Наконец появилась Франсина, взъерошенная, с замутненными глазами. Маргарите пришлось объяснить дочери, где они находятся и по какой причине.

— Конечно, — вяло проговорила Франсина. — Тони.

Девочке хотелось домой, она соскучилась но друзьям. Маргарита сделала максимум возможного, чтобы утешить дочь, но это оказалось бесполезным занятием — ей так и не удалось найти подхода и вывести Франсину из состояния отчужденности. Но, по крайней мере, матери удалось убедить дочь в необходимости хоть что-нибудь съесть на завтрак. Странное дело, снадобья, которые готовил Роберт и давал нить Франсине, оказалось, не имеют стойкого эффекта.

Часом позже на кухню зашел еще одни охранник и что-то сказал тому мощному телохранителю, который готовил им завтрак.

— Что случилось? — спросила Маргарита с беспокойством, переходящим в панику.

— Возможно, ничего, — сказал телохранитель, однако улыбка исчезла с его лица. — Они нашли посылку во дворе. Адресована Франсине.

Франсина выглядела ошеломленной. Подскочив на стуле, Маргарита вскрякнула:

— Я хочу ее видеть.

Телохранитель отрицательно покачал головой.

— Этого не следует делать, миссис де Камилло. Мне кажется, что вам с дочерью пока будет лучше отправиться в мою комнату. Сол побудет с вами.

Из маленькой спальни ей было слышно, как телохранитель разговаривает по телефону с Тони.

Не прошло и двух часов, как тот появился сам. Вначале Маргарита услышала звук твуп, твуп, твуп, издаваемый вращающимся несущим винтом вертолета; высота и сила звука усиливались по мере его приближения.

Через некоторое время ей разрешили выйти из комнаты, однако Франсину она оставила вместе с Солом.

Коробка лежала на буфете в прихожей. Тони, не сказав ни слова, сделал знак одному из своих людей, чтобы тот открыл ее. Внутри оказался сверток, смешно обернутый розовой лентой с бантом. Когда подручный Тони развернул сверток, глаза присутствующих застыли на его содержимом.

Маргарита пронзительно вскрикнула.

На розовой гофрированной бумаге покоился Риан — любимый игрушечный медвежонок Франсины.

Она бросилась в спальню, где спала Франсина, и бессмысленно остановила свой взгляд на неубранной кровати и на том месте, куда она вчера положила Риана. Игрушка исчезла.

— Пресвятая дева Мария!

Услышав шаги Тони, Маргарита, чтобы не сорваться на крик, зажала зубами согнутые пальцы.

— Тони, он был в доме, он был совсем рядом с ней, — ее голос сорвался, и ей пришлось сделать паузу, чтобы хоть как-нибудь взять себя в руки. — Я сама положила игрушку на ее кровать прошлой ночью.

Она повернулась, и ее широко раскрытые глаза уставились на мужа:

— Теперь ты понимаешь, о чем я тебе говорила? Это предупреждение. Что толку в нашем приезде сюда? Какой толк от охраны? Ведь ты не послушал меня. Вся охрана мира не спасет нас. От него нельзя спрятаться. Если мы не согласимся на его условия, то мы потеряем Франсину.

— Успокойся, — автоматически пробормотал Тони, но Маргарита заметила бледность его лица даже под кварцевым загаром.

— Пожалуйста, послушай меня, Тони. Я больше не вынесу мыслей о том, что Франсине грозят еще более жестокие испытания, нежели те, которые она уже перенесла. Одному Господу известно, что ей запомнилось из всего этого кошмара: она никогда не заведет со мной об этом разговор. Умоляю тебя ради нашей дочери. Оставь все, как есть.

Неужели отчаяние, сквозившее в ее словах, было настолько убедительным, что смогло заставить Тони отказаться от своих намерений?

Что же еще я тебе дал, Маргарита? Сейчас ты познала, что у тебя есть сила воли... сделать все, что пожелаешь.

— Хорошо, — наконец согласился он. — Будь по-твоему. Собирайтесь, и быстрее в вертолет. Мы убираемся отсюда к чертовой матери.

Все идет именно к этому, подумала Жюстина, чувствуя, как мускулистое бедро Рика Миллара прижимается к ее ноге под ресторанным столиком. Он хочет меня — хочет всю, без остатка.

Затем вновь пришла непрошеная мысль: давно мужчина не приводил меня в такое состояние.

