Как-то неудобно отказывать гостю в такой мелочи, к тому же если хозяин собственноручно заманил этого самого гостя. Но Магдалина, к счастью, не отличается моей стыдливостью по части хороших манер.

– Мой сын, Бентли, – Мамуля для пущен суровости назвала его полным именем, – строго-настрого запрещает курить в доме.

Не успела Бриджет найти подходящий ответ, как я опять метнулась на зов дверного звонка и в холле наткнулась на миссис Корнишон, которая, как Черепаха Неспешная, плелась отворить дверь. Я перехватила ее и отправила за чаем с лепешками.

– Леди Китти!

Я впустила гостью в холл.

– Смените звонок, дорогая! – Ее светлость пригвоздила меня к месту фальшивой улыбкой. – Он не подходит к дому: звук, знаете ли, чересчур плебейский.

– Обязательно, – промямлила я, ошарашенная свирепо ощетинившимся норковым манто и голосом кислым, как сливовый пудинг.

Однако под мышкой леди Китти держала форму для выпечки, в которой возлежал если не пудинг, то яблочный пирог. Я всегда отношусь с искренней благодарностью к тем, кто приносит дары из «конфет, и пирожных, и сластей всевозможных.[4]

– А свой холл вы недурно обустроили. – Леди Китти обвела орлиным взором галерею и дедовские часы. – Конечно, я бы на вашем месте убрала все мраморные плиты и постелила практикный линолеум. И эти доспехи надо выбросить, мода на них прошла. – Она хищно покружила по холлу и резко повернулась ко мне. – Я очень рада помочь вам советом, Элли, поскольку вы всегда стараетесь приложить все усилия…

– Благодарю вас.

– Вот моя невестка – совсем другое дело. Представляете, Памела пыталась отговорить меня от участия в вашем конкурсе на лучший пирог! – Леди Китти постучала пальцем по форме. – Моя жизнь, Элли, полна трудностей, но благодаря вам я поняла, что до сих пор пренебрегала своим долгом установить идеальный стандарт для жительниц нашего округа!

Я не успела ничего ответить, а ее уже несло дальше:

– Конечно, Элли, мне очень приятно болтатъ тут с вами, но с этим придется повременить. Я давно поняла, что нельзя править деревней спустя рукава. А теперь, Элли, отнесите пирог на кухню, порежьте на аккуратные кусочки, а я открою собрание.

Поскольку мне скомандовали «вольно!», я ретировалась на кухню, где миссис Корнишон старательно выставляла гору чашек и блюдец на подносик, вместивший бы разве что рюмку для яйца.

– Леди Китти пришла? – Миссис Корнишон начала медленно поднимать голову от подноса.

– Да-да. Посмотрите, что она принесла! – Я поставила форму с пирогом на стол и сняла салфетку. Под ней оказалась совершенная золотистая корочка. – Если пирог так же хорош на вкус, как на вид, леди Китти выиграет конкурс по выпечке одной левой с закрытыми глазами!

– Это точно, миссис Хаскелл!

– Тьфу ты! Опять телефон!

– А эти поганые штучки всегда так: осложняют жизнь, а не облегчают. – Миссис Корнишон старательно вытерла руки о передник и поползла в холл. – Вот почему я не стала устанавливать у себя телефон, хоть Рокси Маллой и пеняет, что со мной никогда нельзя связаться.

– Вы лучше продолжайте накрывать на стол, а я пойду отвечу.

Наверняка это Бен. И вряд ли он звонит, чтобы нашептать мне кучу нежностей, скорее всего, собирается доложить, как прошел его разговор с Папулей.

– Алло, – буркнула я в трубку.

– Миссис Элли Хаскелл?

– Так смешно, что просто ухохочешься, Бен, – ответила я невнятному голосу, доносившемуся словно с того света, – но у меня совершенно нет времени на глупые шутки.

– Для меня у вас время найдется, миссис Хаскелл.

– Кто это? – Мне все еще казалось, что меня просто разыгрывают.

– Доброжелатель, который хочет избавить вас от неприятностей.

– Каких?

По спине у меня побежали мурашки.

– Да бросьте изображать святую невинность! – В трубке послышался загробный смешок. – Забыли о ваших разговорчиках в «Темной лошадке», когда вы планы строили, как загнать в гроб свою свекровь?

