— Подождите! — воскликнула Кесси, не думая, что скажет в следующую секунду.

Он бросил взгляд через плечо, напряженный, как струна, готовая лопнуть в любую секунду. Кесси тоже выпрямилась, решив защищаться.

— Я считаю, что вы должны знать, я… зарабатывала себе на жизнь вовсе не так, как вам говорил Габриэль. Густые брови поползли вверх.

— Ваше имя — это ведь сокращенное от Кассандры? Кесси кивнула.

— Хорошо, Кассандра. И как же вы зарабатывали на жизнь? — В его тоне сквозило полнейшее равнодушие. — Мой сын сказал мне, что нашел вас в какой-то пивной.

Она сражалась с собой, чтобы не опустить глаза под его жестким взглядом. Крепись, приказывала она себе, хоть он и держится так надменно.

— Так и было, — ответила она, гордо вскинув голову. — Но не тем… Он сказал неправду. Я всего лишь подавала эль и еду, драила полы, работала на кухне… Но это все, клянусь вам!

Он издал горлом какой-то слабый звук — то ли отвращения, то ли недоверия. У нее похолодело в желудке.

— Еще он упомянул, что вы воровка. Горячий стыд окрасил ее щеки:

— Скажу правду, сэр. Я украла часы, надеясь, что сумею продать их. Я… хотела покинуть Чарлстон и устроиться где-нибудь белошвейкой… — Кесси кивнула на портрет Маргарет: — Габриэль рассказал мне, как она умерла. Наверное, это было ужасно — потерять ее именно так… Злобные и мерзкие люди посягают на невинные души…

— Злобные и мерзкие люди? Да все янки — дикий и грубый народ, смердящее племя варваров! Каждый из вас! Кесси резко выдохнула:

— Я не сделала ничего дурного в своей жизни, сэр. За исключением того, что родилась в стране, которую вы всей душой ненавидите. — Она не опускала глаз. — Но если вы обвиняете меня в убийстве вашей жены наравне с истинными виновниками, не зная обо мне ничего, тогда вы ничем не лучше их! И кстати, сэр, мне кажется, что и в остальном вы отнюдь не так безгрешны, как пытаетесь убедить всех. Я ведь точно знаю: вы с три короба наврали слугам обо мне!

Эдмунд рассвирепел. Что эта паршивая девчонка позволяет себе! Дерзкое ничтожество, она осмелилась разговаривать с ним в таком непозволительном тоне! Но, увы, она стала женой его сына…

И раздражала она его так же сильно, как и сын.

— Не ищите себе оправданий, юная леди. Я прекрасно осведомлен, кто вы на самом деле. И можете быть спокойны, я не горю желанием узнать о вас пикантные подробности. Но на будущее советую не забывать: не вам судить меня!

Он оставил Кесси стоящей посреди холла с открытым ртом и посылавшей ему вслед испепеляющие взгляды. Проклятие! Невыносимо надутый старикан! Он даже хуже, чем его отвратительный сынуля.

Габриэль был прав. Этот дом имел необъятные размеры, так что двое его обитателей могли при желании прекрасно избегать друг друга. Кесси удивилась, когда однажды после полудня экономка вплыла в ее спальню со словами:

— К вам гости, миледи. Кесси часто-часто заморгала.

— Ко мне? — растерянно спросила она, затем нахмурилась. — Вы, наверное, ошиблись, миссис Мак-Ги? Боюсь, что не знаю здесь ни души…

— Никакой ошибки, миледи. Гостья просила позвать именно вас. Я провела ее в гостиную, чтобы она подождала там.

Она. Кесси что-то это не очень понравилось. Она встала. В глазах поплыли крути. Какая же она трусиха! Но, кажется, у нее нет выбора. Придется спуститься и узнать, что это за гостья. С дрожью в коленках она спустилась вниз по лестнице. Ей не пришлось долго ждать, чтобы проникнуть в эту тайну. На краешке дивана примостилась поразительно красивая девушка — красивее всех, кого когда-либо видела Кесси. Волосы цвета спелой пшеницы были уложены вокруг головы короной, черты лица поразительно нежны, овал лица напоминал сердечко. На ней было платье модного светло-персикового цвета, отделанное белым атласом.

Заметив Кесси на пороге комнаты, девушка поднялась с дивана — просто образец грации и красоты.

— Добрый день! — несколько смущенно произнесла она. — Вы, должно быть, молодая жена Габриэля?

