Оденьте в пестрый плащ меня! Позвольте

Всю правду говорить — и постепенно

Прочищу я желудок грязный мира,

Пусть лишь мое лекарство он глотает.

Фу! Я скажу, что стал бы делать ты…

Хоть об заклад побьюсь, — что, кроме пользы?

Творил бы тяжкий грех, грехи карая.

Ведь ты же сам когда-то был развратным

И чувственным, как похотливый зверь:

Все язвы, все назревшие нарывы,

Что ты схватил, гуляя без помехи,

Ты все бы изрыгнул в широкий мир.

Нет! Гордость кто хулит —

Корит ли этим он людей отдельных?

И гордость не вздымается ль, как море,

Пока сама, уставши, не отхлынет?

Какую же из женщин я назвал,

Сказав, что наши горожанки часто

Наряды княжеские надевают

На тело недостойное свое?

Которая из них себя узнает,

Когда ее соседка такова же?

И скажет ли последний человек,

Что, мол, не я ему купил наряды,

Подумавши, что целюсь я в него,

И тем свою мне подставляя глупость?

Ну, что? Ну как? Скажите же, прошу,

Чем я его обидел? Коль он плох,

Он сам себя обидел; коль невинен,

То мой укор летит, как дикий гусь —

Совсем ничей. — Но кто сюда идет?

Входит Орландо с обнаженным мечом.

Стойте! Довольно есть!

Да я не начал…

И не начнешь, пока нужда не будет

Насыщена!

Что это за петух?

С отчаянья ль ты взял такую смелость

Иль вежливость так грубо презираешь,

Что нет в тебе приличия ни капли?

Вы сразу в цель попали! Острый шип

Отчаянной нужды меня лишил

Приличья внешнего: хоть не дикарь я

И кое-как воспитан… Но — еще раз:

Смерть первому, кто съест хотя б кусок.

Пока я не возьму то, что мне нужно!

Пусть я умру, если мы не уладим дело разумно.

Что нужно вам? Скорее ваша кротость

Принудит нас, чем ваше принужденье

В нас кротость вызовет.

Я умираю

От недостатка пищи: есть мне дайте!

Садитесь, кушайте, прошу за стол.

Какие добрые слова! Простите:

Я думал — все здесь диким быть должно,

И потому взял резкий тон приказа.

Но кто б вы ни были, что здесь сидите

В тени задумчивых деревьев этих,

В местах пустынных, диких, расточая

Небрежно так часов ползущий ход, —

О, если вы дни лучшие знавали,

Когда-нибудь слыхали звон церковный,

Когда-нибудь делили пищу с другом,

Когда-нибудь слезу смахнули с глаз,

Встречали жалость и жалели сами, —

Пусть ваша кротость будет мне поддержкой;

В надежде той, краснея, прячу меч.

Да, правда, мы дни лучшие знавали:

Мы слышали когда-то звон церковный,

Делили трапезу друзей и с глаз

Стирали слезы жалости священной;

А потому садитесь к нам как друг

И что угодно, все себе берите,

Что только может вам помочь в нужде.

Тогда помедлить вас прошу немного;

Пойду, как лань за сосунком своим.

Со мной старик несчастный; из любви

Ко мне он путь мучительный проделал;

Пока не подкрепится он, ослабший

От двух недугов — голода и лет,

Не трону я куска.

За ним пойдите,

А мы без вас не прикоснемся к пище.

Благодарю. Спаси вас бог за помощь!

(Уходит.)

Вот видишь ты, не мы одни несчастны,

И на огромном мировом театре

Есть много грустных пьес, грустней, чем та,

Что здесь играем мы!

Весь мир — театр.

В нем женщины, мужчины — все актеры.

У них свои есть выходы, уходы,

И каждый не одну играет роль.

Семь действий в пьесе той. Сперва младенец,

Ревущий горько на руках у мамки…

Потом плаксивый школьник с книжной сумкой,

С лицом румяным, нехотя, улиткой

Ползущий в школу. А затем любовник,

Вздыхающий, как печь, с балладой грустной

В честь брови милой. А затем солдат,

Чья речь всегда проклятьями полна,

Обросший бородой, как леопард,

Ревнивый к чести, забияка в ссоре,

Готовый славу бренную искать

Хоть в пушечном жерле. Затем судья

С брюшком округлым, где каплун запрятан,

Со строгим взором, стриженой бородкой,

Шаблонных правил и сентенций кладезь, —

Так он играет роль. Шестой же возраст —

Уж это будет тощий Панталоне,

В очках, в туфлях, у пояса — кошель,

В штанах, что с юности берег, широких

Для ног иссохших; мужественный голос

Сменяется опять дискантом детским:

Пищит, как флейта… А последний акт,

Конец всей этой странной, сложной пьесы —

Второе детство, полузабытье:

Без глаз, без чувств, без вкуса, без всего.

Снова входит Орландо и с ним Адам.

Привет! Сложите ваш почтенный груз,

Пусть подкрепится он…

Благодарю вас за него.

И кстати:

Сам я едва могу «спасибо» молвить.

Привет вам! Ну, за дело! Я не стану

Покамест вам расспросами мешать. —

Эй, музыки! — А вы, кузен, нам спойте!

(поет)

Вей, зимний ветер, вей!

Ты все-таки добрей

Предательства людского:

Твой зуб не так остер,

Тебя не видит взор,

Хоть дуешь ты сурово!