– Но это была всего лишь шутка!

– Объясните это полиции, миссис Хаскелл!

– Вы меня не запугаете! – Трубку я сжимала обеими руками, опасаясь, что она выскользнет из мигом вспотевших ладоней.

– Ах, какие мы храбрые! То-то ваш муженек порадуется, когда узнает, что вы собирались укокошить его старую Мамочку! Может, я по натуре и пессимист, миссис Хаскелл, но мне сдается, что он юмора не оценит. Начнет на вас косо посматривать и все такое.

– Что вам надо? – взвизгнула я.

– Сущий пустячок для леди, живущей в таком шикарном замке. Скажем, двести фунтов? Для вас это капля в море. – И снова мерзкий смешок. – Завтра оставите деньги в дупле старого дерева у Помрой-Мэнор. Ясно?

– Да, – тупо ответила я, и мой собеседник повесил трубку.

Этого не может быть! Неужели я спятила настолько, что поддалась беспардонному шантажу? Колени у меня подгибались, солнечные лучи гневными перстами пронзали окно. Самый разумный выход – прилюдно признать все свои грехи, покаяться и отвечать за последствия своей глупости. Насколько страшны могут оказаться эти самые последствия? Перед глазами всплыло оскорбленное лицо Мамули – как пить дать вообразит, будто я ее ненавижу. А ей, несчастному воробышку, и так не везет в последнее время.

Двести фунтов меня не разорят. Но как же Эвдора, Фриззи или Памела? Окажется ли сумма им по средствам, если шантажист – справедливый человек и потребует свою долю и с них? И тут я вспомнила свой утренний разговор с Памелой. Что там она сказала, приняв меня за своего мужа Аллана? «Ты достал деньги?»

Еще тогда я не очень поверила в ее объяснение насчет внезапно пробудившегося интереса к лифчикам, теперь же мне в голову закралось совсем уж мерзкое подозрение. А что, если Памела, которой вдруг отчаянно понадобились деньги, и есть шантажист? Искаженный голос моего собеседника мог быть как мужским, так и женским. К тому же Памела упоминала дуплистое дерево, рассказывая о своем свекре, Папочке Бобби. Нет, слишком невероятно! Должно быть, какая-то мрачная и извращенная душа подслушала наш роковой разговор в «Темной лошадке»!

Сердце мое на мгновение замерло и снова застучало в рваном ритме. Господи помилуй! Я вспомнила, как вертела в руках магнитофончик Питера Дика, а потом поставила его на пол. Возможно, я нечаянно включила его на запись, а мистер Дик решил потом заработать стартовый капитал более легким способом, чем пение на вокзалах и рынках. Нет, это нелепо. Мистер Дик – фанатик своего искусства. К тому же он пылко клялся мне в своем глубоком чувстве… «И после этого тебе еще нужны доказательства, что он ненормальный?» – издевательски проскрипел внутренний голос.

– Миссис Хаскелл!

Я едва не подскочила от неожиданности.

– Да, миссис Корнишон?

– Я вот о чем подумала. – Она выглянула из-за двери кухни, как улитка из домика. – Не мог бы Джонас помочь мне подать чай? Мне столько лепешек и за три раза не унести.

– Он отдыхает, поэтому попробуйте справиться сами, договорились?

Порочная жизнь ожесточила мое сердце, печально решила я, входя в гостиную. Мамуля и Резвушка беседовали под аккомпанемент гневной тирады – леди Китти предавала анафеме замороженные пироги, которые продаются в супермаркетах. Только Бриджет заметила мое появление.

– О, никак сама хозяйка пришла составить нам компанию! А я совсем было решила, что вы – все равно как несчастная Марфа из Библии: бедняжка пахала у плиты, как у мартена, пока ее сестрица Мария подлизывалась к Иисусу…

Раздавшееся в ответ громкое «ах!» исходило от миссис Корнишон. Она открыла дверь гостиной, дав мне пинка под зад, и с невиданной для нее скоростью уронила поднос с лепешками. Будь на подносе чашки с блюдцами, свой ужас миссис Корнишон озвучила бы еще громче и выразительнее, но и так эффект оказался впечатляющим. Леди Китти, правда, не спустилась с трона (то есть с возвышения у камина), но замолчала. В наступившей тишине щебет Резвушки послышался особенно ясно: