ещё помнит. — Лысоватый мужчина стеснительно улыбнулся и поморгал сквозь маленькие круглые стёкла очков, делавшие его похожим на дружелюбную сову.

На бумагу плюхнулась большая дождевая капля. Мужчина поспешно свернул лист в рулон и схватил банку с мелками. Ещё горсть капель. Скарлетт взяла портфель мужчины, стоявший у соседнего надгробия, и поднялась на крошечное крыльцо часовни, где было сухо.

— Спасибо вам огромное, мисс! Думаю, дождь скоро пройдёт. Прогноз обещал солнце.

Словно в ответ подул холодный ветер и начался настоящий ливень.

— Я знаю, о чём вы думаете. — сказал любитель надгробий.

— Правда? — удивилась Скарлетт. Думала она вот что: мама меня убьёт.

— Бы думаете: это церковь или часовня? А ответ таков: как мне удалось выяснить, на этом месте действительно когда-то стояла церквушка, и первое кладбище находилось на церковном дворе. В восьмисотых — девятисотых годах нашей эры. С тех пор её не раз перестраивали и расширяли. В двадцатые годы девятнадцатого века случился пожар, да и сама церковь стала маловата для прихода. Люди начали посещать храм святого Дунстана на площади, а эту перестроили в часовню, сохранив многое из первоначального замысла. Так, витражные окна в дальней стене здания — оригинальные образчики…

— Вообще-то я думала про то, что мама меня убьёт. Я села не на тот автобус и ужасно опоздала домой…

— О боже мой, бедная девочка! Послушай, я живу как раз через дорогу. Подожди-ка…

Он сунул ей в руки портфель, мелки и скатанную бумагу, а сам рысью побежал к воротам, сгорбившись под натиском дождя.

Через пару минут Скарлетт увидела свет фар и услышала автомобильный сигнал. Она подбежала к воротам. Там стояла старенькая зелёная «мини» с её недавним собеседником за рулём Мужчина опустил окно:

— Залезай. Куда везти?

Скарлетт осталась стоять. За шиворот ей тёк дождь.

— Я не сажусь в машину к незнакомым.

— И правильно. Но, как говорят, помоги другим, и помогут тебе, и всё такое… Клади это всё назад, пока не промокло! — Он открыл заднюю дверцу. Скарлетт наклонилась и как можно аккуратнее положила то, что держала в руках, на заднее сиденье.

— Можешь позвонить матери — вот мой телефон — и назвать номер моей машины. Только поскорей залезай, а то совсем промокнешь.

Скарлетт медлила. Мокрые волосы прилипли к голове, стало холодно.

Мужчина протянул ей свой мобильный. Скарлетт посмотрела на телефон и поняла, что боится звонить матери больше, чем садиться в чужую машину.

И в полицию я тоже могу позвонить?

— Конечно. Или пойти домой пешком. Или попросить мать заехать за тобой.

Скарлетт села в машину и закрыла дверь, не выпуская из рук телефона.

— Где ты живёшь?

— Да зачем… В смысле, просто высадите меня на остановке…

— Я отвезу тебя домой. Адрес какой?

— Акация-авеню, сто два «А». Надо съехать с главной улицы за большим спортивным центром…

— Да, далеко же ты забралась… Что ж, поехали домой. — Он снял машину с ручного тормоза, развернулся и повёл вниз по склону. — Давно тут живёшь?

— Не очень. Мы переехали после Рождества. Правда, раньше уже жили здесь, мне тогда было пять лет.

— У тебя, похоже, шотландский акцент?

— Мы десять лет прожили в Шотландии. Там я говорила как все, а сюда приехала — и стала белой вороной. — Скарлетт хотела пошутить, но сама поняла, что вышла горькая правда.

Мужчина доехал до Акация-авеню, поставил машину перед домом и настоял на том, что проводит Скарлетт до дверей. Когда мать открыла, он сказал:

— Примите мои извинения! Я взял на себя смелость привезти к вам вашу дочь. Вы совершенно правильно внушили ей, что нельзя садиться в машину к незнакомым людям. Но, видите ли, шёл дождь, она села не на тот автобус и оказалась в другом конце города. Всё как-то неудачно сложилось. Обещайте, что не будете слишком суровы к ней. И… ко мне.

Скарлетт ожидала, что мать накричит на них обоих, но, к её удивлению и облегчению, та сказала, что в наше время лишняя осторожность не повредит, и не учитель ли мистер… Э-э, и не выпьет ли он чашечку чая?

«Мистер Э-э» сказал, что его фамилия Фрост, но она может звать его Джей, на что миссис Перкинс улыбнулась и сказала, чтобы он звал её Нуной, а потом побежала ставить чайник.

За чаем Скарлетт подробно рассказала матери о своих приключениях: как она села на неправильный, автобус, как оказалась на кладбище и как познакомилась с мистером Фростом у маленькой часовни…