Что касается возможности для взрослых попасть на небеса и тем более оказаться в каком-либо высшем сообществе ангелов, Сведенборг имеет на этот счет точку зрения, несколько отличную от общепринятой. Богатство, по его мнению, не препятствует попаданию на небеса, и он встречал там немало людей, которые «в мире были преданы делу торговли и промысла и от него разбогатели». Гораздо реже можно встретить в раю тех, кто достиг почестей и богатств в служебных должностях, потому что «вследствие предоставленных им выгод и почестей» они «отвратили от небес мысли свои и чувства». Не слишком завидной бывает и судьба отшельников, отказавшихся от мирских радостей. «Когда они возносятся до местопребывания ангелов, они наводят на них тоску…» После чего, дабы они впредь могли наводить тоску только на самих себя, их отправляют в пустынные места, и они ведут там уединенную жизнь, пребывая «в грустном состоянии духа».

Структура ада, по Сведенборгу, близка структуре небес. Он также является трехчастным (низший, средний и высший) и делится на многочисленные сообщества, симметричные ангельским. При этом как небеса в совокупности изображают одного человека, так и адское сообщество «изображает одного дьявола». Но самоуправление здесь отсутствует, адом руководит «общее влияние Божественного блага и Божественной истины». На практике это значит, что он управляется ангелами, «коим поручено смотреть за адом и усмирять его кичение и буйство». Жители ада усмиряются страхом наказаний и самими наказаниями. Самые злые духи, превосходящие других коварством и хитростью, содержат в повиновении других, но они не смеют преступать назначенных им свыше границ. Сведенборг развенчивает легенду о Люцифере, утверждая, что ее надо понимать в иносказательном смысле. Все обитающие в аду духи, как главные, так и подчиненные, были когда-то людьми и попали в ад исключительно за свои грехи.

Исследователь описывает жителей ада:

«…Их лица ужасны и, подобно трупам, лишены жизни: у некоторых они черны, у других огненны, подобно факелам; у других безобразны от прыщей, нарывов и язв; у весьма многих лица не видать, а вместо него что-то волосатое и костлявое, у других торчат только одни зубы. Тела их точно так же уродливы, и речь их звучит как бы гневом, ненавистью или мщением…»

Однако сами адские жители не видят собственного безобразия благодаря Божественному милосердию, позаботившемуся, «чтобы они между собой не казались столь противными, как перед ангелами».

Жители ада, как уже говорилось, поселяются там по собственной воле. Направляясь в преисподнюю, они еще не знают о тех мучениях, которые их ожидают. Сначала их принимают там как друзей, но потом увлекают в глубь ада («чем далее внутрь и вглубь, тем духи злее») и подвергают различным пыткам, «покуда несчастный не станет рабом». Впрочем, обращенные в рабство поднимают восстания и, победив, обрушиваются на своих бывших мучителей, получая полное удовлетворение. Поэтому, даже познав на себе все особенности местной жизни, обитатели ада все-таки предпочитают не покидать его: только здесь они находят применение своим природным склонностям.

Топография ада (точнее, адов, ибо их много), как мы это увидим в дальнейшем, достаточно разнообразна, несмотря на то что в основном он расположен в подземных ходах и пещерах, напоминающих норы и берлоги диких зверей или выработки рудокопов. Верхние ярусы кажутся темными, а в нижних полыхает адский огонь. Впрочем, огонь этот самих жителей никак не уязвляет, он есть «одна только видимость», и грешники «не чувствуют там никакого жжения, а только жар». Но иногда огонь под влиянием небесного тепла переходит в сильный холод, и тогда жители ада «дрожат как бы в ознобе и вместе с тем внутренне мучатся». Впрочем, такое наказание посылается им нечасто, а лишь в том случае, если они выходят из повиновения и требуют немедленного усмирения.

В аду имеется несколько природных зон, здесь встречаются леса, песчаные пустыни и скалистые местности, изрезанные пещерами. Население живет преимущественно в городах, но дома у них «отвратительные на вид, полные всякого рода нечистот и извержений». Здесь очень высок уровень преступности. Некоторые города превращены в развалины, но и в них обитают духи. Часть населения, изгнанная из городов, живет уединенно, в отдельно стоящих хижинах или пещерах, или скитается в лесах.

