Мистер Оксли сообщает очень важный и достоверный факт. В один из моментов, когда арабская девушка Иоланда беседовала с одной из дам, присутствовавших на сеансе, «верхняя часть ее белого покрывала откинулась, и стали видны очертания ее фигуры. Я заметил, что ее телосложение непропорционально: она имела неразвитую грудь и слишком широкую талию. Это доказывает, что перед нами находилась материализованная форма, а не фигура некоего подставного лица». Он мог бы добавить: и не фигура медиума.
В главе «Ощущения медиума в момент материализации» мадам д’Эсперанс проливает некоторый свет на поразительную симпатию, возникающую порой между медиумом и материализованным духом. Вот как она описывает сеанс, в ходе которого находилась вне «кабинета»:
«Потом появилась другая, маленькая и аккуратненькая материализованная форма. Ее руки были вытянуты в стороны. Кто-то из сидящих на противоположной стороне кружка поднялся и устремился к фигуре. Они обнялись. Я слышу неясные возгласы: „Анна, Анна, дитя мое, мое дорогое дитя!“. Потом кто-то другой встает и обнимает этого духа. Снова раздаются восклицания и сдержанный плач, вперемешку со словами благодарности. Я ощущаю, как мое тело раскачивается из стороны в сторону, все темнеет перед глазами. Я чувствую, как кто-то обнимает меня за плечи; чье-то сердце бьется возле моей груди. Я чувствую, что происходит нечто поразительное. Возле меня никого нет, никто не обращает на меня внимания. Все взоры устремлены на маленькую фигурку, находящуюся в объятиях двух других женщин.
Должно быть, я слышу стук собственного сердца, однако я совершенно явственно ощущаю, что меня кто-то обнимает. Удивительно. Кто же я? Я та, что закутана в белое, или та, что сидит на этом стуле? Не мои ли руки обвивают шею той женщины, что постарше? Или мои руки — те, что лежат у меня на коленях? Если я — призрак, то кем же следует считать существо, оставшееся сидеть на стуле?
Несомненно, это мои губы кто-то целует, мои щеки мокры от слез, что обильно текут из глаз этих двух женщин. Но как все это возможно? Сомнения по поводу реальности собственной личности пугают меня. Я пытаюсь вытянуть руку, лежащую на колене. Не получается. Я хочу дотронуться до кого-нибудь, чтобы убедиться в том, что это я, а не продукт собственного воображения. А может быть, я стала Анной, перестав, в какой-то мере, быть собой?»[189].
В тот самый момент, когда медиума обуревали такого рода размышления, материализовался другой маленький дух. Он подошел к мадам д’Эсперанс и взял ее за руки.
«Как отрадно было ощутить чье-то прикосновение, пусть даже маленького ребенка. Мои сомнения по поводу того, где я и кто я, рассеялись. В этот самый момент белая фигура Анны исчезает внутри „кабинета“, а две женщины возвращаются на свои места заплаканные, потрясенные и бесконечно счастливые».
Таким образом, нет ничего удивительного в том, что некто, прикоснувшийся к материализованному духу на сеансе мадам д’Эсперанс, заявил, что это был живой медиум. А вот мнение по этому поводу господина Аксакова:
«Можно схватить материализованную форму руками и убедиться, что держишь самого медиума во плоти, однако это еще не доказательство мошенничества со стороны медиума. Такое, согласно нашей гипотезе, в действительности может произойти. Действительно, что будет, если мы применим силу к дублю медиума на той стадии материализации, когда на сиденье, стоящем за занавесью, не остается ничего, кроме невидимого симулякра медиума? Очевидно, что этот симулякр — лишь малая его часть, состоящая из эфирного и флюидного тел, будет немедленно втянут в практически полностью материализованную форму, которой только и не хватало этой невидимой составляющей»[190].
Господин Аксаков в предисловии к книге мадам д’Эсперанс «Страна теней» дает ей высокую оценку как медиуму и как человеку. Он говорит, что она была заинтересована в поисках истины не меньше, чем он сам. Она с готовностью подвергалась любым испытаниям, которые он ей предлагал.
В ее карьере был интересный эпизод, когда она способствовала примирению между профессором Фризом из Бреслау и профессором Цолльнером из Лейпцига. Дружба этих профессоров была прервана после того, как Цолльнер углубился в спиритические исследования. Однако эта англичанка-медиум смогла предъявить Фризу столь убедительные аргументы, что он перестал порицать точку зрения своего друга.
