Утром второго дня наступления (2 июля) 81-й тп значительно продвинулся на юг и уже находился в 8 км от шоссе Млынов, Ровно. Подходы к шоссе немцы обороняли, и при выходе из леса танковый полк встретился с противником. «Бой шел с 6.00 до 11.00. В результате противник был отброшен на восток, уничтожено 17 мотоциклов, 3 ПТО, артбатарея и рассеяно до батальона пехоты. С поля боя не вернулось: 4 танка Т-26, 2 бронемашины, убито 9, ранен 21 человек». [263] В числе убитых был командир танкового батальона капитан Чернявский.
На этом сокрушительный контрудар и закончился. Уже в 7 утра в штаб 22-го мехкорпуса поступил приказ командующего 5-й Армией об общем отходе на 200 км за линию старой границы к г. Коростень. «С получением приказа дивизии с 11–11.30 начали планомерный отход» . Правда, из того, что написано далее в Боевом донесении № 019 штаба 22 МК, явствует, что отход был не слишком планомерным: «Части дивизий, разрозненные интенсивной бомбежкой авиации противника, группами машин и небольшими колоннами пеших начали выход в район сбора. По маршруту отхода корпуса движутся разрозненные группы машин и пеших подразделений 9 МК, 27 СК, 31 СК. С востока на запад по этому же маршруту и в это же время происходит большое неорганизованное движение отмобилизованных вторых эшелонов…» [267]
6–7 июля части 41-й танковой дивизии, пройдя более 200 км по бездорожью украинского Полесья, вышли в район Бовсуны, Тесновка (20 км северо-западнее г. Коростень). «В результате беспрерывных длительных маршей к 24.00 7.7.41 г. дивизия имела 27 штук танков Т-26, бронемашин 4, два танка КВ, находящихся на марше». В боевом донесении № 025 штаба 22 МК от 19.00 7 июля есть интересное уточнение к этой информации: «Части 41 тд прибыли в следующем составе: 81 ТП — танков 10, людей 240 и все транспортные машины; 82 ТП — танков 9 и все транспортные машины». [278] Нельзя не порадоваться за живучесть советских грузовиков…
Прошло ровно два дня, и половина от этого ничтожного остатка танков тихо растворяется в лесном тумане: «В 20.00 9.7.41 части дивизии закончили сосредоточение в районе кол. Барановка, кол. Синявка, имея всего 10 танков». [263] На этом история 41-й тд как крупного танкового соединения окончательно завершилась.
Документально установить обстоятельства выхода из строя каждого из примерно 320 потерянных танков Т-26, накануне войны считавшихся исправными и боеготовыми (!), не представляется возможным. Два батальона (примерно 100 танков) пропали в районе Владимира-Волынского, не исключено, что десятка два из них были подбиты в бою. Что касается основных сил дивизии, то в многостраничном отчете о ее боевых действиях можно, суммируя все конкретные упоминания боевых потерь, насчитать 12 подбитых танков Т-26 (3 в районе г. Любомль и 9 при наступлении от Олыка на Млынов). Можно к этому добавить еще 3 танка Т-26, сгоревших при отходе через Олыка (возможно, от бомбовых ударов противника). В любом случае, при любых натяжках приходится констатировать, что 90 % легких танков 41-й тд были потеряны без воздействия противника (если не относить к категории «воздействие противника» сам факт начавшейся войны).
Конечно, это были технически устаревшие, малосильные танки, броню которых пробивала любая противотанковая пушка. А могучие гиганты КВ-2 с несокрушимой броней — были ли они использованы лучше? Первое упоминание о применении танков КВ в бою обнаруживается в первом же абзаце доклада о боевых действиях дивизии:
«Выступив из р-на расквартирования (г. Владимир-Волынский, лагеря), потеряла 3 танка КВ из числа танков, сосредоточенных приказом Штарма-5 в лесу Пивник в период отмобилизования. Из числа потерянных танков 2 танка КВ остались в тылу противника, героически сражаясь, нанося большие потери противнику, ведя только пулеметный огонь, так как снарядов ни одного не было».
Итак, два танка воевали, но 52-тонные громады были использованы как пулеметная танкетка. Фраза про «отсутствие снарядов» годится только для трибунала. Танк КВ-2 был вооружен 152-мм гаубицей; это одна из самых распространенных в Красной Армии артсистем (дивизион таких гаубиц был в каждой стрелковой, моторизованной и танковой дивизии), выстрелов к ним было накоплено 2,63 млн, или в среднем 690 ед. на один ствол. Это — по всей Красной Армии, а непосредственно в западных приграничных округах было сосредоточено 773 выстрела на ствол (не считая выстрелы к 152 мм пушке-гаубице). [3] И этого изобилия не хватило, чтобы вооружить новейшие танки (какой бы огромной снаружи ни казалась башня КВ-2, но больше 36 выстрелов в танк просто не помещалось).
После перехода дивизии в район Ковеля «все танки КВ 81-го и 82-го тп были выброшены в район Дубова для перекрытия Брест-Литовского направления». Там они и простояли в бездействии, поджидая мифическую танковую колонну противника. Следующее упоминание танков КВ в докладе относится к моменту отхода дивизии из Ковеля: «В период отхода частей 15 СК распоряжением начальника гарнизона 5 танков КВ были взорваны». Без трибунала понять смысл этой фразы опять же трудно. Во-первых, с какой стати начальник гарнизона командует танковой дивизией? Во-вторых, зачем надо взрывать тяжелые танки? Даже если они по техническим причинам стали неспособны к совместному с дивизией маршу, то пять зарытых в землю КВ — это «опорный пункт» обороны, пробить который без привлечения авиации или тяжелой артиллерии немецкая пехота не могла.
Три танка КВ оставлены в районе Владимир-Волынского, пять взорваны в Ковеле. Сколько должно остаться от 31 машины? «Правильный» ответ — 16. Такую цифру наличия танков КВ в 41-й тд по состоянию на 1 июля называет Владимирский (в докладе командования дивизии вообще ничего не сказано). В ходе наступления на Млынов «2 танка КВ завалились на мостах и 1 танк КВ поврежден и взорван».
Еще два неисправных (почему?) танка КВ взорваны экипажами при отходе из Олыка. Загадочная судьба еще одного бронированного монстра описана так: «Частям с большим трудом удалось прорваться через пылающий городок (Олыка) , где было потеряно 3 танка Т-26 и один танк КВ, который, пытаясь прорваться через огненное кольцо, был воспламенен и взорвался». [263] Трудно понять, как дизельный (!) танк мог загореться от пламени горящих деревянных домов, но не будем придираться к мелочам. Главное в другом — «поименно» потеряно 6 танков из 16, но к Коростеню ползут всего два («два танка КВ, находящихся на марше» ). Лишь один танк предположительно мог быть подбит противником («1 танк КВ поврежден и взорван» ).
Вот так и воевала эта дивизия: легкие танки оказались слишком легкими, тяжелые были слишком тяжелыми и неукротимо заваливались на мостах. Нет ни малейших сомнений в том, что если бы четыре сотни танков 41-й тд с самого начала зарыли в землю у шоссе Устилуг, Владимир-Волынский, проблем у немцев стало бы чуть больше.
Два последних мехкорпуса
Номинально в составе Киевского ОВО (Юго-Западного фронта) числилось восемь мехкорпусов. Один из них (24 МК) находился в самой начальной стадии формирования, и к разряду заслуживающих упоминания бронетанковых соединений отнесен быть не может. Еще один, 16-й мехкорпус в первые же дни войны был передан в состав Южного фронта, затем был номинально передан в состав Западного фронта, но в процессе передислокации оказался в эпицентре сражения у Бердичева; дело было в июле, да и назвать бои у Бердичева (320 км до ближайшей точки границы) «приграничным сражением» можно только в порядке очень мрачной шутки. Остается шесть мехкорпусов, реально принявших участие в июньских боях на Юго-Западном фронте. Про боевые действия (т. е. разгром) 4 МК, 8 МК, 15 МК, 22 МК было уже сказано выше. Осталось рассмотреть короткую историю двух последних (9-го и 19-го).
19-й мехкорпус относился к перечню «сокращенных 1-й очереди» и по планам Генштаба КА даже к концу 1941 г. должен был получить менее трети штатного числа танков; оснащение другими видами матчасти велось примерно в той же пропорции. 9-й мехкорпус формально входил в разряд «боевых», но фактически к моменту начала войны был укомплектован боевой и вспомогательной техникой еще хуже 19-го. Оба корпуса дислоцировались в глубине округа: 9 МК в районе Новоград-Волынский, Шепетовка, 19-й мехкорпус — еще дальше от границы, в районе Житомир, Бердичев.
