В голливудских фильмах городские канализации выглядят романтично и загадочно. Синеватый свет, звук капающей воды, эротично изогнутый поворот тоннеля. Герои, попадая туда, резво бегают, перестреливаются и катаются по слегка влажному полу. Они там даже едят, без особой брезгливости наблюдая за дрессированными, лоснящимися от собственной важности крысами. Они там страстно занимаются любовью, прижимая друг друга к отполированным стерильным стенам и опираясь ладонями на трубы, до блеска отдраенные каким-то редким шизофреником-чистюлей…

На самом деле сточные каналы, перекрещивающиеся под улицами мегаполисов, выглядят иначе. Что у нас, что в Лос-Анджелесе.

На самом деле канализация — это мрачная цитадель дерьма, а не романтичный, выскобленный до скрипа и хорошо освещённый плацдарм для любовных утех…

Трубу прорвало основательно. Респираторы в таких случаях помогали постольку-поскольку, поэтому, чтобы хоть как-то притупить обонятельные ощущения, дежурная бригада сантехников, перед тем как приступить к исполнению служебного долга по деговнизации подземных трущоб, распила на троих литровочку.

— Руки б поотрывал, — произнёс Григорий, волоча за собой длинную гибкую проволоку, скрученную в кольцо. — Осенью не проверят, а потом ищи эти свищи.

Он оступился, слетел с бетонного бордюра и по колено провалился в тёплый поток отходов современных прямоходящих, населяющих Москву. Посветил фонарём вниз. Вытащил ногу, затем вторую, бросил инструменты и наконец окончательно выбрался обратно на возвышение.

Левый сапог дал течь.

Обнаружив этот факт, Григорий очень сильно выругался.

Шедшие позади него сантехник и водопроводчик замедлили движение и шумно задышали, стараясь индивидуальными перегарными парами вытолкать из лёгких невыносимый запах канализации.

— Гриша, нельзя так резко останавливаться. Люди могут на тебя наскочить. По инерции, — порциями выдавил худенький водопроводчик Игорь, который в их троице всегда пьянел первым. — Вдруг начальник смены был бы рядом… Что тогда? Недоразумение.

— Не шебуршись, — серьёзно сказал второй сантехник, которого все слесари в каптёрке РЭУ звали Колбаса, мотнул головой и положил руку на плечо Игорю. В знак чисто мужского доверия. Колбаса был добродушным, но странноватым слесарем.

Григорий молча приладил фонарь на скобу, торчащую из склизкой стены, и, щёлкнув замками, открыл тяжёлый ящик с инструментами. Сбросив прохудившийся сапог, он внимательнейшим образом осмотрел конечность, словно на ней должна была тут же образоваться гангренная опухоль.

Игорь и Колбаса терпеливо ждали, пока шеф закончит сакральное шаманство.

Недоверчиво потыкав кривым пальцем в излучину вспухшей на лодыжке вены, Григорий нахмурился и решительно извлёк из ящика моток пакли и баночку с солидолом. Тщательно смазав вокруг щиколотки темно-жёлтой суспензией, он выверенными движениями обмотал лодыжку паклей и напялил на ногу сапог. Посмотрел на соратников снизу вверх и уверенно заявил:

— Теперь не протечёт.

— Перевод казённых материалов… опять же… — косо пожал плечами Игорь.

— Не шебуршись, — наставительно повторил Колбаса. — Паклю спишем на прорыв трубы, а смазки у нас и так полно.

— Понял.

Григорий поднялся, подхватил инструменты и проволоку, снял подвешенный фонарик и коротко скомандовал:

— Вперёд.

В это время смрадный поток, бурлящий внизу, стал урчать заметно тише. И через несколько минут вовсе смолк.

Все трое в недоумении глядели, как он мельчает, Уровень жидкости на дне стока стремительно падал, будто пробоину в трубе, которая находилась где-то впереди, кто-то наспех заделал. Это было странно. Кому пришло в голову выполнить их работу?

— То есть нам не надо трудиться? — озадаченно спросил Игорь, почесав тонкое запястье.

— Не шебуршись…

— Колбаса, ну-ка слетай вперёд, глянь, чего там, — дал ценное указание Григорий. — А я пока за такое дело по пятьдесят разолью. Обернёшься — пригубим.

Без лишних комментариев Колбаса растворился во тьме загаженного тоннеля. Игорь, оставшись без опоры, угловато взмахнул руками и, ойкнув, сел на трубу. Тут же заорал и вскочил, хлопая себя по заду.

— Это ж горячая, дуб, — поучительно сказал Григорий, глядя, как тощий водопроводчик подпрыгивает. — И не ори так. Колбасу спугнёшь.

Шмыгнув носом, Игорь успокоился и подошёл ближе к заветному ящику, внутри которого, между молотком, плоскогубцами и коловоротом, в специальной кожаной петле помещалась поллитровка.

— Ты налей пока, — посоветовал он Грише и махнул ладонью куда-то в тыл: — Я травму производственную получил.

Григорий глубокомысленно насупился. Достал стаканчики, бутылку и с филигранной точностью отмерил три по пятьдесят.

— За неизвестного сантехника, — провозгласил Игорь, хватая свой стаканчик и косясь на окончательно затихший поток дерьма. — За взаимоводочку… то есть выручку.

Григорий точным движением пресёк его попытку проглотить содержимое стопки.

— Без Колбасы нельзя.

— Мы же совсем по чуть-чуть, — расстроился Игорь.

— Будем ждать Колбасу, — отрезал Григорий. Худенький водопроводчик с сожалением поставил стаканчик и крикнул в темноту:

— Колбаса, вернись!

Его слова глухо шмякнулись о бетон и замерли неподалёку. Эха не было.

Была вонь. Она снова подступала к горлу и желудку, почуяв слабину не укреплённого очередной дозой спиртного организма.

Так прошло пять минут. Григорий начал беспокоиться. Он, оставив Игоря у сымпровизированного столика, прошёлся по тоннелю до развилки, водя лучом фонарика по грязным стенам, переплетениям труб и влажным махрам какого-то полусгнившего тряпья, свисающим с вбитых в бетон скоб, которые служили лестницей в уходящей наверх шахте колодца.

В одном из широких ответвлений канализационного лабиринта он заметил какие-то непонятные мутные отблески. Направил туда фонарик. Свет упёрся в стену. Бывалый сантехник сдвинул редкую, но длинную поросль бровей и подошёл ближе, стараясь не споткнуться.

Стена показалась ему необычной. Гладкая, без трещин и подтёков. Но главное, её здесь никак не должно было быть — это же магистральный тоннель. Несколько толстых труб исчезали в ней… Он расстегнул фуфайку и достал из кармана спецовки карандаш. Поднёс, чтобы постучать по упругой на вид поверхности…