Следует упомянуть, что в ходе экспериментов, проведенных мистером Оксли с мадам д’Эсперанс, были сделаны слепки с ног и рук материализованных фигур, причем отверстия в формах оказались настолько узкими, что вынуть ладони или ступни из форм было возможно лишь путем дематериализации. Принимая во внимание тот ажиотаж, который поднялся в 1922 году в Париже, когда с помощью медиума Клуски удалось изготовить аналогичные парафиновые отливки, весьма удивительно, что подобный эксперимент, успешно проведенный в 1876 году исследователями из Манчестера, не получил никакой огласки и был освещен лишь в изданиях, связанных с психическими исследованиями.
Остаток жизни мадам д’Эсперанс провела в Скандинавии. Ее здоровье изрядно пошатнулось после шока, перенесенного в результате так называемого «разоблачения», когда один незадачливый исследователь схватил Иоланду на сеансе в Гельсинфорсе в 1893 году.
Никто яснее ее не дал понять, какие страдания причиняют невежественные люди тем, кто обладает повышенным чувственным восприятием. Последняя глава ее интереснейшей книги посвящена именно этому вопросу. Она приходит к следующему выводу:
«Те, кому предстоит заменить меня, также, возможно, будут страдать от незнания законов Божьих. Но мир все же становится мудрее и, может статься, будущим поколениям не придется, подобно мне, сражаться с узколобым догматизмом и безапелляционными суждениями необразованной толпы».
Обо всех медиумах, которым посвящена эта глава, были написаны книги. Об Уильяме Иглинтоне и значительной части его карьеры повествует замечательная работа Дж. С. Фармера «Между двух миров»[191]. Иглинтон родился в Айлингтоне 10 июля 1857 года. После непродолжительного обучения он начал работать в издательско-типографской компании, принадлежавшей одному из его родственников. В детстве он отличался необычайно живым воображением, был мечтательным и чувствительным, однако, в отличие от других великих медиумов, не проявлял никаких психических способностей. В 1874 году, когда ему исполнилось семнадцать, Иглинтон принял участие в очередном собрании родственников, устраиваемом его отцом с целью изучения спиритических явлений. До сих пор заседания этого кружка ни разу не принесли никаких видимых результатов. Однако стоило появиться юноше, как стол поднялся в воздух и сидевшим вокруг него пришлось встать, чтобы удержать на нем руки.
Все присутствовавшие на семейном сеансе получили удовлетворительные ответы на свои вопросы. На следующем заседании, происшедшем в тот же вечер, юноша впал в состояние транса, находясь в котором, установил контакт с умершей матерью. В течение последующих месяцев его медиумические способности бурно развивались, что привело к более серьезным проявлениям потусторонних сил. Его слава росла, он получал множество предложений о проведении сеансов, однако всячески старался уклониться от карьеры профессионального медиума. В 1875 году, однако, ему все-таки пришлось вступить на этот путь.
Вот как описывает Иглинтон свои ощущения перед первым сеансом и те изменения, что произошли с ним:
«Сначала я вел себя как юноша в предвкушении развлечения, однако, оказавшись лицом к лицу с группой „исследователей“, ощутил сильное и загадочное чувство, от которого так и не смог избавиться. Я сел у стола и решил, что готов к любым неожиданностям.
Но когда это произошло, я не смог оказать противодействие. Стол вдруг начал проявлять признаки жизни, оторвался от земли и взлетел в воздух. Нам пришлось встать, чтобы не потерять контакт с ним. Это происходило при ярком газовом освещении. Потом стол принялся разумно отвечать на вопросы, связав, ко всеобщему удовлетворению, присутствовавших на сеансе с загробным миром.
На следующий вечер мы снова собрались вокруг стола, причем народу стало больше, так как по округе распространился слух о том, что накануне мы „видели призраков и говорили с ними“.
После того, как мы прочли подобающую молитву, я почувствовал, что земля уходит у меня из-под ног. Ощутив сильнейшее экстатическое чувство, я впал в транс. Никто из моих друзей не видел ничего подобного прежде, и они стали пытаться вывести меня из этого состояния, но безрезультатно. По прошествии получаса я пришел в сознание, ощутив сильнейшее стремление вернуться в состояние транса. Мы получили сообщения, которые не оставляли никаких сомнений в том, что дух моей покойной матери действительно посетил нас… Только тут я начал понимать, сколь неправедную жизнь вел до сих пор — пустую, бездуховную, полную заблуждений. Я ощутил невыразимое блаженство от мысли о том, что умершие, вне всякого сомнения, могут возвращаться в наш мир, доказывая тем самым бессмертие души. В тишине нашего семейного круга… мы остро почувствовали свою связь с умершей, и в подобном состоянии я провел впоследствии множество счастливых часов».