Стороны света в загробном мире, в том числе и в аду, как мы уже писали, определяются субъективно. Тем не менее «ады на западной стороне самые жестокие и ужасные, и тем более жестоки и ужасны, чем они более удалены от востока». Кроме того, жестокость адов убывает от севера к югу. На дальнем западе, за жилой адской территорией, простираются темные леса. Есть леса и на дальнем севере. А за адами юга простираются пустыни. В восточной стороне в настоящее время адов нет, они перенесены на ближний запад.

Ады бесчисленны, они находятся «под каждой горой, под каждым холмом, под каждой скалой и также под каждой равниной и долиной духовного мира». Все небеса и весь мир духов буквально «изрыты», и под ними простирается сплошной ад. Несмотря на огромную территорию, отведенную для ада, места в нем не хватает, и большинство адов имеет по три яруса, которые сообщаются друг с другом через проходы и «посредством испарений».

Жители ада часто подвергаются насильственному перемещению: их переселяют из одного ада в другой с целью соединить какие-то сообщества или же отбросить излишек духов в пустыню. Здесь происходят восстания, которые, впрочем, всегда усмиряются.

«Между небесами и адом существует постоянное равновесие, – пишет Сведенборг, – из ада постоянно дышит и возникает усилие делать зло, а с небес постоянно дышит и нисходит усилие делать добро: среди этого равновесия находится мир духов, который занимает середину между небесами и адом».

Судя по всему, за то время, которое прошло между путешествием Данте и путешествиями Сведенборга, в загробном мире христиан произошли значительные изменения. Прежде всего, они коснулись той его части, которую ученый называет миром духов и о которой в «Божественной Комедии» нет ни слова. Принципиально иной стала загробная судьба язычников. Ликвидированы муки чистилища.. О причине этих перемен судить трудно. Не исключено, что Сведенборг в своих частых, но бессистемных визитах в потусторонний мир, к тому же не имея постоянного проводника, не «прочесал» его столь тщательно, как Данте, и некоторые территории, равно как и некоторые подробности быта, остались вне его поля зрения. Тем не менее авторы настоящей книги рискуют высказать, в порядке гипотезы, свою точку зрения на происшедшее. Возможно, загробный мир, являясь в какой-то мере отражением мира земного, тоже был затронут процессами глобализации. Лимб, предназначенный для праведных язычников, попросту объединился с чистилищем, получив новое название «мир духов», и теперь язычники, как и христиане, получили равные возможности спасения. Кроме того, жизнь в мире духов весьма напоминает православные «небесные мытарства». И это сходство наводит на утешительные мысли о том, что пока земные церкви делят между собой человеческие души, царства небесные (католическое, православное и протестантское, а возможно, и царства других, нехристианских конфессий) успели объединиться. Радует и то, что, в отличие как от чистилища, так и от мытарств, никаких особых мук души в «объединенном» мире духов не испытывают, подвергаясь не столько наказанию, сколько перевоспитанию и увещеванию со стороны ангелов. Ведь ангелы, по словам Сведенборга, «жаждут служить всем, поучать и возносить каждого к небесам; это их первая услада».

Информация о загробном мире, имеющаяся на сегодняшний день в распоряжении исследователей, крайне противоречива. Даже в рамках каждого из царств общая картина не всегда бывает достаточно четкой, а история и география загробного мира в целом и вовсе трудно представимы. Все это порой приводит исследователей к сомнениям в реальности изучаемых ими государств. Некоторые малодушные и не имеющие твердой жизненной позиции ученые начинают склоняться к малоутешительным мыслям о том, что мир живых – это единственный из обитаемых миров нашей Вселенной и что загробный мир существует лишь в их воображении, а то и вовсе не существует. А как сказал в свое время по поводу страны джиннов, «Джиннистана», Эрнст Теодор Амадей Гофман, «ни для человека, ни для целой страны не может приключиться ничего худшего, как не существовать вовсе».