Голос у красавицы был таким же приятным, как и черты лица. Она протянула Кесси руку, затянутую в перчатку:

— Меня зовут Эвелин.

Эвелин. Кесси готова была провалиться сквозь землю и умереть. Никогда еще не было для нее столь очевидно собственное ничтожество. Эта светловолосая девушка, маленькая и грациозная, с мягким голосом, чарующим слух, — та, на ком хотели женить Габриэля. Кесси вся съежилась: у этой девушки было все то, чего никогда не приобрести ей…

— О Боже! Вы… дочь герцога Уоррентона.

Едва Кесси произнесла эти слова, она тут же готова была проглотить язык.

Девушка улыбнулась в ответ едва заметной улыбкой. Но все же улыбнулась

— Я вижу, вы слышали обо мне? Если честно, то это значительно облегчает задачу. Извините, но я не знаю вашего имени.

— К-кесси.

— Отлично. Что ж, тогда, может, нам лучше присесть? — Девушка элегантно махнула ручкой в сторону дивана.

Кесси покраснела. Впервые она осознала, до какой степени не подготовлена к роли хозяйки дома.

— Конечно, — пробормотала она.

Они уселись: одна — на одном конце дивана, другая — на противоположном.

На губах Эвелин появилась слабая улыбка.

— Знаете, — мягко произнесла она, — я хотела нанести вам визит уже несколько дней назад. Только ужасно боялась вас: я ведь не уверена была, что меня ждет.

Кесси смущенно замялась:

— С-скажу вам честно .. я чувствую то же самое!

Признание сорвалось с ее губ, прежде чем она успела прикрыть рот ладошкой. Но Эвелин лишь с облегчением рассмеялась в ответ. И напряжения между ними как не бывало. Словно кто-то взмахнул волшебной палочкой.

— Не… хотела бы показаться грубой, — нерешительно начала Кесси, — но мне казалось, что вы должны… ненавидеть меня?

В глазах Эвелин блеснула искорка понимания:

— Потому что это я должна была выйти замуж за Габриэля, а он взял да и женился на вас? Кесси кивнула:

— Вас, наверное, очень огорчило известие о том, что он натворил?

Эвелин сложила маленькие ручки в белых перчатках на коленях.

— О Боже, дорогая, вовсе нет! Это мой отец был сначала просто невменяемым из-за этого. Ведь это он носился с идеей объединить две наши семьи. Но и он смирится с этим. Мне кажется, что отец уже начал привыкать к данному факту. А я хочу быть честной с вами, Кесси. Я испытала огромное облегчение оттого, что освобождена от обязанности выходить замуж за Габриэля. Он вечно пугал меня до полусмерти. — Эвелин грустно улыбнулась. — И, если честно, до сих пор пугает. Стюарт всегда был милым и беззаботным. А Габриэль намного мрачнее и… как бы это сказать… в нем постоянно что-то бурлит… Господи, я даже не могу толком объяснить все это!

Кесси была абсолютно согласна с девушкой. У нее Габриэль тоже вызывал дрожь.

— Вы любили Стюарта? — спросила Кесси и тут же покраснела, потому что вопрос был слишком личный, а значит, неприличный. — Не обращайте внимания, — быстро поправилась она. — Это меня совершенно не касается…

— Но я ни чуточки не обиделась, честное слово! Мне нравился Стюарт. Но любить? Нет, я не любила его. Уверена, из нас вышла бы отличная пара, и я искренне оплакиваю его смерть. Но у меня никогда не было желания выходить замуж лишь из-за отличной родословной жениха. Во всяком случае, я хотела бы выйти не потому, что дед моего деда был какой-то знаменитой личностью, а до него и его дед и прочее. О, я нормальная девушка и наслаждаюсь сезоном в Лондоне, всеми этими балами, суаре и светскими раутами, но мне никогда не нравилось, что нас выставляют напоказ, словно на ярмарке лошадей, — все осматривают и прицениваются. Было бы чудесно выйти замуж по любви, хотя такие вещи сейчас совсем не в моде. Но в моем случае это и вряд ли возможно. Мама бы поняла меня, благослови Господь ее бесценную усопшую душу, но отец совсем другого склада. И он ожидает, что я выполню свой долг по отношению к семье. Так что я давно смирилась со своей участью и не протестую.

Эвелин немного помолчала, прежде чем продолжить: