— Нет, пусть он сам…пусть он вернется и отдаст мне.

Мною овладело странное чувство — если я сейчас возьму цепочку, Мстислав не вернется. Словно эта тоненькая ниточка удерживала его в живых. Слово, которое он дал мне. Хотя нет, Мстислав ничего не обещал мне. Никогда.

— Все так плохо с ним? — тихо спросила я.

— Все было очень плохо, когда я оставил его там, и я не уверен, что найду его живым, но я поклялся, что вернусь за ним. Он спас нашу дочь, только благодаря нему Камилла снова с нами.

Николас ушел ближе к вечеру. Я запрещала себе думать о плохом. Просто поставила барьер между мной и образами смерти, которая стучалась ко мне в душу. Я занялась малышками, которых привел Ник. Мы с Фэй и Марианной помогли им искупаться, переодеться. Накормили несчастных и разместили в комнатах для гостей. Но они яростно противились, и пришлось дать им возможность спать вместе в одной комнате. Их ждал глубокий сон. Я знала, что детям–вампирам нужен отдых. Они спят как люди. Особенно если истощены и обессилены. Мы поставили кровати в одну большую спальню и разместили их всех вместе. Я смотрела на маленькую Ками, так похожую на Мстислава и радовалась каждому ее жесту, каждой улыбке. Я видела как ревниво ее обнимает мать, словно боится отпустить хоть на минуту. Я любовалась ими обеими и с гордостью понимала, что есть в этом и моя заслуга, пусть маленькая, но есть. Камилла жива и я приняла участие в ее судьбе и довольно немаловажное.

Я никогда раньше не задумывалась о детях. Я любила их, но они были чужими, далекими. Конечно милыми, нежными, забавными, но никогда я не ассоциировала себя с материнством. И именно сейчас я поняла, что тоже хотела бы быть матерью. Познать эту бесконечную радость растить своего ребенка. Частичку меня. Только я уже хорошо знала о физиологии вампиров — у нас с Мстиславом детей быть не может. Никогда. А ни с кем другим я детей не хотела.

Когда стихли голоса, все разошлись по комнатам, я снова подошла к окну и посмотрела на небо. Я тихо молилась. Пусть хоть кто то там, наверху, услышит мои молитвы. Ведь Бог любит даже грешников. Они все его дети. Пусть позаботится о Мстиславе. Пусть простит и пощадит его. Пусть вернет его мне живым, и я клянусь, что уйду, перестану преследовать его. Я начну жить своей жизнью. Возможно, даже уйду в монастырь, потому что другие мужчины мне не нужны.

Какие яркие звезды на небе. Пусть он их тоже увидит, сегодня, вместе со мной.

 Глава 27

Его мучили кошмары. Словно души убитых им бессмертных терзали его разум, старались схватить и утащить в кровавую бездну, утопить Палача в их черной крови.

Изгой чувствовал липкие прикосновения их пальцев, слышал их страшные голоса, крики, рычание. Они жаждали заполучить его — их мучителя. Иногда он выныривал из бреда, но уже через секунду выл от боли и мечтал погрузиться в омут диких кошмаров. Он уже не знал, что лучше истязание души или плоти. Его тело разлагалось медленно, раны становились глубже, проедали мясо до костей. В те короткие минуты сознания он смотрел на звезды и считал, сколько времени осталось до рассвета, а потом так же взирал на голубое небо и уже с ужасом ждал заката. Через два часа после того как солнце спрячется за горизонт — он умрет. Инфекция доберется до сердца и мозга.

Изгой старался не думать о боли, но она поглощала его, вытягивала все силы, изматывала нудной пульсацией, жрала его, как голодный зверь свою жертву. А потом снова забвенье и жуткое лицо смерти. Нет, смерть не была похожа на него самого, она была страшней в своей откровенной обнаженности. Впавшие глазницы, и голый череп под темным капюшоном и эти слепые глаза, которые смотрели ему в душу, тянули из него жизнь. Смерть смеялась оскаленным ртом и манила его костлявой рукой.

Боль исчезла внезапно. Словно его поразило зарядом электрического тока. Перед глазами вспыхнул яркий свет и погас. Его окружила темнота. Непроглядная, плотная темнота. Может это и есть конец? Наверное, это все. Уже пришло его время. А он не попрощался с Дианой…не увидел ее в последний раз…не услышал ее голос. Постепенно мрак рассеивался, до него доносились странные звуки, это был голос. А потом он услышал собственное имя. Оно отчетливо прозвучало у него в голове. Сиреневые глаза Анны со слезами смотрели на него.

