Случаев было мало, но пьянел Егор быстро. То ли струна басовая в нем не настроена была, то ли болезнь какая внутренняя, то ли просто слаб был, картошечку капусткой который год заедая. И Егор хмелел быстро, и Харитина от него тоже не отставала: с полрюмочки маковым цветом цвела, а с рюмочки уж и на песню ее потягивало. Песен-то она знала великое множество, но с водочки, бывало, только припевки пела. И не припевки даже, а припевку. Одну-единственную, но печальную:

Так, стало быть, хмель ее направлял - в печальную сторону. Хмель, он ведь кому куда кидается: кому - в голос, кому -в кулак, кому -в сердце, кому-в голову, а Егору - в ноги. Не держали они его, гнулись во всех направлениях и путались так, будто не две их у него, а штук восемь, как у рака. На Егора это обстоятельство действовало всегда одинаково: он очень веселился и очень всех любил. Впрочем, он всегда очень всех любил. Даже в трезвом состоянии.

В тот день с утра раннего первый турист припожаловал: трое мужиков да с ними две бабеночки. Издалека, видать, пожаловали: мешков у них было навалом. И сами не по-местному выглядели: мужики сплошь без кепок и в штанах с заклепками, а бабенки их, наоборот: в белых кепках. И в таких же штанах, только в облипочку. В такую облипочку, что Егор все время на них косился. Как забудется маленько, так и косится: было, значит, на что коситься.

- Доброго здравия, гости дорогие. - Яков Прокопыч пел - не говорил. И кепку снял уважительно. - Откуда это будете, любопытно узнать?

- Отсюда не видно, - ответили. - На ту сторону перевезете?

- На ту сторону можно. - Яков Прокопыч и кепку надел, и улыбку спрятал. - Перевезем, согласно тарифу на лодке с мотором. Прошу оплатить проезд в оба конца.

- А почему же в оба?

- Лодка вас, куда потребуется, доставит, а обратно порожняком пойдет.

- Справедливо, - сказал второй и за кошельком полез.

Егор этих мужиков по мастям сразу распределил: сивый, лысый да плешивый. И бабенок соответственно: рыжая и пегая. Они в дело не встревали: разговоры сивый с плешивым вели. А лысый окрестностями любовался.

- Как, - спросил, - рыбка ловится у вас?

Бабенки возле мешков своих щебетали, а Колька рядом вертелся. В школе занятия кончились, так он иногда сюда заглядывал, отцу помогал. Бабенки на него внимания не обращали, потому что кружил он в отдалении, но когда рыжая из мешка бинокль (настоящий бинокль-то!) вытащила, его вмиг подтянуло. Точно лебедкой.

- Ах, какой мальчуган славный! - сказала пегая. - Тебя как зовут, мальчик?

- Колькой, - охрип вдруг Колька: басом представился.

- А грибы у вас растут, Коля?

- Рано еще грибам, - прохрипел Колька. - Сыроеги прут кой-где, а масляткам слой не вышел.

- Что не вышло масляткам? - Рыжая даже бинокль опустила.

- Слой им не вышел, - пояснил Колька, и ноги его сами собой шаг к этому биноклю совершили. - Грибы слоями идут: сперва маслятки, потом - серяки, за ними - красноголовик с боровиком пойдут. Ну, а следом настоящему грибу слой: груздям и волнухам.

- Слой - это когда много их, да?

- Много. Тогда и берут. А так - баловство одно.

И еще шаг к биноклю сделал: почти что животом в него уперся. И глядеть никуда не мог: только на бинокль. Настоящий ведь бинокль, товарищи милые!

- Хочешь посмотреть?

Колька «да» хотел сказать, рот разинул, а вместо «да» бульканье какое-то произошло. Непонятное бульканье, по рыжая бинокль все-таки протянула:

- Только не урони.

- Не-а.

Пока тятька мотор получал да наставления от Якова Прокопыча выслушивал, Колька в бинокль смотрел. Если в маленькие окошечки глядеть - большое все видится. А если в большие окошечки, то все, наоборот, маленькое. Непонятно совершенно: должно же большое, если в большое, и маленькое, если в маленькое, правда? А тут все не так. Не так, как положено. И это обстоятельство Кольку куда больше занимало, чем прямое назначение бинокля: он все время вертел его и глядел на ворону с разных концов.

- Зачем же ты его вертишь? - спросила рыжая. - Смотреть надо в окуляры, вот сюда.

- Я знаю, - тихо сказал Колька.

- А для чего жевертишь?

- Так, - застеснялся Колька. - Интересно.

- Сынок! - позвал Егор. - Подсоби-ка мне тут, сынок.

Сунул Колька бинокль в руки рыжей, хотел «спасибо» сказать, но из глотки опять сип какой-то вылез, и пришлось убежать без благодарности. А пегая сказала:

- Туземец.

- Оставь, - лениво отмахнулась рыжая. - Обычный плохо воспитанный ребенок.

Под недреманным оком Якова Прокопыча Егор нацепил «Ветерок» на корму «девятки» (бывший «Утенок»- пузатенький, важный, Егор про это помнил), установил бачок с горючим. Колька весла приволок, уключины, черпачок - все, что положено.

- Все ладно-хорошо, Яков Прокопыч, - доложил Егор.

- Опробуй сперва, - сказал заведующий и пояснил туристам:- Первая моторная навигация, можно сказать. Чтоб ошибок не было.

- Нельзя ли поживее провернуть весь этот ритуал? - ворчливо поинтересовался лысый.

- Так положено, граждане туристы: техника безопасности. Давай, Полушкин, отгребайся.

Про технику безопасности Яков Прокопыч с ходу выдумал, потому что правил таких не было. Он про свою безопасность беспокоился.

- Заведи, Полушкин, мотор на моих глазах. Кружок сделай и обратно пристань, где я нахожусь.

- Ясно-попятно нам.

Колька на веслах отгреб от причала. Егор поколдовал с мотором, посовал в него пальцы и завел с одного рывка. Прогрел на холостых оборотах, ловко включил винт, совершил для успокоения заведующего несколько кругов и без стука причалил. Хорошо причалил: на глаз прикинул, где обороты снять, как скорость погасить. И - заулыбался:

- В тютельку, Яков Прокопыч!

- Умеешь, - сказал заведующий. - Разрешаю грузиться.

Егор с сыном на пристань выскочили, быстренько мешки погрузили. Потом туристы расселись, Колька - он на носу устроился - от пристани оттолкнулся, Егор опять завел «Ветерок», и лодка ходко побежала к дальнему лесистому берегу.

О чем там в пути туристы толковали, ни Егор, ни тем более Колька не слышали. Егор - за моторным грохотом, а Колька потому, что на носу сидел, видел, как волны разбегаются, как медленно, словно с неохотой, разворачиваются к нему другой стороной дальние берега. И Кольке было уже не до туристов: впередсмотрящим он себя чувствовал и только жалел, что, во-первых, компас дома остался, а во-вторых, что рыжая тетенька дала ему поглядеть в бинокль преждевременно. Сейчас бы ему этот бинокль!

А туристы калякали о том, что водохранилище новое и рыбы тут особой быть не может. До Егора иногда долетали их слова, но значения им он не придавал, всецело поглощенный ответственным заданием. Да и какое было ему дело до чужих людей, сбежавших в тишину и покой на считанные денечки! Он свое дело знал: доставить, куда прикажут, помочь устроиться и отчалить, только когда отпустят.

- К обрывчику! - распорядился сивый. - Произведем небольшую разведочку.

Разведочку производили в трех местах, пока, наконец, и рыжая и пегая не согласовали своих пожеланий. Тогда приказали выгружаться, и Егор с сыном помогли туристам перетащить пожитки на облюбованное под лагерь место.

Это была веселая полянка, прикрытая разросшимся ельничком. Здесь туристы быстро поставили просторную ярко-желтую палатку на алюминиевых опорах, с пологом и навесом, поручили Егору приготовить место для костра, а Кольке позволили надуть резиновые матрасы. Колька с восторгом надувал их, краснея от натуги и очень стараясь, чтобы все было ладно. А Егор, получив от плешивого топорик, ушел в лесок нарубить сушняка.

- Прекрасное место! - щебетала пегая. - Божественный воздух!

- С рыбалкой тут, по-моему, прокол, - сказал сивый. - Эй, малец, как тут насчет рыбки?