Но Рябов не внял совету. Выругавшись, он замахнулся нагайкой и ударил Вернее, попытался ударить. Иван внимательно наблюдал за противником, движения которого стали для него замедленными и легко предсказуемыми. Он быстро сместился в сторону, из-за чего летящая вниз нагайка прошла мимо, одновременно рванувшись вперед и перехватив руку противника, лишая его оружия. Незаметный удар в нужную точку, и Прохор валяется на земле, скривившись от боли. Для окружающих это заняло одно мгновение, и все удивленно ахнули. Иван же, как ни в чем не бывало, снял с плеча короб с письменными принадлежностями, поставил его на землю, и осмотрел нагайку.

- Хороша... Прошка, тебе разве не говорили, что нагайка - не игрушка? И давать ее в руки неразумным детям нельзя? Запомни это, как следует, и без нужды ей не размахивай.

И с этими словами стал охаживать Прохора, приговаривая отеческим голосом о недопустимости подобного поведения, только пыль заклубилась. В толпе раздался хохот. Друзья Прохора может и хотели бы вмешаться, да не рискнули. Вокруг собралось уже много народа, причем все были на стороне Ивана. Иван же, вдоволь помахав нагайкой, засунул ее себе в сапог и плюнул на старого врага.

- Прошка, как был ты дураком, так и остался. Думаешь, если ряху наел и нагайку в руки взял, то настоящим казаком стал? Тебе до казака еще расти и расти. А то, что я хороший кат, сущая правда. И не приведи Господь тебе в мои руки попасть. Соловьем заливаться будешь...

Подхватив короб и закинув ремень на плечо, Иван зашагал к дому, ощущая на себе множество взглядов. Большей частью одобрительных. Он понимал, что нажил смертельного врага, который приложит все силы, чтобы расквитаться. Такого унижения Прохор не простит. Самому затеять драку, в результате которой тебя отлупили собственной нагайкой, да такого никто не припомнит! Он станет посмешищем для всех казаков. Иван же, наоборот, был доволен сложившейся ситуацией. Хорошо зная мерзопакостную и несдержанную натуру Рябова, специально постарался спровоцировать его на ссору при большом количестве свидетелей. Потому, что иметь в походе за спиной такого "товарища" - и турок с татарами не надо. Зато теперь дальнейшие действия Прошки легко предсказуемы. Он из кожи вон вылезет, но постарается исподтишка убить Ивана, и взять его с поличным будет несложно. И тогда уже разговор пойдет совсем другой. А вообще, черт с ним, с этим Прошкой! Других дел перед походом что ли нет?

Отряд из двадцати пяти больших морских стругов быстро двигался вниз по Дону. Скрыть такое невозможно, и турецкие разъезды обнаружили отряд задолго до Азова, но вот о дальнейших планах незваных гостей турки могли только гадать. Пойдут ли казаки на Азов, или попытаются прорваться в море - это пока неизвестно. То, что турецкие подсылы смогли узнать в Черкасске (а такие наверняка есть, всех не выловишь) и сообщить в Азов, не обязательно соответствует истине. Хоть и были пущены самые противоречивые слухи, в том числе и то, что ожидается очередной штурм Азова, но ни атаман Михайло Самаренин, ни полковник Григорий Косагов, командующий сводным отрядом из почти полутора тысяч стрельцов и казаков, на это особо не надеялись. Незадолго до выхода удалось узнать, что во всех местах, более-менее подходящих для прохода больших стругов, турки выставили засаду, задача которой - вовремя сообщить о появлении казаков, и сразу же уходить. Поэтому все понимали - в Азовское море придется прорываться с боем. Вопрос лишь в том, где именно. Идти через самое широкое и глубоководное гирло Песчаное, где стоит Азов, то есть прямо под турецкие пушки, смысла нет. Можно пройти через мелководный Казачий Ерик, где прошли в прошлый раз, или через Каланчу, Свиное гирло, но турки это тоже хорошо понимают, и именно там и ждут. Если подует "низовка" - сильный западный ветер, то уровень воды в нижнем течении Дона заметно поднимется, и даже самые мелководные протоки, скрытые зарослями камыша, станут доступны для прохода казачьей флотилии. Но уповать на "низовку" не стоит. Ее можно прождать не одну неделю, а время уходит.

Перед отходом состоялся совет, на котором Самаренин предложил подойти ночью к Казачьему Ерику, выслать вперед разведку на легком быстроходном челне, и если там ждет засада, то по-тихому ее вырезать, чтобы турки не успели поднять шум. На удивленный вопрос полковника Косагова, а каким образом турки могут помешать выходу, находясь в Азове, ему доходчиво объяснили, что если под Азовом стоит сильная эскадра военных галер, то получив сигнал тревоги, они окажутся в море довольно быстро. И тогда надо будет либо вступать с ними в бой, либо сразу уходить назад в гирла Дона. Если вступать в бой с большими силами турок, это может привести к большим потерям при весьма и весьма скромных возможных трофеях. Что ценного можно взять с военной галеры? Разве что пушки и огневой припас, да денег по мелочи. Но тут, как повезет. Спрашивается - зачем выходили? Возразить было нечего, поэтому Косагов согласился. Усомнился лишь в возможности устранить засаду без лишнего шума, на что Самаренин заверил его, что казаки справятся. Привлекать стрельцов к этому делу не стоит, против чего полковник нисколько не возражал.

Решив вопрос с разведкой, атаман сразу же после совета вызвал десятника Петра Трегубова - матерого казака, побывавшего во многих делах, и привыкшего наведываться "в гости" к туркам и татарам, когда его не ждали. Человека храброго и умелого. Но была у Петра еще одна черта, которая решила выбор в его пользу. Он умел держать язык за зубами в любой ситуации. И даже во хмелю соблюдал меру, хорошо помня, что у трезвого на уме - то у пьяного на языке. А уж секретов в его голове, о которых лучше не болтать во избежание потери этой самой головы, было немало. Правда, казак очень удивился, когда ему представили Ивана, и объяснили его роль в предстоящем деле.

- Этот хлопчик - характерник?!

- Да, Петро, характерник. Причем не из последних. Сам Матвей Колюжный его учил, и слово дал. А слово Матвея ты знаешь.

- Чудеса, да и только!!! Тогда другое дело, атаман. От меня чего-нибудь надобно?

- Ты будешь старшим в отряде лазутчиков. Подбери с десяток казаков - больше не надо. Но таких, чтобы не только саблей, ружьем и пистолем хорошо владели, но и язык за зубами держать умели. Что в трезвом виде, что в пьяном. Для всех Иван идет с вами, как толмач. Про остальное - никому не слова. Все делаете, как обычно, но если потребуется мимо стражи незаметно пройти, или незаметно к ней подобраться, или от погони спрятаться, тут он вас и прикроет - всем ворогам глаза отведет. А надо будет, и за турка себя выдаст. Ну и как толмач с турецкого и французского тоже вам пригодится. Уразумел, Петро?

- Уразумел, атаман. Только десяток казаков, чтобы молчали, как рыба, я вряд ли найду. Во хмелю кто-то все равно проболтается.

- А за скольких поручиться сможешь?

- Пожалуй... за пятерых. Загоруйко Федор, Потапов Григорий, Рогозин Игнат, Шпак Дмитро и Коваль Семен. Эти точно молчать будут.

- А не мало?

- Хватит. Если и взаправду хлопец умеет глаза отводить, то больше и не надо. Управимся.

- Добре, Петро. Пойдете все на моем струге, чтобы под рукой были, и подальше от этого московского полковника. А там - как бог даст...

Теперь Иван вспоминал этот разговор и думал о предстоящей в ближайшую ночь своей первой вылазке. Хоть атаман и велел ему спать, но разве сейчас уснешь. Мимо проплывали берега Дона, кое-где поросшие камышом, кружили в воздухе чайки, и только мерный плеск весел нарушал тишину. Здесь уже не было ни одного казачьего городка, и на берегу легко можно было напороться на турецкий конный разъезд. Но берега были пустынны, и казачья флотилия шла вниз по Дону, не привлекая внимания. Далеко позади остались многолюдный Черкасск, мать, братья и сестренка. В этот поход отправились только они с батькой, остальные казаки в семье Степана Платова еще до походов не доросли. Иван хорошо помнил, как мать перекрестила его на виду у всех и обняла, пустив слезу. Но обняв, шепнула по-турецки.