Горячие слезы жгли ей глаза, и ей пришлось отвернуться и быстрым движением тыльной стороны рук вытереть лицо. Жюстина всегда боялась признаться в своей чувствительности. Для чего ей было защищаться — она прекрасно осознавала, что, когда он положит ей руку на плечо, она не найдет в себе сил противиться ему.

Но не сегодня, не здесь. Он настоящий мужчина, будет только лучше, если она еще немного запасется терпением. Ощущая рядом с собой его присутствие, Жюстина представляла себя лихорадочно бредущей в течение многих дней по пустыне и неожиданно падающей в изнеможении у оазиса. Вот она, вода, — рядом. Холодная, чистая. Кто обвинит ее в том, что она напьется из этого источника.

— Кажется, сегодня вечером нам удалось преодолеть разделявшую нас дистанцию, — заметил Рик, разливая в бокалы вино. — Неужели тебе было так плохо с того дня, как мы расстались?

— Неужели я была такой недотрогой?

Наклонившись, он поцеловал ее. Она почувствовала его вкус на своих губах, а легкое прикосновение его языка заставило ее тело совсем расслабиться.

— Да, именно. — Рик перевел дыхание. — Больше не буду спрашивать. Когда сама захочешь рассказать — сделаешь это. С удовольствием послушаю.

— Интересно, — сказала Жюстина, отстраняясь от него. — Ты приехал сюда, чтобы соблазнить меня?

Рик рассмеялся.

— Боже мой, я даже и не помышлял об этом. Ты же — Снежная Королева?

— Это так меня называли в конторе?

— Насколько мне известно, так тебя звали только те парни, которые облизывались тебе в след, собственно говоря, все, кто не был гомиком.

Теперь наступила очередь Жюстины рассмеяться, но, тем не менее, внутренне она была польщена.

Она наклонила голову и переменила тему.

— Мне кажется, что я побывала на другой планете.

— В этом нет ничего удивительного. Насколько мне известно, Токио и есть другая планета.

Он сжал ее руку в своей и продолжил:

— Тебе уже пора возвращаться в отель.

Когда он проводил ее в «Хилтон» и они поднялись на этаж, Жюстина поняла, что ей не хочется с ним расставаться. Эта мысль не удивила ее. Все время их обеда она чувствовала, что желание отведать все эти кулинарные изыски не идет ни в какое сравнение с желанием иного рода... Даже по тону своего голоса, игре глаз, податливости своего тела она прекрасно осознавала, что соблазняет его. Это было хорошее чувство. После многих лет жизни в чуждой ей среде, после пугающих предчувствий, которые ей навевал Николас своим тандзянским происхождением, она наконец почувствовала себя полностью освобожденной и способной проявить самоё себя. Наконец она поняла, насколько долго пребывала в заложницах у страха перед тем, в кого может превратиться ее муж. Сейчас она четко знала, что абсолютно не нуждается в его таинственной энергетике. Вся эта мистика раздражала ее, и, лежа в бессоннице рядом с ним, она чувствовала, как снедаемое беспокойством сердце вновь и вновь выбрасывает в кровь адреналин.

— Останься со мной сегодня, — прошептала Жюстина на ухо Рику, когда дверь ее номера закрылась за ними.

— Ты уверена, что этого хочешь?

Уверена, сказала Жюстина про себя. Мне нужна нормальная жизнь, нормальная работа, я хочу вечером приходить домой, любить своего мужа, по субботам видеть друзей, дважды в год ездить в отпуск.

Она подняла голову и прильнула к его губам. Ощутив у себя во рту его язык, она негромко застонала от наслаждения. Жюстина чувствовала, как его руки расстегивают блузку, стягивают ее с плеч, ласково проходятся по пуговицам юбки, которая плавно спадает с бедер.

Он упала в его объятия так, будто ноги отказали ей. Желание переполняло ее. Он подхватил Жюстину и понес к постели. В спальне горела лишь одна лампа, и сощуренными от страсти глазами Жюстина наблюдала, как его тело обнажается под ее нежными руками. Она помнила его по тем временам в Мауи. Потом она видела его в плавках, оставляющих мало места для воображения, и тем не менее она не думала, что ее сердце начнет колотиться так сильно после того, как она снимет с него и трусы. Обнаженный, он стоял у края постели, опустив на нее взгляд.