"Еще рано, Мстислав. Я еще не звала тебя. Ты обещал вернуться и попрощаться со мной. Еще рано. Мы ждем тебя там. В другом мире. Вернись Мстислав…Вернись…Ты обещал…я жду тебя …у старого камня…жду тебя…еще не время"

— Эй, посмотри на меня! Да, вот так, ты меня слышишь, Палач!

Изгой с трудом разлепил тяжелые веки, в глазах плясали разноцветные круги, все расплывалось, пока наконец то он не увидел лицо Мокану.

— Если слышишь, дай знать. Моргни, закрой глаза.

Изгой прикрыл веки. Прислушался к собственному телу. Боль затихала. Она все еще вгрызалась в него своими клыками, но уже не причиняла невыносимые страдания.

— Я смазал раны. Теперь мне нужно напоить тебя отваром. Посмотри на меня, Изгой.

Мстислав с усилием воли заставил себя сфокусировать взгляд на лице князя.

— Вот так то лучше. Давай, пей.

Николас поднес к его губам кружку и влил ему в рот горькую, терпкую жидкость, которая наполнила гортань липкостью и вязкостью, заставив закашляться. Изгоя затошнило и он почувствовал позыв к рвоте.

— Даже не думай блевать. Терпи. Черт тебя подери, Изгой, терпи, тебе необходимо это выпить до дна. Давай еще…давай, друг. Я что напрасно возвратился в это чертовое место и убил еще одного Вентиго?

Изгой сделал глоток, стараясь не дышать. Он осушил кружку до дна и закрыл глаза, борясь с тошнотой.

— Через час тебе станет легче. Конечно, до полного выздоровления далеко, но ты станешь на ноги и сможешь уйти со мной отсюда. А там наши женщины выходят тебя.

Изгой молчал, ему было трудно говорить. Он лишь испытывал странное чувство неведомое ему ранее. Благодарность. Мокану не бросил его подыхать. Вернулся. Сдержал слово. Изгой не привык к честности среди бессмертных. Это мир где каждый за себя… или сам Изгой многого не понимал.

— Твоя Диана, она там в нашем доме. Марианна нашла ее и привела к нам. Ей грозила опасность. Хорошая она девочка, храбрая. Кстати твой подарок не взяла. Сказала, что ты сам ей отдашь.

Изгою улыбнулся уголком рта, губы потрескались, он облизал их кончиком языка, невыносимо захотелось пить.

— Так ты все слышишь? А? Слышишь меня? Давай, отдыхай, а я пока закончу с твоими ранами. Знаешь, Мстислав, а ты напоминаешь мне ходячего мертвеца. Да и воняет от тебя похуже чем от той твари, что мы завалили. Сейчас закончу и напою тебя кровью. Хммм, никогда раньше ни за кем не ухаживал, чувствую себя медсестрой. Ты это…будешь должен, ясно?

Восстановление проходило быстро. Уже через час Изгою стало намного лучше, и он мог уже шевелить пальцами и односложно отвечать на вопросы. Через два часа началась регенерация тканей. Изгой уже хорошо слышал и видел Мокану, который болтал без умолку. Наконец то Мстислав набрался сил и хрипло прошептал:

— Она…Диана…она спрашивала обо мне?

— Нет, не спрашивала…Да, черт тебя дери, девчонка от тебя без ума и тебе явно выгорит хороший секс когда ты вернешься. Ну не сразу конечно…ты еще довольно плохо выглядишь, но через пару деньков точно выгорит. Это я тебе обещаю. У меня на такие вещи нюх.

— Заткнись, — Изгой усмехнулся и смутился. Не привык обсуждать такое с кем то. Слишком интимно. Слишком личное.

— Что?

— Заткнись, Мокану, ты болтаешь как радио.

— А ты неблагодарный сукин сын.

Прошли сутки, и Изгой уже делал первые неуверенные шаги с помощью князя. Казалось, тело отказывалось его слушаться, обросшее новой кожей, оно не подчинялось разуму.

— Намного лучше, Изгой. Еще пару шагов и доползешь до дерева.

"Издевается гад". Изгой с трудом передвигал ноги и, не выдержав нагрузки упал на колени.

— Через пару часов пойдем к порталу. На рассвете будем убираться отсюда.