Первую составило командование и штаб, укрывшиеся в глухом лесу и отключившие радиосвязь. Другая группа без долгих колебаний ломанулась на восток и уже вечером 24 июня успешно добежала до Новой Мыши. Но были и те, кто с отчаянным упорством, без должной координации действий, без связи и взаимодействия с собственной артиллерией и пехотой, атаковал немцев у Кузницы — не случайно же в немецких документах появляются записи о 12 танковых атаках противника и двух сотнях подбитых танков. Кого было сколько? Судя по тому, сколько танков заметили на поле боя немцы, сколько своих солдат они потеряли, сколько времени заняло у них «перемалывание» огромного мехкорпуса, в бой пошел каждый четвертый, если не каждый пятый-шестой.
Да, нехорошая получается версия. Совсем неправильная. Не вписывается она в картину «беспримерного в истории массового героизма». А протокол допроса в немецком плену командира 4-й тд вписывается?
«После того, как он оставил свои войска, он пытался [попасть] через Слоним, Барановичи в Смоленск, а из Смоленска в Москву. Он предполагал, что к тому времени, когда он доберется до Смоленска, Москва падет, и он сможет оттуда попасть к своей семье.
На просьбу кратко проиллюстрировать основные принципы боевого использования русских танковых войск, он попросил лист бумаги и начертил схематический эскиз… Его не слишком обширные пояснения [оставили] впечатление схематичности и выученного с некоторым трудом [урока]. Добросовестно, с гордостью и чувством удовлетворения [ученика] на экзамене по тактике он откинулся назад по окончании черчения…
Примечательно, что он охотно дает сведения о своей дивизии, структуре и построении боевых порядков, даже о принципах боевого применения танковых войск. Ему не приходит в голову, что с нашей точки зрения он тем самым нарушает священнейший долг офицера. По нашему мнению, ему не хватает национальной чести и чувства долга, которые для нас являются само собой разумеющимся. Это наблюдение не является единичным, а общим, постоянно встречающимся [явлением] при каждом допросе старших офицеров». [409]
А вот еще один старший офицер, и тоже из 4-й танковой дивизии:
«Вечером 29.06.41 на участке 2-го батальон 25-го мотопехотного полка (12-я танковая дивизия вермахта. — М.С. ) взят в плен русский полковник, который сказал, что он Bessarabier (уроженец Молдавии?) и что перешел к нам добровольно, потому что он не согласен с советской идеей. По этой причине он сорвал свои знаки различия. Он показал, что был начальником артиллерии 4-й тд 10-й Армии (вероятно, начальник артиллерии 4-й тд полковник Ефим Иванович Цвик. — М.С. ). Артиллерия дивизии состоит из одного гаубичного полка с 12-см и 15-см орудиями. Его дивизия с боями отступала из Белостока до Минска. С армейским командованием у него с 26.06 связи больше не было.
Дивизия (т. е. командиры немецкой дивизии) через переводчика побудила русского полковника вернуться в свою часть и сказать, что сопротивление бессмысленно и что русских пленных не расстреливают. Без долгих размышлений русский полковник согласился на это. Сегодня около 5 утра он был послан на участке 2-го бтл 25 мпп к русским войскам. Через два часа в этом месте было доложено о большом количестве перебежчиков. Связано ли это с деятельностью полковника, сказать пока нельзя. При допросе через переводчика этот полковник еще сказал, что, по его мнению, вся русская армия развалится через 12 дней».
