– А чего бояться! – воскликнул я. – Да для меня это счастье, если поблизости есть болото!

– Не спешите! – поднял руку Драгнев. – Вы ведь еще не знаете, что это за болото, о котором идет речь.

– Заведу уток да гусей, – сказал я. – А может, и буйволов. Вы представления не имеете, что за экономичные животные эти буйволы, а сколько от них пользы! – Буйволы были моей старой идеей.

– Ничего вам не удастся развести доктор, ни уток, ни гусей, а про буйволов и говорить нечего! Место это опасное, кроме как на зимовку дичи ни на что другое не годное!

– Раз это болото такое уж опасное место, вас-то что на него понесло?

– Охочусь.

– Ну да! – рассмеялся я. – А где ж ваше ружье?

– Здесь. Хотите покажу?

Он наклонился, достал ключ и отпер. На меня дохнуло темнотой, настоянной на табачном дыме, мышами и еще по меньшей мере десятью другими столь же неаппетитными запахами.

У него действительно было ружье, роскошный охотничий карабин. Над лежаком он висел гордо, по-царски.

– Винчестер! – сказал исполин. – Второго такого ружья нет в Болгарии!

Остальные вещи в этом хлеву выдавали бедность. Лежак дощатый, стул колченогий, стол застелен старыми газетами.

– Вот, видите! – сказал он, заметив, что я оглядываюсь. – Это не для культурного человека!

На охоту он уже не пошел, а любезно предложил проводить меня до дому.

Прежде чем расстаться на площади, я спросил его:

– Значит, вы мне там жить не советуете?

– Не для вас тот домишко! Говорят, что из болота по ночам вылезают духи, а в бывшей корчме развелись такие крысы, что человека могут до косточки обглодать. Послушайте верного слова – такому нежному человеку, как вы, там делать нечего!

– Против крыс есть у меня верное химическое средство, – ответил я, – а в духов я не верю! Я не романтик.

На другой день я нанял старую корчму.

Председатель Совета долго морщился, но в конце концов, когда я принялся подробнейшим образом рассказывать ему о буйволах, он согласился, махнул рукой и приказал секретарю общины выдать мне разрешение.

– Там вы поселитесь под собственную ответственность, – заявил он мне. – Местность влажная, полно комаров, а кроме того… про болото, которое по соседству, такие ходят разговорчики…

– Ну и ну, и вы туда же! – я был удивлен донельзя и даже слегка возмутился: – Как вам взбрело в голову, что я суеверен?

– Там люди пропадали, – сказал председатель. – Это-то факт. Пошел туда прошлой осенью на охоту за дикими утками инженер из города Н. и больше никто его не видел. Проверьте, если хотите. Звали инженера Юлиан Петров. Исчез, словно никогда и на свете не жил! А старики и о других случаях рассказывают. Так что… – он поднял палец – под вашу ответственность!

– Ничего со мной не случится! – говорю. – У меня в Момчилово два пса остались, овчарки. Напишу, чтобы мне их привезли как можно скорее.

– Вот это разумно, – сказал председатель. – Но все-таки…

Может, он хотел добавить, что жить на гиблое место меня отпускает, снимая с себя ответственность, но вспомнил, что уже говорил об этом, вот и промолчал.

Что бы там ни было, он послал в бывшую корчму бригаду – порасчистить и слегка подтянуть домик, а про буйволов так ничего и не сказал.

В обеденный перерыв я встретил перед рестораном моего исполина. Магнитофон в молодежном кафе напротив выл вовсю, вот мы и уселись за столик в самом дальнем углу.

– Ну, что? – покачал он головой и мрачно ухмыльнулся. – Не послушались вы меня. Слыхал, что сняли бывшую мою корчму.

– А почему бы нет? – отвечаю. – Думаете, здесь мне будет лучше?

Он не ответил. Молча допил стоявшую перед ним рюмку и собрался уходить. Перед тем, как подать мне руку, сообщил:

– В подвале там у меня скопилось кое-какое старье. Пришлю как-нибудь грузовик, забрать, чтобы не мешало.

– Когда вам будет угодно! – засмеялся я.

Я был счастлив, что все так прекрасно устраивается.

На обед занес я рабочим бутылку виноградной водки, поболтал с ними о том, о сем, рассказал им о буйволах, а потом пошел по тропинке, чтобы собственными глазами увидеть болото, убедиться, чего оно стоит. Не успел я и до кустов добраться, как меня догнал один из рабочих, тот, что был постарше.

– Раз уж вы решились прогуляться по этим местам, – сказал он мне, – хочу предупредить вас – будьте поосторожней. В сторону от тропинки – ни на шаг.

– Не бойтесь, – отвечал я. – Человек я бывалый.

– Так-то оно так, но будьте начеку. Ведь это болото на другие не похоже, ежели не каждый день – то уж через день оно точно меняется. Сегодня ты здесь посуху ступал, а наутро глянь – трясина!

– Ну, ладно! – махнул я рукой. – И что, глубока эта трясина?

– Некоторые места даже водой не покрыты, товарищ! Доверху тина.

– Подумаешь, перемажусь маленько! – улыбнулся я и махнул рукой.

– Вы только не забывайте, товарищ, что по влажному ступать нельзя. Кое-где трясина глубиной до двух метров! Вот что вы имейте в виду!

– А как же! – сказал ему я. – Непременно буду иметь в виду!

Он вернулся, досадуя, наверное, в душе на самого себя за то, что не навязался мне в провожатые, а я пошел себе дальше, и на душе у меня было весело.

Вначале тропинка круто спускалась под уклон, но потом еще несколько шагов – и вот я лицом к лицу с таинственной местностью. Передо мной поднималась плотная стена кустов, частью мне до пояса, частью – по плечи. Змеей бежала дальше тропинка. За этим препятствием моему взору открылось ровное серо-зеленое поле, над которым висело дрожащее облако испарений и торчали одинокие тополя и плакучие ивы. Кое-где болото было зеленым, кое-где – черным, но имелись и участки, выглядевшие совершенно серыми. Однако самое большое впечатление при этой первой встрече произвели на меня безлюдье, зной и ужасающая тишина. Так и лезло в голову, что попал я в иной мир, на чужую планету.

Тропинки – в том смысле, как может представить себе ее человек, услышавший это слово, – не было, а просто в травке, передо мной расстилавшейся, имелось что-то вроде просеки, туннеля, образованного травой пониже. По этой-то просеке я и отправился и всего шагов через двадцать добрался до первого бочажка. Громадная лужа метров десяти в диаметре до краев была полна черной блестящей тины. Под жаркими лучами солнца лужа испускала тяжелые запахи аммиака и серы с едва заметным перевесом в пользу последней. Какой же глубины эта трясина? Полметра? Метр? Смотрел я в бочажок, а по спине мурашки пробегали: а что, если дно находится в двух-трех метрах от поверхности?

В такой глубокой трясине и буйвол потонет, не то что человек!

В самом центре лужи появился мутный пузырь величиной с человеческую голову, пару мгновений оставался неподвижным, а потом лопнул. Мне показалось, что сильнее запахло серой.

Я отправился дальше и скоро увидел с правой от себя стороны другой бочажок, по размерам почти такой же, как первый, но покрытый корой засохшей тины. Кора растрескалась, и через трещины видна была жирная и черная, как смола, грязь. Шагах в десяти от этого места тянулся к нему пирамидальный тополь. Осторожно к нему подобравшись, я выломал себе ветку, обстругал слегка ножом, а потом склонился к бочажку и ковырнул в одной из трещин. Ветка – а длины в ней было не меньше полутора метров – погрузилась в трясину как в масло, но дна не достала.

Будучи человеком храбрым, но не романтиком, и обладая привычкой трезво смотреть на вещи, я мысленно присвистнул: «Нагадай-ка мне, цыганка, чтоб не поскользнуться как-нибудь на такой-то корочке!»

Тропинка привела меня в центр болота, и там я наконец-то увидел воду. Это было озерцо метров в двадцать длиной и примерно вполовину широкое. Вокруг него рос камыш, что позволяло предположить – вода здесь не пересыхает, а превращает почву в зловонную и коварную топь.

Занимала эта местность в целом чуть меньше гектара. Вся она была усеяна бочагами, так что стоило упустить ориентир – едва заметную тропинку, связывавшую левую оконечность болота с правой, – риск утонуть самым что ни есть мучительным и жалким образом, то есть в трясине, становился реальным. Мне подумалось: «А что говорить о туманной погоде, или когда пойдет снег и скроет тропинку, и станет невозможно различить, где топь, а где озеро?»