From "THE RIVER DUDDON, A SERIES OF SONNETS… AND OTHER POEMS"
Из сборника "СОНЕТЫ К РЕКЕ ДАДДОН И ДРУГИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ"
THE RIVER DUDDON
СОНЕТЫ К РЕКЕ ДАДДОН
"Not envying Latian shades-if yet they throw…"
Not envying Latian shades — if yet they throw
A grateful coolness round that crystal Spring,
Blandusia, prattling as when long ago
The Sabine Bard was moved her praise to sing;
Careless of flowers that in perennial blow
Round the moist marge of Persian fountains cling;
Heedless of Alpine torrents thundering
Through ice-built arches radiant as heaven's bow;
I seek the birthplace of a native Stream. —
All hail, ye mountains! hail, thou morning light!
Better to breathe at large on this clear height
Than toil in needless sleep from dream to dream:
Pure flow the verse, pure, vigorous, free, and bright,
For Duddon, long-loved Duddon, is my theme!
"Мне не знакома Латума прохлада…"[87]
Мне не знакома Латума прохлада,
Не слышал я журчанья родников
Бандузии, Горация отрады,
Поющего в созвучьи мерных строф.
Цветов персидских пышных мне не надо,
Я не люблю фонтанов и садов,
Альпийского потока чужд мне рев
И радуга в стремнинах водопада.
Вверх по реке знакомою тропой
Иду, бросаю в горы клич привета,
Легко дышать прохладою рассвета.
Расстался я с избыточной мечтой,
Любовью прежней песнь моя согрета —
Я славлю Деддон, Деддон мой родной.
"Child of the clouds! remote from every taint…"
Child of the clouds! remote from every taint
Of sordid industry thy lot is cast;
Thine are the honours of the lofty waste
Not seldom, when with heat the valleys faint,
Thy handmaid Frost with spangled tissue quaint
Thy cradle decks;-to chant thy birth, thou hast
No meaner Poet than the whistling Blast,
And Desolation is thy Patron-saint!
She guards thee, ruthless Power! who would not spare
Those mighty forests, once the bison's screen,
Where stalked the huge deer to his shaggy lair
Through paths and alleys roofed with darkest green;
Thousands of years before the silent air
Was pierced by whizzing shaft of hunter keen!
"Дитя далеких туч! В уединенья…"[88]
Дитя далеких туч! В уединеньи
Не ведаешь ты участи мирской,
Обстала глушь лесов тебя стеной,
И ветра свист поет тебе хваленья.
Морозы ждут лишь твоего веленья. —
Пускай в долине пышет летний зной,
Ты одеваешь саван ледяной,
Тебя хранит великий дух Забвенья.
Но времени рука уже легла
На этот берег дикий и лесистый,
Где некогда царила глушь и мгла,
Огромный лось топтал ковер пушистый
И зверолова меткая стрела
Безмолвия не нарушала свистом.
"How shall I paint thee? — Be this naked stone…"
How shall I paint thee? — Be this naked stone
My seat, while I give way to such intent;
Pleased could my verse, a speaking monument,
Make to the eyes of men thy features known.
But as of all those tripping lambs not one
Outruns his fellows, so hath Nature lent
To thy beginning nought that doth present
Peculiar ground for hope to build upon.
To dignity the spot that gives thee birth
No sign of hoar Antiquity's esteem
Appears, and none of modern Fortune's care;
Yet thou thyself hast round thee shed a gleam
Of brilliant moss, instinct with freshness rare;
Prompt offering to thy Foster-mother, Earth!
У ИСТОКА[89]
Как мне нарисовать тебя? — Присяду
На голом камне, средь хвощей и мхов:
Пусть говорящий памятник стихов
Твои черты явит людскому взгляду.
Но как барашку, что прибился к стаду,
Из блеющих не выбраться рядов,
Так никаких особенных даров
Тебе Судьба не припасла в награду.
Ничем — ни данью древности седой,
Ни щедростью возвышенных примет —
Здесь не отмечено твое рожденье.
Но свежий мох, растущий над водой,
И этот в струях отраженный свет —
Твое Земле суровой приношенье.