Для полноты картины приведем и ту фразу из Боевого донесения штаба 12-й танковой дивизии вермахта, которая идет вслед за прогнозом о сроках развала Красной Армии: «Три русских солдата, перешедшие на нашу сторону ранним утром 30.06., сказали, что они из 251-го стрелкового полка (номер явно неверный. — М.С. ) . Последние 5 дней они не получали никакой пищи, и когда они должны были идти в атаку на немцев, они отказались выполнять приказ своего лейтенанта и застрелили его». [431]
К сожалению, пока еще не введены в научный оборот протоколы допросов генерал-майора Зыбина, командира 36-й кавдивизии — еще одного соединения, входившего в состав КМГ Западного фронта. Допросов было много: сначала в немецком плену, куда он попал в июле 1941 г., затем — в ходе следствия и суда, который в августе 1946 г. приговорил бывшего генерала к расстрелу «за потерю управления дивизией и антисоветскую агитацию в плену». [432]
Развязка
В упомянутом выше докладе командира 11-го мехкорпуса генерал-майора Мостовенко боевым действиям 6-го мехкорпуса уделено ровно два предложения: «Наступление 6 МК успеха не имело. 4 ТД продвинулась до Кузница и стала отходить». К этим двум фразам можно добавить еще одну: «33 ТД распоряжением командира подвижной группы генерал-майора Болдина была подчинена командиру 6 МК». [414] После этого в распоряжении Мостовенко осталась 29-я танковая, понесшая ранее тяжелые потери в бою у Конюхи, и 204-я моторизованная дивизии. Этими силами 11 МК достаточно успешно контратаковал противника — на оперативных картах немецкого Генштаба за 24–26 июня отчетливо видно, как линия фронта южнее Гродно сначала останавливает свое движение, а затем начинает «продавливаться» на север, к пригородам Гродно. Правды ради надо все же отметить, что противником двух советских дивизий был один пехотный полк 8-й пд вермахта.
Несравненно хуже развивались события к востоку от Немана, где пехота противника продолжала свое безостановочное продвижение. Оперативная сводка 8 АК вермахта в 15–45 25 июня констатирует: «8-й армейский корпус, не встречая сопротивления противника, частями 28 пд подходит к Oстрино (н.п. за р. Котра, в 46 км восточнее Гродно. — М.С. ) , а частями 161 пд выходит к Радунь (н.п. в 85 км северо-восточнее Гродно. — М.С. )… Планы на 26.06: частям 161 пд дойти до Лида, 28 пд дойти до района южнее Лида, 8-я дивизия в зависимости от ситуации у соседа справа (т. е. в полосе 20 АК, отражающего основной удар советских танковых соединений. — М.С. ) или дальше прикрывать правый фланг, либо выйти в район юго-восточнее Лида». Раздумья не были долгими, и уже поздним вечером 25 июня принимается решение: «Приказ по корпусу № 4.
9-я Армия поворачивает на юг, чтобы воспрепятствовать отходу войск противника с выходом через р. Неман на север и северо-восток. Для решения этой задачи 8 АК переходит к обороне на рубеже р. Неман, на фронте от Гродно до Мосты». [412]
Слова «переходит к обороне» означали в данном случае наступление (марш) частей 28-й пд и левого фланга 8-й пд (161-ю пд было решено оставить в районе г. Лида и переподчинить ее командованию 5 АК) от рубежа Озеры, Острино на юг с выходом на правый берег р. Неман в полосе Лунно, Мосты. Командование советской 3-й Армии своевременно оценило намерения противника и нависшую угрозу окружения. Первым ответным действием было «перебазирование» самого командования. Генерал Мостовенко в своем докладе описывает это так: «Командармом-3 были мне подчинены остатки (отряды) 85-й и 56-й стрелковых дивизий… С 25.6. связи со штабом 3-й Армии не имел. Командарм-3 выехал через Лунно на восток» [141]. Не один только Мостовенко потерял связь с генералом В. Кузнецовым, в оперативных сводках штаба Западного фронта начинает монотонно повторяться фраза: «Данных о местонахождении и действии частей 3-й Армии не поступило».
Завершая разговор об оперативном искусстве командования 3-й Армии, приведем еще один документ. Это донесение командира 209-й моторизованной дивизии (17 МК) полковника Муравьева в штаб фронта, подписанное 25 июня в 22.30. Две странички из школьной тетради «в клеточку», исписанные размашистым крупным почерком. Строго говоря, вся история разгрома Западного фронта исчерпывающе изложена в этом донесении, поэтому приведем его полностью, от первого до последнего слова:
