Однако слова эти заставляют этимолога задуматься по другой причине. В книге грузинских учёных Д. С. Мгеладзе и Н. П. Колесникова «От собственных имен к нарицательным» (Тбилиси, 1970) рассматривается около 1500 русских слов, образованных от фамилий, имён, отчеств, прозвищ, псевдонимов. Такое обилие подобного рода слов свидетельствует о том, что перед нами не какое-то исключительное, а обычное явление в развитии языка. Возникновение таких слов в одних случаях исторически документировано (ампер, рентген, силуэт), а в других — эти слова этимологически бесспорны в рамках самого русского языка (будёновка, толстовка). Но где гарантия того, что от более древних эпох до нас не дошло некоторого количества таких же слов, однако, при этом не сохранилось ни исторических свидетельств, ни этимологических данных, ни даже тех имён собственных, от которых эти слова могли быть образованы? Представьте себе, например, что до нас дошли названия месяцев июль и август, но имена собственные, от которых они образованы (Юлий Цезарь и Октавиан Август), нам остались бы неизвестными. Или, допустим, что редкие в наши дни имена Кондрат(ий), Егор и Кузьма оказались бы совершенно забытыми. Как бы в этом случае этимологи стали объяснять происхождение слов кондрашка, объегорить, подкузьмить![120] К сожалению, этимологам приходится считаться и с такой возможностью.

Мы уже видели, что слова-«гибриды» образуются часто в полукальках. Так, наше слово телевидение, образованное на основе английского television [тeлевuжн], состоит из двух разных частей: греческой теле- и русской — видение. Однако и само английское слово также является «гибридом», но только греческо-латинским. Особенно много таких «гибридных» слов среди искусственных образований нового времени. Возьмите, к примеру, такие привычные нам слова, как оптимизм и оптимист, пуризм и пурист, нигилизм и нигилист. Все они образованы на базе латинских слов (optimus [oптимус] ‘наилучший’, purus [пy:рус] ‘чистый’, nihil [нuхиль] ‘ничто’), но суффиксы (-изм и — ист) у них — греческого происхождения. Напротив, в слове архитектура мы имеем дело с сочетанием греческой основы и латинского суффикса, причём слово это возникло ещё в Древнем Риме, a не относится к числу поздних искусственных образований.

Одно время часть учёных резко возражала против «незаконных браков» разноязычных слов или их составных элементов. Но постепенно узус восторжествовал, и противники слов-«гибридов» вынуждены были смириться. Теперь уже никого нельзя удивить такими словами, как акваланг (от латинского aqua [aква] ‘вода’ и английского lung [ланг] ‘лёгкое’) или козлетон (просторечно-ироническое слово с русским первым и заимствованным вторым компонентом).

Обычно авторы разного рода словарей и справочников без колебаний называют как год рождения слова кибернетика, так и его создателя. Слово это получило широкое распространение после выхода в 1948 году книги американского учёного Норберта Винера, которая так и называлась; «Кибернетика». Считается, что новое слово Н. Винер образовал от греческого существительного kybernetes [кюбернe:те: с] ‘кормчий, ’ а этимологическое значение вновь образованного слова кибернетика может быть передано словами ‘наука управления’. Сомневаться в правильности подобного объяснения, казалось бы, у нас нет никаких оснований — хотя бы потому, что именно так объяснял происхождение слова кибернетика сам Н. Винер.

И всё же, недаром говорится, «ничто не ново под луной». Слово кибернетика (kybernetike [кюберне: тикe:]) ‘искусство управления’ мы находим, например, в диалоге древнегреческого философа Платона «Горгий», написанном более 23 веков тому назад. Интересно отметить, что здесь также наблюдается семантическое развитие от конкретного (‘управление кораблём’) к абстрактному (‘управление’ вообще). Хотя в древнегреческом языке скорее нужно говорить о переносе значения из одной конкретной сферы (‘управление кораблём’) в другую конкретную же сферу (‘управление государством’).

Именно последняя сфера стала обычной у соответствующих слов новогреческого языка: kybernetes [кивернuтис] ‘правитель’ (но также и ‘капитан’), kybernetikos [кивернитикoс] ‘правительственный’, kybernese [кивeрниси] ‘правительство’. Это направление в семантическом развитии слова было, видимо, использовано почти два столетия тому назад французским учёным А. М. Ампером, который употреблял слово кибернетика в значении ‘наука об управлении государством’ (то есть в платоновском смысле).

Следовательно, едва ли будет правильным утверждение, что Н. Винер «изобрёл» или «создал» слово кибернетика. Для того, чтобы столь удачно создать искусственное греческое слово, нужно хорошо знать греческий язык. А хорошее его знание предполагает знакомство со словом kybernetike, которое можно найти даже в гимназических словарях и пособиях. Скорее всего, Н. Винер подсознательно помнил греческое слово, действительно образованное от существительного kybernetes, и воспользовался этим словом для образования нового научного термина, обозначающего новую научную область.

Но даже если Н. Винер совершенно заново создал слово кибернетика, мы должны говорить о возрождении старого слова, в которое американский учёный вложил новое современное содержание (случай, когда вино молодое вливают в мехи старые). Успех быстрого распространения слова кибернетика был обеспечен колоссальными достижениями, которых добилась эта наука в 50-60-е годы XX века.

Русский язык, как и всякий другой, постоянно обновляет и пополняет свой словарный запас. Все лексические «новинки», как правило, фиксируются словарями. Но количество новых слов в наш космический век растёт с поистине «космической» быстротой. Не случайно у нас время от времени выходят издания типа «Новые слова и значения».

Среди этих новых слов немало заимствований из других языков, но есть здесь также и незаимствованные слова. Сравнительно новыми являются слова, «стаж» которых обычно не превышает 40–50 лет: лавсан (I956)[121], круиз (1957), бионика, бистро, лазер (I960), бадминтон, джинсы (1963), акваланг, бикини, хобби (1964), болонья, прессинг, ралли, смог, цунами (1965), венерианский, субъядерный (1966), колготки, сенаж (1967). А вот слова, появившиеся в русском языке ещё позднее: лизинг, маркетинг, интернет, пейджер, бутик, памперсы и многие другие.

С этимологической точки зрения эти слова составляют довольно «разношёрстную» массу. С некоторыми из них мы уже знакомы (лавсан, акваланг, сенаж). Из остальных слов одни этимологизируются предельно ясно: венерианский, болонья (от названия итальянского города Болонья), субъядерный, другие — не столь просто. Например, заимствованное из английского языка слово смог ‘густой туман, смешанный с дымом и копотью’ мы тщетно пытались бы отыскать в английских словарях, вышедших, скажем, до 1940 года. Дело в том, что и в самом английском языке слово smog представляет собой неологизм, появившийся в результате контаминации (скрещивания) слов fog [фог] ‘туман’ и smoke [смoук] ‘дым, копоть’. Следовательно, и самые новые слова могут представлять определённый интерес для этимолога.

История слов майка, кибернетика и др. показывает, что, занимаясь происхождением новых слов в языке, этимолог может столкнуться с массой неожиданных трудностей. Примеры с этимологиями подобного рода должны предостеречь от пренебрежительного отношения к «ближней» этимологии, которая имеет такое же право на существование, как и «дальняя», базирующаяся на изучении родственных связей между отдельными индоевропейскими языками.